С. Джей-Джонс - Песнь теней

• Название: Песнь теней
• Автор: С. Джей-Джонс
• Жанр: Любовное фэнтези
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-17-116110-1

Прошло полгода с тех пор, как Лизель вернулась из Подземного мира, но забыть юного, прекрасного, непостижимого Короля гоблинов, разделившего с ней страсть душевную, телесную и музыкальную, девушке не удается… Она старается не оглядываться назад и жить своей жизнью. Однако страшные события и тревога за брата вынуждают ее вновь искать ответы, ведущие в Подземелье.

---

Она зовет на помощь.

С тех пор, как они начали свою вечную поездку по небу, к их бессмертной компании присоединились еще несколько. Танцовщик в роще, певец за кулисами, художник в студии, пророк на аллее. Охота утащила их прочь на бессмертных лошадях сквозь завесу, но живой не в силах перенести перехода. Барьер становится оружием, лезвием, кинжалом в его руке. Невинная кровь проливается, когда принадлежащий Эрлькёнигу присоединяется к дьявольскому войску. Капли падают на землю и расцветают алыми лепестками, как маки на поле. Последние фрагменты живого, они – это все, что остается от людей, которыми они когда-то были.

Проходя через бесконечные пустынные коридоры, чудовище скользит от тени к тени, череда гоблинов крадется вслед за ним. Всю долгую ночь его руки несли меч и щит, а теперь сжимают скрипку и смычок. Подземный мир перестраивается и преобразуется по его воле, но впервые за целую вечность он оказывается в комнате, увешанной зеркалами, с клавиром в центре. Приемная комната.

Камин потух, зеркала потрескались, инструмент покрыт пылью и не настроен, но она все продолжает звать его сквозь завесу.

«Будь, ты, со мной».

Он прижимает конский волос к струнам и позволяет теплому, бархатному голосу скрипки заполнить пространство между ними. Зеркала вокруг отражают не приемную, а тесное и грязное помещение, забитое чемоданами, бумагами и всякой всячиной.

В центре комнаты – девушка. Женщина. Она сидит за клавиром, закрыв глаза, и наигрывает их мелодию. Их историю.

Элизабет.

Ее образ в пламени свечи мерцает, колеблется и дрожит, отражение, которое виднеется на краях пятна света. Охваченные любопытством тени извиваются и корчатся, и чудовищу неимоверным усилием удается их сдержать.

«Пожалуйста, – шепчет он. – Пожалуйста, позволь мне иметь только одно это».

Он играет, и тьма отступает. От его кожи, от волос; бараньи рога на голове становятся легче. Мир наполняется цветом, как и его глаза, один синий, один – зеленый, и чудовище вспоминает, что это значит – быть мужчиной.

Элизабет.

Он садится на банкетку рядом с ней, умоляя ее, заклиная открыть глаза и увидеть его. Быть с ним. Ее глаза по-прежнему закрыты, а пальцы, перебирающие клавиши, дрожат.

Элизабет.

Она шевелится. Он порывисто вздыхает, поднимает ладонь и гладит ее щеку пальцами, все еще скрюченными, сломанными, странными. Его прикосновение проходит сквозь нее как нож сквозь дым, но она дрожит, будто и правда чувствует, как его пальцы щекочут темные уголки ее души, тела и сердца. Она эфемерная и воздушная, как туман, но он не в силах воспротивиться желанию ее поцеловать. Он закрывает глаза и наклоняется к ней, представляя, как его губы касаются ее шелковистой кожи.

Они встречаются.

Вздох. Его глаза широко распахнуты, но ее по-прежнему закрыты. Она поднимает ладонь к губам, как будто там еще живет трепет их неожиданной ласки.

– Mein Herr, – вздыхает она. – О, mein Herr.

«Я здесь, – говорит он. – Взгляни на меня. Побудь со мной. Увидь меня. Назови меня по имени».

Даже открыв глаза, она смотрит сквозь него, а не на него. Темнота шипит и ползет, ветви скрипят на ледяном ветру. Она опускает голову в ладони, ее плечи дрожат, и ее плач куда более горький, чем самая холодная зимняя ночь.

«Нет!» – кричит он. Он хочет утешить и приласкать ее, но не может удержать, не может к ней прикоснуться. Он – призрак в ее голове, беззвучный, молчаливый, бестелесный.

Теням наскучило его барахтанье, и чернильная темнота снова извивается и опутывает его ладони, руки, лицо. Но даже когда Древние законы овладевают им и сжимают его в своих цепких лапах, он, мужчина, продолжает сражаться с чудовищем, в которое он превращается. Он унимает свои мысли и сохраняет последнюю частичку себя незапятнанной и чистой. В последний раз он протягивает руки к ней, впечатав в ее сердце свое имя.

«Оберегай меня, – думает он. – Сохрани меня человеком. Сохрани меня цельным».

Затем он уходит.

Королевство, из которого нужно сбежать

Дилижанс должен был прибыть поутру.

Каково же было мое удивление, когда в тот вечер некоторые жители деревни пришли нас проводить, снабдив подарками, добрыми пожеланиями и непрошеными советами. Булочник и его жена принесли конфет, мясник принес мяса, а пивовар привез пару бочек пива, чтобы выпить за наш отъезд. Постояльцы гостиницы смешались с остальной толпой, и впервые за долгое время состоялся импровизированный праздник. Я была тронута этим визитом и оценила жесты доброй воли, даже если их советы были не совсем уместны.

– Не забывай приглядывать за своей сестрой, Лизель, – сказала фрау Беккер. – Красота бывает безрассудной, а мы не хотим, чтобы Кете связалась с непорядочными людьми.

– У тебя умная голова на плечах, – согласился ее муж. – И нам не приходится тревожиться о том, что тобой воспользуются какие-нибудь проходимцы.

Моя улыбка застыла в гримасе, но я поблагодарила их за шикарный белый торт. В гостинице у нас не водилось столько сахара, чтобы мы могли тратить его на подобную роскошь, так что это лакомство было абсолютнейшим удовольствием, хотя и оставляло неприятный привкус.

Скоро все наши благожелатели, один за другим, выскользнули из двери в сгущающуюся ночь, оставив в наших сердцах предвкушение, тревожное предчувствие и легкую симпатию к крошечному городку, из которого Кете и я так стремились убежать. Мама настояла на том, чтобы мы пораньше легли в постель и не беспокоились о домашних делах, потому что наутро нам нужно было быть бодрыми и отдохнувшими. По блеску в ее глазах я подозревала, что маме не терпелось спрятаться в убежище кухни и поплакать там всласть втайне от нас.

Констанца провела вечер, запершись наверху в своей спальне. Хотя я знала, что это, скорее всего, к лучшему, ее нелюдимость ранила. В конце концов, она ведь снизошла до того, чтобы появиться на празднике в честь прощания с Йозефом.

Это было неразумно, но странная меланхолия овладела мною в нашу последнюю ночь в гостинице. Я должна была быть счастлива. Я должна была радоваться. Моя жизнь простиралась передо мной как золотая тропа, ведущая к бесконечным возможностям, к сияющему городу. Однако я ощущала странную отрешенность от этой перспективы, как будто моя радость ослабевала с каждым днем.

На моей душе лежала тень. Я знала, какие чувства должна была испытывать, каких последствий стоило опасаться, но все было темным, туманным, смутным. Между моими разумом и сердцем выросла преграда. Я подумала о страшных предостережениях старого пастора, о страхе Констанцы перед Дикой Охотой, о странном молодом деревце, вырастающем из половиц. Я знала, что мне следовало беспокоиться. Знала, что должна была об этом размышлять, но той ночью перед новым витком своей жизни я ощущала лишь измождение и усталость.

Даже Кете заметила, что я непривычно сдержанна.

– Не хочешь провести ночь со мной, Лизель? – спросила она, как только все остальные разошлись спать. Мы сидели в главном холле перед камином, глядя на огонь и угольки. – Я была бы рада компании. Как в прежние времена, да?

Девочками мы с сестрой спали в одной кровати, а у брата была своя комната внизу. Тогда я считала отдельную комнату верхом роскоши и представляла, как это прекрасно – провести ночь так, чтобы никто другой не толкался и не вторгался в твои сны. Но как бы я ни лелеяла надежду иметь свой угол, случались периоды, когда оставаться одной было гораздо страшнее, чем то и дело просыпаться от назойливых чужих конечностей.

– Нет, все в порядке, – сказала я, уставившись на огонь невидящим взглядом. – Можешь идти, Кете. Я… я тоже скоро пойду.

Я видела, как она потянулась ко мне, затем передумала, и ее губы скривились в попытке найти слова утешения. Я хотела поднять руку и унять ее тревогу, но не смогла. Моя тень словно закутала меня в саван, и я не могла пошевелиться.

Сестра встала и направилась к лестнице, ведущей наверх в спальню, но вдруг остановилась.

– Лизель, – тихо промолвила она.

– Да?

– Сходи в Рощу гоблинов.

Даже пронзившее меня удивление ощущалось как сквозь пелену.

– Что? – спросила я.

– Сходи в Рощу гоблинов, – повторила она. – Обрети там покой и попрощайся. Ты не можешь начать, не закончив. Иди – и освободись.

Я дотронулась до кольца, висевшего на шнурке.

– Я подумаю об этом.

– В чем твоя проблема? – Глаза Кете сверкнули, и ее голос наполнился внезапной страстью. Мощь ее ярости застигла меня врасплох, но прежде всего я ей завидовала. Мне бы такую силу убеждений, ведь я сама я была крайне нерешительной. – Чего ты боишься? Я не могу больше вынести твоих душевных страданий, Лизель. Не могу вечно быть тебе опорой. Я – не твой костыль.

Я моргнула.

– Прости, что ты сказала?

Она принялась ходить взад-вперед перед огнем.

– С тех самых пор, как ты вернулась из… из того места, где ты была, ты не живешь, а мучаешься. – Не успела я возразить, как она продолжила: – То тебе жарко, то холодно, то весело, то грустно, то ты торопишься, то тормозишь. Иногда я не могу за тобой угнаться, Лизель. Ты – как волчок, который вертится без контроля, а я постоянно смотрю – и жду, что вот-вот случится что-то, что тебя подкосит.