Виктория Платова - Из жизни карамели

• Название: Из жизни карамели
• Автор: Виктория Платова
• Жанр: Детектив
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-106581-2

Это прозвище у него такое – Рыба-Молот. Ну какая он рыба? Просто глаза широко расставлены. А так – хороший повар, честный человек, хоть и идиот, как его позже охарактеризовали. Работает у олигарха по фамилии Панибратец, и жизнь его ничем особенным не отличается: от котла – к кастрюле, от кастрюли – к холодильнику… Но вот однажды Рыбе было велено зайти в кабинет хозяина, куда практически никто не допускался (даже уборку кабинета осуществлял японский робот Имамура). Там Панибратец вручил ему плотный конверт и приказал распечатать его в полночь и без свидетелей, что бедный повар и сделал. После чего судьба потащила его по жутким колдобинам от одних испытаний к другим… Веселая, легкая, местами озорная, местами добрая книга, в героев которой просто невозможно не влюбиться.

---

История схлопнулась при первых признаках культовых сооружений, датируемых V–III веками до н. э. Рыба-Молот еще успел увидеть нечто величественное, напоминающее то ли пирамиду, то ли курган. И нечто антропоморфное, напоминающее то ли скифскую бабу, то ли статую с острова Пасхи. После этого лицо Николаши снова приняло свой обычный вид. И только красные сполохи в глазах напоминали о произошедшем цивилизационном безобразии.

Как ушло, так и пришло, – отметил про себя Рыба-Молот, – и слава богу.

Но все оказалось совсем не слава богу.

– Ты прав, – сказал Николаша. – Ну ее к чертям, эту партию власти! Наливай!

– Ты прав, – согласился Рыба, разливая водку. – Кто эти люди, которые запрещают нам ковыряться в носу?

– О-о, как ты прав! Никто!

– И пить за них мы не будем. Ни за кого!

– Ни за кого! – подтвердил Николаша. – Пошли они!..

– Так за кого тогда мы будем пить?

– Сказано же – ни за кого! Пить мы будем просто так!

И Рыба-Молот с Николашей выпили еще. И, без остановки, – еще и еще. Сполохи в узких глазах Николаши то затухали, то разгорались с новой силой. А потом с коротких и жестких Николашиных ресниц посыпались… Не слезы, нет! А крошечные человечки – совсем не зеленые, не хвостатые и не рогатые. И снова Рыба не удивился. Он только прищурил левый глаз, а к правому поднес рюмку с водкой, игравшую в данном случае роль увеличительного стекла.

Человечки приблизились.

Теперь уже можно было разглядеть, что одеты они в длинные парки-малицы из оленьих шкур, вооружены копьями и луками, а некоторые даже охотничьими ружьями. Человечки вроде бы не собирались применять оружие против Рыбы и – тем паче! – против прародителя Николаши, они вообще вели себя мирно. Лишь иногда терялись в складках одежды, чтобы тут же появиться снова. И, как только они появлялись, у Рыбы замирало сердце.

– Мне, пожалуй, достаточно, – осторожно произнес Рыба, стараясь не смотреть на копья и ружья в руках самоедских крошек.

– Чего? – вскричал Николаша.

– Достаточно. Инаф. Суфисьенте. Кванто баста!

– Чего?

– Мне больше не наливать.

– Шутишь, что ли?!.

Человечки, еще секунду назад не собиравшиеся покидать хозяйские охотничьи угодья, неожиданно отделились от тела Николаши и полетели в сторону Рыбы-Молота, на ходу выстраиваясь в журавлиный клин.

Надо же, заглючило! Паленую водку подсунула, гадина, не иначе! Травануть меня решила, харыпка, мандалэйла! Пропал я не за хрен собачий… –

обрывки панических мыслей скачут в голове Рыбы-Молота, задирают ноги и трясут юбками, как кордебалет: то ли Мулен-Ружа, то ли Фридрих-Штадт-Паласа. И музычка звучит соответственная, пошло-кафешантанная.

Канкан, о да!

Маленькие человечки тоже подчиняются ритму канкана. Но трясут они совсем не юбками (юбок, понятное дело, у них нет) – потрясают оружием. Бряцают им. Приближаются к лицу Рыбы-Молота, увеличиваясь в размерах. Причем – не целиком, разбухают только головы, покрытые меховыми капюшонами. Теперь уже можно в подробностях разглядеть их физиономии, но лучше этого не делать:

физиономии страсть какие неприятные,

омерзительные!

Такие бывают у оборотней, не единожды описанных во всех мыслимых культурологических источниках. Оборотней большинство, но есть и волки в чистом виде. Они кажутся выписанными прямиком из провинциального зоопарка, лишенного финансирования, и потому готовы загрызть любого. Галерею образов завершает нечто среднее между голым черепом и маской конвейерного убийцы из такой же конвейерной серии ужастиков «Крик», Рахиль Исааковна к ним особенно благоволила. Но та, киношная, маска была статичной (такой же статичной, как и череп), а эта… Эта скалится и выражает отнюдь не положительные эмоции: гнев, ярость, исступленную злость.

Пропал я не за хрен собачий… кошачий… буйволиный… –

внутренне содрогнулся Рыба-Молот, не в силах отмахнуться от кошмарных рож. Их очертания и плотность, между тем, кардинально изменились: теперь это был всего лишь дым – то ли сигаретный, то ли пиротехнический. Дымные, но по-прежнему оскаленные пасти легко проникли в глаза и ноздри Рыбы-Молота, заползли в рот, в ушные раковины. И…

…растворились где-то в глубинах организма.

Или – в глубинах некрепкого Рыбьего мозга, где до сих пор складировались кулинарные рецепты, наброски ненаписанной книги «Из жизни карамели и не только», таблицы мер и весов для сыпучих продуктов, тоска по Кошкиной, тоска по Юдифи… тьфу ты, холера! – по Рахили Исааковне; ноты к песне «Ля бисиклетте», всевозможные рингтоны во главе с самым главным – про Изящную Птицу, смыслоуловители и бластеры отроков, созвездие Волосы Вероники, заляпанное чернилами и майонезом, помет дзэн-чайки Джонатан Ливингстон. И много чего еще – ненужного, неважного, несудьбоносного, карликового, лилипутского…

Кстати, о лилипутах.

Проклятый Николаша, что за дрянь он выпустил из себя и впихнул в Рыбу?

– А-а! – тихо произнес Рыба-Молот. – Это что? Это как?

– Это водка, – пояснил Николаша. – И мы ее пьем. Пьем или нет?

«Пьем, пьем, пьем!» – хором проскандировали зловредные волки и оборотни, полностью завладевшие тушкой Рыбы.

– Пьем! – в унисон духам подпел Рыба, поражаясь собственному безволию.

– Нажремся вусмерть?

– Легко!..

Для того чтобы нажраться «вусмерть», двух бутылок было явно недостаточно. И, когда они кончились, Рыба побежал к «зови меня Наташей, не ошибешься» за очередной порцией спиртного. «Зови меня Наташей, не ошибешься» встретила Рыбу как старинного друга: нагрузила водкой и очередной порцией слухов о происходящем в Кремле, Белом доме, Пентагоне, на мысе Канаверал и на Даунинг-стрит. Пояснила значение слова «мандалэйла» (оно оказалось банальным производным от слова «манда»). А на смиренную просьбу показать ноги отреагировала вполне адекватно: вышла из-за прилавка и слегка приподняла синий форменный халат. Как и предполагал Рыба, ноги оказались кривыми, щиколотки тонкими, а икры – легкоатлетическими.

– Ну как? – поинтересовалась произведенным эффектом продавщица.

– Блеск!

– Ты с Николашей гуляешь, культурная столица?

– Точно. С ним.

– Смотри там, поосторожнее…

– В смысле?

– Он – человек непростой.

– И что это значит?

– Непростой – значит непростой.

– Да знаю… Депутат он.

– Депутат… Депутат – дело пятое.

– А четвертое с третьим?

– Говорят, шаманствует он… – «Зови меня Наташей, не ошибешься» понизила голос. – По настроению может такого нагнать… Век не расхлебаешь!

– Не верю я во все эти мистические штучки, – соврал Рыба.

– Ну, не веришь, так не верь. Мое дело – предупредить…

…Все последующие события (точнее было бы назвать их бесчинствами) Рыба-Молот помнил смутно. Кажется, он нарядился в облысевшую напольную шкуру и, рыча, бродил по квартире. Николаша при этом без продыху бил в шаманский бубен, размахивал колотушкой и выкрикивал что-то нечленораздельное. Затем они поменялись ролями, и теперь уже в бубен бил Рыба-Молот. А Николаша изображал из себя тотемное животное – то ли медведя, то ли росомаху. И странное дело – ничтожная, траченная молью и временем шкура, стоило прикоснуться к ней Николаше, моментально видоизменилась. Теперь это был полноценный мех – блестящий, свеженький, переливающийся самыми разнообразными волшебными оттенками. За одно прикосновение к нему гламур обеих столиц поубивал бы друг друга, повыдрал бы все волосы и сломал все ногти конкурентам. Когда же Николаше надоело ходить в шкуре и он сбросил ее на пол, та приняла свой обычный, затрапезный и занюханный вид.

– Шаман, ёптить! – возопил Рыба-Молот, падая ниц перед депутатом Городской думы. – Как есть шаман! Волшебник Изумрудного города!..

– Вот только про Изумрудный город не надо, – помрачнел Николаша. – Давай все выбросим отсюда на хрен!

– Что именно?

– Все!

– Заметано! А куда будем выбрасывать?

– В окно, куда же еще?

Первыми в окно полетели рекламные проспекты, агитационные материалы, микроволновка и импровизированный мини-бар. Затем настала очередь стульев, тахты, деталей стенки и холодильника. Вошедший в раж Рыба чуть не выпихнул вместе с наивным «Днепром» самого Николашу: в самый последний момент тот удержался за резинку, висевшую на дверце.

Потом они синхронно мочились, стоя на подоконнике и определяя попутно, у кого длиннее струя. Длиннее, намного длиннее оказалась у Николаши – и в этой, поистине невероятной длине снова проступило его шаманство.

– Давление тридцать атмосфер, как в пожарном брандспойте, – горделиво заметил Николаша.

– А в брандспойте тридцать атмосфер? – удивился Рыба. – Мне казалось, что меньше.

– В любой момент могу увеличить до тридцати. И даже до сорока. При дальности полета сто километров. Нет, двести! Нет, триста шестьдесят пять!