Максим Саблин - Крылатые качели

• Название: Крылатые качели
• Автор: Максим Саблин
• Жанр: Современная русская литература
• ISBN: 978-5-17-112736-7

Федор хочет вырастить сына мужчиной, а не опекать его как тепличный цветок. Но в воспитание внука вмешивается бабушка – властелин подушек и душитель сквозняков. Сладить с тещей нелегко – в мире нет материала крепче, чем убеждения старой женщины. Федор не сдается, однако позиции его слабеют с каждым днем. Красавица жена отказывается ему помогать и уходит. С сыном ему запрещают видеться… Федор начинает настоящую войну против жены и тещи и идет защищать права отца в суд. Вопрос лишь в том – выиграет ли он? Сможет ли вернуть свою жизнь?

---

Подростка, торчащего в зарешеченном окошке уазика, увезли. Толпа репортеров, выкидывая в урны бумажные кофейные стаканы и сворачивая телескопические микрофоны, расходилась. С шумом проехал мальчишка на скейтборде. Федор, с тревогой подумав, что может потерять на гулянке с Грибоедовым паспорт, засунул неудобный документ в карман куртки и запер молнией.

Светловолосая красавица в черных очках-бабочках была недовольна. Она долго наблюдала за читающим Мягковым, скрестив руки, но Илья был так увлечен, что не замечал своей девушки. Она сняла очки и попросила смотреть на нее. Илья опустил книгу и взглянул на нее.

– Почему ты так смотришь? – спросила красавица. – Мне не нравится твой взгляд.

Федор, улыбнувшись, посмотрел на Миловидову. Анна тихо стояла рядом, развернув по балетному ступни и рассеянно наблюдала за Федором. Когда он повернулся к ней, Анна поцеловала его и ушла на танцы.

19

Некоторое время они молчали. Наконец в дверях появилась высокая рыжеволосая Кира в голубых обтягивающих джинсах и белой блузке, как обычно с прижатыми к груди учебниками и куда-то спешащая. Прикрываясь тонкой ладошкой от солнца, она обвела взглядом толпу перед зданием суда и нашла у бордюра знакомую компанию.

Друзья дошли до квартала обоев и плиток возле метро «Профсоюзная» и пешком направились в сторону университета. Петька болтал с Кирой, Илья с Пелагеей, а Федор рассматривал дома вокруг. «А неплохой райончик!» – подумал он, не подозревая, что будет жить здесь в будущем с Пелагеей. Сам он еще жил с родителями у Нескучного сада.

Через двадцать минут компания подошла к Дому преподавателей МГУ, огромному зданию сталинской архитектуры с колоннами на верхнем этаже. Бабушка Женьки Грибоедова была профессором университета и в наследство оставила ему квартиру в знаменитом месте.

Федор набрал в домофоне квартиру Гриба, и тут к ним подошла весьма интересная троица: черноволосый мужчина в форме и две немолодые маленькие женщины. Мужчина был пропахший куревом типчик с черными короткими усами и внимательным взглядом. Он недобро рассматривал их через затемненные очки и дымил самой настоящей сигарой. В женщинах легко можно было определить сестер. Пелагея познакомила всех.

Мужчина был генерал Арес Велиалиди, высокий чин в министерстве внутренних дел. Одна из женщин, в старомодном зеленом пальто и колокольчиковой шляпке с розочкой, была мать Пелагеи – Эрида Марковна Недоумова. Вторая была мать Киры – Немезида Кизулина, глава думского комитета по семейной политике, детству и материнству. Немезида Марковна, как знал Федор, совсем себя не жалела и даже немножко губила ради власти, сменив аж четыре партии, в зависимости от того, какая проходила в Думу. Троица шла в гости к ней на Фотиева.

В домофоне послышались шорохи, длинный писк и сонный голос.

– Открыл? – спросил Гриб.

– Да! – Петька придержал дверь.

– Какие волосюшки у нашего бездельничка! – сказала Эрида Марковна, дергая за бакенбарды скривившегося Мягкова. – Мой будущий зятек! – обратилась она к своим друзьям. Насмешливо улыбаясь и хихикая, женщина рассказала всем, как давеча слушала по телевизору «безголосеньких певичек», как спускалась в «душненькое метрецо», как ездила за «дешевенькими штучками» в «Айкею».

– А кассир матом орет на меня! А я ему, такая, отвечаю…

Мама Пелагеи производила впечатление женщины, которая, начав ворчать, не могла остановиться. Друзья с улыбками переглядывались, из чувства такта не желая шутить над странным диалектом Недоумовой. Петр в голос вздыхал. Эрида Марковна, ничего не замечая, перешла на тему «как все нынче плохо, а вот раньше и трава была зеленее, и уксус слаще». Велиалиди все это время внимательно рассматривал Федора и тихо шептался с мамой Киры. В каждую паузу Недоумовой друзья хором прощались, но она, не понимая намеков, продолжала дальше, как заевший патефон, пока не вывела Федора на спор.

– Московский университет! – покачав головой сказала Недоумова. – Зачем?

– Зачем учиться в лучшем вузе страны? – Федор оперся рукой на плечо Мягкова.

Недоумова сразу стала агрессивной.

– Ты забыл, где живешь, безусый мальчишка! – запричитала она высоким голосом. – Выброси свой диплом, ты ничего не добьешься сам. Поверь мне, старой больной женщине – успех в России там, где блат, взятки и постель!

После этих слов Недоумовой Федор понял, что эту окончательно выжившую из ума женщину просто нельзя воспринимать всерьез. «Бедная Пелагея, кто б тебе объяснил правду про Академию суфражисток имени Эбигейл Адамс!» – подумал он, переглянувшись с красавицей.

– Зачем мне верить старой больной женщине? – сказал Федор. – Я поступил без блата. Я иду на красный диплом без взяток. И я твердо верю, что идиоты и бездельники, даже со всем набором ваших козырей, никому не нужны. Лучшие компании возьмут меня, потому что я помогу им стать еще лучше. Страна уже другая, Эрида Марковна.

Недоумова все время саркастически хихикала и, сохраняя неприятное недоброжелательное выражение лица, переглядывалась с Немезидой Кизулиной и Аресом Велиалиди. Федору стало понятно, что они ставят под сомнение каждое его слово. «Вот добьюсь всего, так они не поверят, что сам, – подумал он. – Странные люди».

– А я знаю вашего отца, – сказал Велиалиди со странной ухмылкой. – Умный человек!

Федор покраснел, чувствуя, что тот говорит в негативном смысле, но не нашелся, как достойно ответить.

– Матвей Ребров, депутат Госдумы? – спросила с сияющим лицом Эрида Марковна. – Так это его отец? А, тогда все понятно!

Федор хотел возразить, но, встретив смеющийся взгляд Мягкова, промолчал. Они попрощались и разошлись в разные стороны.

20

Прошло три месяца. Федор Ребров в черном костюме и Анна Миловидова в белом платье, оба со светящимися глазами, сидели в квадратном актовом зале университета с колоннами и яркими люстрами. По традиции, лучшие студенты получали дипломы первыми. Анна уже получила свой, а Федор волновался и краснел, боясь момента славы. Как обычно бывает, фамилию назвали внезапно, и он скованно взбежал на сцену. Отец, тоже взволнованный, с повлажневшими глазами, подошел к сцене фотографировать.

Садовничий, поблескивая линзами очков, улыбнулся Федору, крепко пожал руку и вручил диплом. «Я сделал это!» – ошалело подумал Федор, оглянувшись на огромный зал аплодирующих ему людей с сияющими, светлыми, улыбающимися лицами.

Федор вспомнил, как маленькими шажочками, с любопытством юности и стремлением быть первым, он пять лет вгрызался в науку, не всегда умело, не всегда дисциплинированно, и вот сейчас стоял здесь, на последнем рубеже, отделявшем юность от взрослой жизни. «Это стоило того!» – подумал он и поднял вверх красный диплом, как поднимал золотые медали в велоспорте.

Выступал декан юридического факультета.

– Поздравляю, теперь вы представители одной из древнейших в мире профессий! – сказал плотно сбитый седой мужчина, улыбнувшись. – Впрочем, оставим шутки, юрист не только древняя, но и весьма нужная обществу профессия, особенно сейчас! – Он посерьезнел. – Друзья, вы лучше других знаете о праве, о государстве, о демократии. Вы лучше других знаете, что такое закон, как его толковать и исполнять. Я не могу, к сожалению, обещать вам, что все институты права и государства, что вы изучили в теории, будут правильно работать за пределами университета. Культура неуважения к основным правам человека все еще тянет наше общество назад, к господству одной партии и одного мнения, к тоталитаризму! Да что там, мы все еще не умеем цивилизованно спорить и грезим о революциях, вместо того чтоб договариваться.

Декан говорил с чувством, вызывая в Федоре патриотический озноб и волнение.

– Вы будете судьями, прокурорами, адвокатами, следователями, юрисконсультами, вы будете известными людьми, возможно первыми лицами государства, – продолжал он. – Не предавайте идеалы нашей светлой профессии! Не предавайте людей, которые будут к вам обращаться! Не предавайте ценности цивилизованного общества! Не подчиняйтесь тому дурному, что вы увидите, но и не сидите сложа руки. Своим примером меняйте практику к лучшему. Создавайте гражданское общество. Создавайте правовое государство. Смело идите вперед. Действуйте. Пришло ваше время, коллеги. Будущее – за вами. Я твердо верю, что вы сделаете нашу прекрасную страну лучше. И я твердо верю, что своих детей вы научите правильным ценностям.

Федора так вдохновили эти слова, что он, и так расчувствовавшись на вручении, пообещал мысленно не подвести и не удержал слезы, скопившиеся на глазах.

Получив дипломы, друзья начали осуществлять задуманное. Мягков твердо решил стать писателем и, обмотав шею шарфом, написал первые абзацы романа о безумце-моряке и попугаях-неразлучниках. Красивая Пелагея уехала на Канары. Грибоедов, по протекции знакомых бабушки, устроился в прокуратуру Москвы. Рыжая Кира начала стажировку в крутой американской фирме из рейтинга Chambers Global[5]. Федор с Анной разослали резюме. А Богомолов продолжал трудиться в гадюкинской прокуратуре и выслушивать нотации своей жены Недотроговой.