Анна Калинкина - Метро 2033. Сетунь

• Название: Метро 2033. Сетунь
• Автор: Анна Калинкина
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-17-117088-2

«Метро 2033» – Дмитрия Глуховского – культовый фантастический роман, самая обсуждаемая российская книга последних лет. Тираж – полмиллиона, переводы на десятки языков плюс грандиозная компьютерная игра! Эта постапокалиптическая история вдохновила целую плеяду современных писателей, и теперь они вместе создают Вселенную «Метро 2033», серию книг по мотивам знаменитого романа. Герои этих новых историй наконец-то выйдут за пределы Московского метро. Их приключения на поверхности на Земле, почти уничтоженной ядерной войной, превосходят все ожидания. Теперь борьба за выживание человечества будет вестись повсюду! Сетунь. Древнее таинственное место на территории нынешней Москвы. Предания прошлого смешиваются здесь с историями настоящего и будущего, и, несмотря на произошедшую Катастрофу, тут кипят нешуточные человеческие страсти. Михаил с детства любит Светлану, и даже Катастрофе не удалось разлучить их. Но жизнь в метро у них не заладилась, так что они находят убежище в подвале одного из домов на берегу Сетуни. Светлана убеждена, что поблизости – старинное капище, место силы. Однако слишком поздно понимает, что сила эта – недобрая. Ведь иначе ужасам, творящимся вокруг, трудно найти объяснение. Но, может быть… может быть, люди во всем виноваты сами?

---

– Четвертый рейх, говоришь? – изумился Михаил. – Это как же понимать?

– А вот так и понимай. Обосновались они на Пушкинской, Чеховской и Тверской, верховодит у них фюрер, и они предают смерти всех инородцев и мутантов, да еще, кажется, стариков и больных в придачу. – Петр вдруг замолчал и, проследив направление его взгляда, Михаил заметил, что тот уставился на Наташку, которая почесывала голову шестипалой рукой. А потом перевел взгляд на Гулю и Рустама с Джаником. Черноволосая малышка Сакина ползала у взрослых под ногами и радостно гулила.

Гарик задумчиво сощурил глаза.

– Может, в чем-то они и правы. В древности слабые и больные не выживали, да и от стариков некоторые племена избавлялись. Потом люди расслабились, живя в комфорте, изнежились, выродились. Потому-то все так и произошло. А теперь опять нужны выносливые и сильные, а остальных надо отбраковывать, это лишняя обуза.

И, встретив озадаченный взгляд Михаила, внезапно разозлился.

– А что, старик, скажешь, неправда? Ты вспомни, что творилось в последние годы. Всех этих олигофренов и имбецилов даже нельзя было дебилами называть – нет, как можно, это просто «особенные» дети. С ними нянчились, выхаживали, на них тратили ресурсы. А в это время где-то другие дети умирали от голода. Вот ты, врач, неужели считаешь, что нужно поддерживать жизнь в хилом и слабом? Может, лучше позволить ему умереть, чтобы не страдали остальные? Как же бесило меня это – разговоры про гуманизм, сюсюканье с отдельными детками, которым повезло родиться хоть ущербными, но у состоятельных родителей. Можно было подумать, что все проблемы уже решены, преступность изжили, теперь можно носиться со слабыми и увечными. И не замечать, что рядом по-прежнему идет жесткая борьба за существование, за место под солнцем.

– Тебе бы в прежние времена на телевидении работать. У тебя бы получилось, – сухо сказал Михаил, удивленный такой горячностью спокойного обычно Гарика. Парень, который, казалось, воспринимал жизнь легко и не был обделен чувством юмора, оседлав своего любимого конька, становился совершенно другим человеком. Видно, Катастрофа и ему подействовала на мозги, и он по-своему искал объяснение случившемуся. Ну как же, ведь одним из основных вопросов современности, после «Что делать?», всегда было: «Кто виноват?» Но надо было отдать должное Гарику – в наблюдательности ему отказать было нельзя. По крайней мере, будучи и сам сыном небедных родителей жизнь он видел не сквозь розовые очки.

Гуля смотрела на мужа своими непроницаемыми раскосыми глазами. Неизвестно, что поняла она из этого разговора, но, похоже, эти рассуждения ей не нравились. Ее бы первую в Рейхе и отбраковали, подумал Михаил, вспомнив, как истинные арийцы относились к людям иной расы. Гарик, конечно, был человеком душевным, но когда пускался в теоретические рассуждения, хотелось иной раз заткнуть уши. А он, кажется, даже не понимал, что несет.

– И что же, все сидят в своих общинах и к чужим не суются? – спросил Михаил, чтобы отвлечь Гарика.

– Ну почему не суются. Торгуют друг с другом помаленьку. Главное – документы при себе иметь. Когда на другую станцию приходишь, первым делом их проверяют, а у меня такие документы, что везде пускают. Потому что я – сталкер. Добытчик, – похвастался гость.

Не сразу, но поделился Петр и своими соображениями о том, что кто-то выжил в подвалах МГУ.

– У нас ходит легенда об Изумрудном городе, – сказал он. – О том, что ученые наладили там почти такую же жизнь, какая была до Катастрофы, но к себе не пускают никого.

– Разумно, – согласился Михаил. – Я бы тоже не пускал, если бы у нас тут была райская жизнь. Да только сомневаюсь я, что там кто-то уцелел. Пару раз я, правда, видел людей возле реки, но мне кажется, это были разведчики из метро, как ты. Да только вот что странно. Ведь говорят, что в подвалах МГУ морозильные установки работали, потому здание и могло стоять. Там ведь воды грунтовые. А как же оно теперь стоит?

– Значит, ты тоже видел, что стоит? – тихо спросил Петр.

– Да ведь с берега реки, где мы были, его хорошо видно, – удивился Михаил.

– А у нас считают, что это морок один. Что оно уже рухнуло давно, – произнес Петр. – Просто мы хотим его видеть – вот и видим.

– Не может быть, – уверенно сказал Михаил. – Ладно б одному померещилось, но если нескольким в разное время… Просто, может быть, это все байки.

– Насчет Изумрудного города?

– Насчет морозильных установок. Может, не было их никогда.

– А насчет туннеля Метро-2, который ведет в Раменки – тоже байки? Говорят, правда, что по Раменкам так жахнули – ничего не уцелело, весь подземный город разнесли к чертям. Но это ведь только слухи. Может, сохранилось там убежище, и те, для кого его отрыли, живут себе припеваючи.

– Не знаю, – честно сказал Михаил. – Может, и есть туннель, да что нам с того?

– А тебе никогда не хотелось сходить на разведку? Может, там лучше, чем здесь.

– Смеешься? – спросил Михаил. – Мы из метро с женой пришли сюда, а ты меня обратно в метро хочешь зазвать?

– А вы откуда пришли? С Киевской? Там сейчас богато живут, на Киевской. Кольцевая и прилегающие станции сейчас – территория Ганзы. Торговое государство, граждане его едят досыта и за жизнь свою более-менее спокойны. Конечно, все относительно, брат. Метро – это особое место. В туннелях всякое случается, и никто не может сказать, что ждет его завтра. Там же, на Киевской, по слухам, люди пропадают.

– Как – пропадают? – удивился Михаил. – Куда?

Он тут же вспомнил, что Ланка в свое время рассказывала то же самое. А он тогда думал, что это просто бабские сплетни, слухи.

– Если б знать, брат. Пропадают – и все. Утром глядь – одного, другого недосчитались. И никто их больше нигде не встречает, вот ведь в чем штука. Там, понимаешь ли, туннели к Парку Победы завалили. Нехорошая какая-то вышла история – там ведь люди живые остались. Не иначе, прокляли они тех, кто завалил, перед смертью. И все же я считаю, поторопились вы сбежать. Конечно, пока державы друг с другом воевали, людям несладко было.

– Державы? – удивился Михаил.

– Ну, Полис, Ганза, Рейх, Красная Линия. Остальные альянсы я и не считаю – некоторые одну-две станции занимают. У нас там прям феодальная раздробленность наступила. И везде корочки показывай, а кое-где и пригоршню патронов вдобавок сунуть приходится, чтоб пропустили, – пригорюнился было сталкер, но вскоре вновь оживился. – И все же теперь в некоторых местах живут совсем неплохо. Если ты хороший лекарь, ты мог бы пригодиться в Полисе, брат. Это на Библиотеке Ленина и трех соседних станциях. Там сидят ученые и вовсе не голодают. И даже свет не экономят. Последний оплот науки, так сказать, вот и не жалеют для него ничего.

– Ну какой я лекарь. Так, недоучка. А на Спортивной что сейчас? – спросил Михаил, вспомнив вдруг людей, которые забрали маленького Матвея.

– До Спортивной отсюда тяжело добраться, – сказал сталкер. – И я бы не советовал. Там – территория Красной Линии. И хотя сами жители уверены, что лучше их государства нет, и товарищ Москвин – великий вождь и учитель…

– Кто такой товарищ Москвин? – перебил Михаил. В памяти вновь всплыли слова умирающего: «Передайте товарищу Москвину…»

– Генсек Красной Линии. Они на него там прямо молятся. А если кто недоволен, то у них есть специальные лагеря для недовольных – прямо как в не столь отдаленные времена, брат. Потому туда лучше вам не соваться – у этих бдительность на высоте. Да вообще-то и на Ганзе подозрительно относятся к бродягам. И все же на твоем месте я бы задумался. Как случилось, что вы ушли от людей и поселились здесь, на отшибе?

Ланка ничего не сказала, просто вышла. Михаил подумал, что сейчас она забьется куда-нибудь и снова будет плакать, вспоминая, как их травили в метро. Он не хотел рассказывать о своих проблемах практически постороннему человеку, но и врать не хотелось. И он коротко объяснил – почему. Потому что их не хотели оставить в покое – а они ведь даже не кровные родственники, и вообще, кому какое дело до их жизни?

– Не осуждай людей, брат, – сказал гость. – Тогда, сразу после Катастрофы, все только и искали, на ком выместить свой страх. Вы просто подвернулись под горячую руку. На самом деле ничего такого тут нет – вот если бы ты, к примеру, убил отца и женился на матери, их можно было бы, наверное, понять. А вы из-за сущей ерунды пострадали. Сейчас бы вас за это не осудили – теперь и многоженство грехом не считается. Ведь и так слишком мало детей рождается в метро – люди умирают куда быстрее.

Михаил краем глаза заметил, как вздрогнула при этих словах Тина.

– Так что подумай все же, брат. Ведь когда-нибудь продукты у вас кончатся, – рассудительно сказал гость.

– Можно охотиться, – неопределенно сказал Михаил, которому любознательность нового знакомого уже казалась подозрительной. – Кстати, слушай, друг, не знаю, на кого ты работаешь – на красных, белых или коричневых, но надеюсь, ты не будешь, вернувшись в метро, звонить о нашем бункере направо и налево?