Бек Нарзи - Кодекс хореканца: успешная карьера в 50 шотах

• Название: Кодекс хореканца: успешная карьера в 50 шотах
• Автор: Бек Нарзи
• Жанр: О бизнесе популярно
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-17-116617-5

Это настоящая Одиссея от Душанбе до Лондона, от Москвы до Перу, из огня да в полымя, со дна к звездам, со всеми остановками, включая огонь, воду и медные трубы. «Кодекс хореканца» – лучший коктейль в биографии опытного миксолога Бека Нарзи. В нем много биттера и мало сахарного сиропа, много соли и перца и мало воды. Книга разделена не на привычные главы, а на лонг дринки и шоты, в каждом из которых заключена уникальная ценность и практический совет, который не вычитан, а прожит ее автором. Пьется она легко, ибо адресована современному поколению, но от иных шотов – трещит голова, так метко они бьют в цель, не щадя ни автора, ни читателя. Бек Нарзи – действующий практик, и сам является ярким примером того, что те лайфхаки, которые предлагает «Кодекс хореканца», действительно работают.

---

Гениальный иллюстратор Саша Похвалин передаст мои эмоции визуальными образами и штрихами, а я, пожалуй, ретируюсь, потому что пишу эту главу в самолете по пути в Мехико. Если я продолжу, то очень скоро борт попросит экстренную посадку и я побегу в кассу ближайшего аэропорта, моля продать мне за любые деньги билет до Душанбе. Пусть и с пятью пересадками.

Конечно, нужно было вас предупредить о том, что эту главу нельзя читать на голодный желудок. Ну, лучше поздно, чем никогда. Итак, из любви и сострадания к ближнему моя мини-экскурсия по Баракату моего детства объявляется закрытой.

Шот № 4 Будь здоров, школяр

Порой мне кажется, что походы в школу были только предлогом для прогулок по базару. Своеобразный платой за удовольствия, которым я предавался в его чудном мире. По-моему, за столиком в шашлычной я провел больше учебных часов, чем за партой. Не в школе, а на базаре я видел настоящую, «живую жизнь», от которой я узнавал больше, чем от любого школьного учителя. Там я предавался медитации, наблюдая за извивами дымка, поднимающегося от мангала. Мне бы уже тогда догадаться, в чем мое призвание, но одурманенный ароматами внутренний голос эгоистично направлял меня к лучшим мантам или самсе на рынке. Там я познал, что такое любовь с первого взгляда.

Раз уж зашла речь о школе, то гордо признаюсь – я всегда был крепким троечником. Именно гордо и радостно. Оценки никогда не огорчали меня, внутреннее ощущение, что где-то есть моя и только моя точка расцвета всех талантов и способностей и что я непременно найду ее, помогало тянуть школьную лямку. Отличники казались мне хладнокровными роботами, ведь нельзя же уметь и знать все! Нельзя бесстрастно познавать жизнь, отдавая одинаковое внимание и силы всем предметам. Да и не отличался я никогда особым послушанием и покорностью, вкладывать киловатты энергии в получение отличной оценки в дневнике мне уже тогда казалось непродуктивным, бессмысленным. К тому же я всегда внутренне сопротивлялся попыткам школьной системы всех ровнять под одну гребенку. Мне кажется, школа, заставлявшая следовать стандартам (всегда усредненным), выхолащивала детскую индивидуальность. И пусть точные науки так и остались непокоренными высотами, меня всегда грела мысль одного незаурядного физика о том, что если судить о способностях рыбы по ее умению взбираться на дерево, то она проживет жизнь, считая себя дурой. Эйнштейн фамилия того физика.

Учителя порой ставили мне натянутые тройки из уважения к деду и во избежание разговоров с директором о том, что нужно быть помягче с внучатами Нарзибекова. Зато на родительских собраниях они в один голос твердили мой диагноз: способный, но ленивый. Впрочем, они были правы, говоря, что стоит мне по-настоящему захотеть, а еще лучше разозлиться на себя, и я задам всем жару. Помните наш разговор о горящих глазах? Учителя не ошибались, когда говорили, что для отличной учебы мне не хватает самомотивации, но посыл их был неверен. Они полагали, что разжечь внутренний огонь можно злобой, в моем же случае нужна была страсть. Чувствуете разницу?

Я довольно быстро осознал, что я не только не вписываюсь, но и не хочу быть частью системы. Запрограммированность школьной жизни вызывала во мне стойкое отвращение. Я очень рано определил для себя, что мне интересно, интуитивно чувствуя, что мне может пригодиться на жизненной дороге. История, литература, география – вот что живо волновало меня, возбуждало воображение, жажду жизни. Математика же не была девушкой моей мечты, я присмотрелся к ней позднее, когда стал руководить первым рестораном. Пусть я не мог тогда четко представить себе свое будущее, мой внутренний голос нашептывал мне правильные ингредиенты и краски, которыми будет исполнена моя жизнь. Опасно быть глухим к себе, преступно затыкать свое внутреннее я, которое всегда мудрее и прокачаннее, чем кажется нам самим. Мы никогда не знаем и не узнаем себя на все 100, нам не дано предвидеть, кем мы можем стать и на что способны, поэтому умение слушать важно не только в беседе, но и наедине с самим собой. Без ложной скромности скажу: я горжусь своим абсолютным слухом. Не про музыку речь…

Не устану петь дифирамбы генетике и провидению. Генетический код – большая лотерея. Мне в ней очень повезло. Мой генетический код сопоставим с формулой атомной бомбы или рецептами алхимиков, стремящихся из разнообразия снадобий, пилюль и прочих полумистических ингредиентов добыть формулу золота.

Часто думаю, кем бы я был, если бы не было в моей жизни Бараката, всех этих блюд и их таинств? Что было бы, не родись я в Душанбе, в моем доме, моей семье? Конечно, это был бы уже не я. Родись я в семье дантистов, например, пошел бы по их стопам. Кстати, вы никогда не задумывались о том, почему стоматологов так много и они хорошо обеспечены? Да потому что семь миллиардов наших одноземлян любят вкусно поесть, а для этого нужны хорошие зубы. Вы уже поняли, что любой предмет и разговор я могу увязать со сферой гостеприимства, еды и напитков?

А теперь снова совершим финт и вернемся к началу. Нет, не на фазенду Нарзи и не на базар, а к началу этой главы, этого лонг дринка эмиграции, который мне пришлось испить сполна, началу новой жизни. Быстро повзрослеть пришлось не в аэропорту с билетом в один конец. Ничто не предвещало тогда, что он будет счастливым. Взрослость пришла, когда я столкнулся со взрослыми проблемами – разводом моих родителей. Те, кто пережил подобное в своих семьях, знают, что более всего от развода страдают дети. Мои мама и папа были прекрасной парой, но, как это порой бывает, в дело будто вмешалась нечистая сила. Теперь, годы спустя, я понимаю высокую себестоимость фразы «что ни делается, все к лучшему». Так нужно было. Нужно было из огня да в полымя, от развода до эмиграции – пройти эту полосу препятствий, чтобы достичь той точки, на которой я крепко стою ногами сегодня. Через тернии к звездам лежит путь любой истории успеха. Наверное, опыт переживаний и страданий жизненно необходим. Он навсегда отпечатывается в памяти и сознании. Разве я могу забыть тот день, когда, придя из школы, я был ошарашен новостью о разводе родителей? Наш крепкий дом словно сотрясался изнутри.

Моя мама – мой ангел-хранитель и моя путеводная звезда. Прекрасный журналист и дочь писателя (понимаете теперь, что и для меня опыт написания книги был практически неизбежным?) и правнучка владельца чайханы (этакого ресторатора начала прошлого века). Как же изворотлива бывает жизнь, какие кульбиты выделывает, когда отголоски ушедших поколений словно перерождаются в правнуках и праправнуках! Это и есть, наверное, вечная жизнь или столь желанный человечеством perpetuum mobile. Он в нас. Но я отвлекся лишь затем, чтобы снова вернуться и воспеть мою красивую, терпеливую, заботливую Маму. Всю жизнь она посвятила своим детям, а теперь еще и внукам. Еще не раз на страницах этой книги я буду говорить ей спасибо, и этого будет мало.

Мой отец – художник. Безумно талантливый, но как это часто бывает с творческими людьми, так и не сумевший полностью раскрыть свой потенциал, реализоваться. Он был строг с нами и всегда погружен в себя и свои поиски. Но мы с братом не знали недостатка в любви и внимании, ведь мы росли под крыльями дедушки и бабушки, у которых всегда было для нас время, что-то вкусное и что-то мудрое. На дорожку. Ну, ту самую – в жизнь.

Папа – пример невероятного упорства в достижении целей. Он окончил институт искусств в Вильнюсе. Звучит просто, но для того, чтобы эта строчка появилась в его биографии, отец переехал из Средней Азии в Литву и выучил литовский язык только для того, чтобы попытаться сдать вступительный экзамен. Подобная настойчивость и целеустремленность – образец для подражания.

И, конечно, раз уж вы уже успели почувствовать себя гостями моего дома, моей семьи, то наше знакомство будет неполным, если я не представлю вам моего младшего брата. Мы вместе сочинили и воплотили наш первый ресторан, положивший начало всем нашим самым смелым ресторанным проектам. Если бы не он, я не стал бы тем ресторатором, книга которого заслужила бы вашего внимания. Мой брат – моя гордость, радость и главный соратник во всех моих самых смелых гастрономических начинаниях. И продолжениях.

Ну что же – пора нам из солнечного Душанбе переместиться в туманный Лондон. Климат там не очень, но именно под этим скрывающимся под большим серым зонтом солнцем во мне расцвел истинный хореканец. Только за место под этим солнцем пришлось ох как побороться. Об этом – за вторым лонг дринком.

Лонг дринк № 2 Fast Track

В медицине есть такое понятие, как предрасположенность. Это склонность или повышенная вероятность развития какого-либо заболевания. Бывает склонность к полноте, инсульту или алкоголизму. Все опять же зависит от наследственности. В карте моих генетических заболеваний значится хореканская чума. Она вызывает необратимые изменения в мозгу и практически неизлечима. Мой иммунитет был ослаблен годами застолий и изучением премудростей бабушкиной кухни. Отягчала анамнез хроническая потребность в посещениях рынка Баракат, но спровоцировал развитие заболевания наш переезд в Лондон. Огромный, алый, как его знаменитые телефонные будки, пышущий силой и полнокровием город мог запросто проглотить меня, маленького чужака. Я был совершенно не готов к путешествию в жерло страны, о которой лишь что-то читал в книжках и видел ее контур на пожелтевшей от времени карте мира, висевшей в школьном кабинете географии.