Мэтт Хейг - Планета нервных. Как жить в мире процветающей паники

• Название: Планета нервных. Как жить в мире процветающей паники
• Автор: Мэтт Хейг
• Жанр: Саморазвитие, личностный рост
• ISBN: 978-5-907056-29-9

Наш мир изменился. Несмотря на все блага современной жизни, мы переживаем и волнуемся, как никогда раньше. Мы наблюдаем мировые катастрофы на экранах гаджетов в режиме реального времени, следим за «идеальной» жизнью других людей и бежим изо всех сил, чтобы остаться на месте. Именно сейчас нам необходимо понять, можем ли мы что-то сделать, чтобы однажды этот мир не поломал нас окончательно. Писатель Мэтт Хейг на протяжении многих лет справлялся с депрессией и тревожностью. «Планета нервных» – его честный и проницательный рассказ о том, как контролировать стресс и тревогу, беречь себя и оставаться счастливым в современном мире.

---

В девяностые годы слоганом Microsoft была фраза: «Куда ты хочешь пойти сегодня?»; вопрос, конечно, был риторическим. В век информационных технологий на него есть ответ: «Куда угодно». Согласно философу Сёрену Кьеркегору тревогой может быть «головокружение свободы»[6], но свобода выбора – это ведь настоящее чудо. Однако выбор бесконечен, а наша жизнь имеет временные рамки. Невозможно прожить все жизни, посмотреть все фильмы, прочитать все книги или побывать во всех уголках этой прекрасной планеты. Вместо того, чтобы впадать в ступор из-за своих ограничений, нам нужно скорректировать выбор, стоящий перед нами. Нам необходимо выяснить, что именно хорошо для нас, и отбросить то, что нам не подходит. Нам не нужен другой мир. В нашем мире есть все, что нам нужно, но только если мы перестанем думать, будто нам нужно сразу все.

Невидимые акулы

В тревожности есть одна досадная штука – зачастую сложно разобраться в том, почему нам тревожно. Никакой видимой угрозы может не быть, но тем не менее нас охватывает смятение. Как сцена из фильма, в которой нет действия, но есть тревожное ожидание. Словно фильм «Челюсти» без акулы.

Однако в море жизни есть акулы. Образные, невидимые акулы. Ведь даже когда мы чувствуем беспокойство без причин, причины все же имеются.

«Нам понадобится лодка побольше», – сказал Броуди в фильме «Челюсти». Наше внимание приковано к метафорическим акулам, но его нужно сместить на метафорические лодки. Вероятно, мы лучше справлялись бы с этим миром, если бы знали, где эти самые акулы и как нам переплыть жизненное море целыми и невредимыми.

Сбой

Иногда мне кажется, что моя голова – это компьютер, на рабочем столе которого открыто слишком много окон. На рабочем столе – хаос. У меня внутри есть радужный курсор ожидания. Я подвисаю, и он вращается. Если бы я только мог закрыть хоть какие-то окна и выкинуть хоть какой-то мусор в корзину, мне стало бы лучше. Но как выбрать, что́ именно закрыть, когда все окна кажутся такими важными? Как освободить свой перегруженный мозг, если весь мир перегружен? Мы способны думать о чем угодно. Поэтому кажется разумным, что рано или поздно мы начинаем-таки думать обо всем. Время от времени нам просто необходимо быть достаточно смелыми и выключать гаджеты для того, чтобы включить самих себя. Прервать одно соединение с целью восстановления другого.

Вещи, которые стали быстрее, чем раньше

✓ Почта.

✓ Машины.

✓ Бегуны на Олимпиаде.

✓ Новости.

✓ Производительность.

✓ Фотография.

✓ Кадры в фильмах.

✓ Финансовые транзакции.

✓ Путешествия.

✓ Рост мирового населения.

✓ Вырубка лесов в джунглях Амазонки.

✓ Навигация.

✓ Развитие технологий.

✓ Отношения.

✓ Политические события.

✓ Мысли в вашей голове.

Круглосуточная катастрофа

Слово «волнение» само по себе звучит довольно приятно, и кажется, что не так уж сложно противостоять ему. И все же волнение о будущем – будь то следующие десять минут или десять лет – это главное, что мешает нам жить здесь и сейчас и наслаждаться моментом.

Я паникер. Я не просто волнуюсь. Нет. Мое волнение честолюбиво. Оно безгранично. Моя тревожность – даже если само слово начинается со строчной буквы – настолько велика, что способна поглотить все. У меня всегда легко получалось нарисовать себе худшее развитие событий и продумать его до мельчайших деталей.

Я такой, сколько себя помню. Много раз я, уверенный в своей неминуемой смерти от болезни, которую сам себе диагностировал по Интернету, обращался к доктору. Когда я был в начальных классах, мама забирала меня из школы, и если она опаздывала, то мне хватало всего минуты, чтобы убедить себя в ее смерти в жуткой аварии. Мама так и не попала в аварию, но это не отменяло вероятности того, что катастрофа все равно могла произойти. Когда мамы не было рядом, я боялся, что она больше никогда не придет.

Картины жутких катастроф в мельчайших подробностях, вроде искореженного металла и россыпи бело-голубых стеклянных осколков, поблескивающих на асфальте, занимали мой ум намного чаще, чем разумная мысль о маловероятности таких событий. Если Андреа не берет трубку, я ничего не могу с собой поделать и представляю возможные варианты развития событий: она упала с лестницы или, что тоже вероятно, самовоспламенилась. Я волнуюсь о том, не обижаю ли я людей, сам того не желая. Волнуюсь о том, что я редко вспоминаю о всех преимуществах своего положения. Волнуюсь о заключенных, отбывающих срок за преступления, которые они не совершали. Меня волнуют нарушения прав человека. Меня волнуют предрассудки, политика, загрязнение окружающей среды и весь этот мир, который унаследует поколение моих детей. Я волнуюсь за все биологические виды, исчезающие по вине человека, и еще за объем углеродных выбросов. Меня волнует то, как сильно я поглощен собой, из-за чего я погружаюсь в себя еще больше.

Задолго до того, как я начал заниматься сексом, я легко мог представить, что болен СПИДом, – так сильно на меня влияли социальные ролики, которые крутили по телевизору в 80-х годах по заказу британского правительства. И если я ем что-то с немного подозрительным вкусом, то немедленно воображаю, как я уже госпитализирован с пищевым отравлением, хотя таковое случилось со мной всего один раз в жизни.

Находясь в аэропорту, я всегда чувствую себя – а следовательно действую – подозрительно. В любой припухлости, язвочке или родинке я вижу потенциальный рак. В любом провале памяти – ранние признаки болезни Альцгеймера. И так далее и тому подобное. Все это происходит со мной, когда я чувствую себя более или менее здоровым. Когда же я болен, способность создать катастрофу на ровном месте превращается в суперспособность.

Если подумать, то эти картинки являются для меня ключевой характеристикой тревоги. Нескончаемая работа воображения на тему «как дела могут стать еще хуже». Лишь с недавних пор я начал понимать, как много воды льет на эту мельницу современный мир. Как сильно состояние нашей психики – больны ли мы по-настоящему или просто измотаны – зависит от состояния нашего общества и наоборот. Я хочу понять, чем именно отравляет нас планета нервных.

Есть огромная разница между усталостью и настоящей болезнью. Скажем, такая же, как разница между чувством голода и голодной смертью; эти два состояния имеют следующую взаимосвязь: то, что плохо воздействует на нас в первом состоянии (скажем, нехватка еды), воздействует еще хуже во втором. Есть вещи, от которых я чувствую себя плохо, когда здоров, но сильно устал; зачастую от этих же вещей мне становится намного хуже, когда я болен. Чему учит болезнь, так это тому, как предотвратить ухудшение после ремиссии. Боль – чертовски хороший учитель.

Еще больше поводов для волнения помимо упомянутых в прошлой главе (ведь поводов мало не бывает)

✓ Новости.

✓ Поезда метро. Когда я спускаюсь в метро, я представляю себе все, что может пойти не так. Поезд может застрять в тоннеле. Может возникнуть пожар. Может случиться террористическая атака. Меня может хватить сердечный приступ. Справедливости ради, нужно добавить, что однажды со мной приключился ужасный эпизод в подземке. Я вышел из поезда в парижском метро и попал в жгучую дымку слезоточивого газа. Наверху как раз происходили столкновения между членами профсоюзов и полицией; последняя применила слезоточивый газ близко от станции. Но тогда я этого не знал. Закрывая лицо шарфом, чтобы можно было дышать, я решил – это теракт. Это оказалось не так. Но мысль о теракте стала травматичной для меня. По словам Монтеня: «Кто боится страданий, тот уже страдает от боязни»[7].

✓ Самоубийство. Раньше у меня были суицидальные наклонности: в юности я почти бросился с обрыва; но с недавних пор тяга совершить самоубийство превратилась в страх совершить его.

✓ Разные проблемы со здоровьем. К примеру, внезапные серьезные повреждения сердца из-за панических атак (их вероятность смехотворно мала); развитие настолько безнадежной депрессии, что я больше не смогу двигаться и, словно после взгляда Медузы Горгоны, окаменею навсегда; рак; сердечно-сосудистые заболевания (у меня высокий уровень холестерина и наследственность); умру слишком молодым; умру слишком старым; бренность всего сущего в целом.

✓ Внешний вид. Фраза «Мужчинам все равно, как они выглядят» – устаревший миф. Меня всегда волновал мой внешний вид. Раньше я регулярно покупал журнал Men’s Health и добросовестно тренировался, чтобы выглядеть как модель с обложки. Меня всегда волновали мои волосы – их густота и возможное выпадение. Также меня волновали родинки на лице. Я подолгу смотрел на себя в зеркало, словно ждал, что отражение изменится. Я все еще волнуюсь из-за морщин на лице, но уже не так сильно. Горькая ирония состоит в том, что самое действенное средство от боязни старения – это, собственно, само старение.