Марк Хелприн - Париж в настоящем времени

• Название: Париж в настоящем времени
• Автор: Марк Хелприн
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-389-17587-7

Впервые на русском – новейшее произведение автора «Зимней сказки»: романа, ставшего современной классикой и недавно экранизированного (в главных ролях Колин Фаррелл, Джессика Браун-Финдли, Расселл Кроу, Уильям Хёрт, Уилл Смит; в российском прокате фильм получил название «Любовь сквозь время»). «Париж в настоящем времени» – это глубокий взгляд на жизнь и ее сложности через очищающую призму искусства и памяти. Итак, познакомьтесь с Жюлем Лакуром – виолончелистом, композитором, преподавателем Сорбонны, ветераном войны в Алжире; родители его погибли перед самым освобождением Франции от фашистской оккупации, и эту травму он пронес через всю жизнь. Он всегда «влюблялся сильно и молниеносно, в женщин, по праву достойных любви и ею не обделенных», и даже после смерти жены, с которой прожил всю жизнь, не утратил этой привычки. Однажды его старый друг, всемирно известный философ Франсуа Эренштамм, предложил Жюлю написать рекламный джингл для крупнейшей в мире страховой компании «Эйкорн», сулившей баснословный гонорар, и Жюль принял этот вызов – других способов найти деньги на лечение внука, страдающего от лейкемии, все равно не было… «„Париж в настоящем времени“ – это в первую очередь лирическое высказывание о любви и утрате, воспаряющее до поистине джойсовских красот» (The New York Times).

---

– О, – обрадовался Джек, – пожалуй, я тоже.

Еда не заставила себя долго ждать, и, заглотив свой стейк, Джек произнес, словно цитируя Хемингуэя:

– Было хорошо!

Вкусная пища, вслед за спиртным, упрочила их прекрасное расположение духа. И оба остались довольны.

– Стало быть, Джек, вы приехали только затем, чтобы найти музыкальную тему?

– Господи, конечно нет! Я приехал встретиться с Олландом. Забавно, что фамилия вашего президента звучит почти как название страны, чуть ли не по соседству с вами. Это как если бы нашего президента звали Канада, Мексика или Гондурас. Не так уже и странно, как мне кажется. Слыхали про такого Грувера Кливленда?

– Разумеется.

– До того как стать президентом, он был мэром Буффало. Будь он мэром Кливленда, то, наверное, его звали бы Грувер Буффало. Но я совсем не знаю истории. Зато я точно знаю, что ваши социалисты прижимают наш «Эйкорн», поэтому я приехал поговорить с Олландом. Что «Эйкорн» делает во Франции? Мы снимаем бремя с вашей системы социального обеспечения, а вам это сейчас особенно необходимо. Мы подписываем больше элитных полисов, чем кто бы то ни было во Франции, но это лишь четверть нашего бизнеса, потому что мы заботимся также о среднем классе и даже о его нижнем сегменте: владельцах магазинов, музыкантах.

Он простер левую руку к Жюлю. «Вуаля!» – как бы говорил этот жест.

– Если мы свернемся, то ваш рынок страхования и перестрахования слетит с катушек. Иногда даже президенты не думают о таких вещах, а ведь это их работа, так? Здешнее социальное государство нуждается во всяческом содействии, и прямо сейчас «Эйкорн» тащит на себе ношу куда тяжелее тюка соломы, в котором каждая лишняя соломинка или две способны переломить хребет французскому верблюду. И он понял.

– Вы угрожали ему?

– Я бы это так не назвал. Просто изложил факты. С нами не валяют дурака. Под управлением у нас денег больше, чем ВНП любой страны, кроме США, Китая, Японии и Германии. А наши активы превышают ВНП всех стран, входящих в первую тридцатку. А простой человек, человек с улицы, знает об этом, как вы думаете? Правительства знают, им ничего другого не остается, и, если порой они нам прикручивают гайки, мы не ударяемся в слезы, а ищем альтернативные рынки. Нам не нужно за них бороться, достаточно лишь переселиться, бросить взгляд в ином направлении. Такую роскошь большинство людей не в состоянии даже постичь. Слыхали выражение «Слишком велик, чтобы прогореть»? Так вот, мы – слишком велики, чтобы нас поиметь. И точка.

* * *

Они покончили с десертом, и Джек раскинулся в кресле. Никто и не помышлял выгонять их из зала, и Джек разоткровенничался:

– Мы искали по всему миру. Наняли дорогущих музыкальных консультантов – что это за хрень такая – «музыкальный консультант»? – и они натащили нам фуфла. Я ничего не понимаю в музыке, но даже я догадался, что за беда с американской продукцией. Знаете, что они делают? Берут восемь тактов действительно великой песни пятидесятых-шестидесятых, оркеструют их, а потом вдруг мелодия исчезает, темп меняется неузнаваемо, и тут начинаются всякие атональные штуки. Больше всего я ненавижу, когда неожиданно резко звучит высокая нота, а затем немедленно сваливается. Это звучит, как… Ну, как будто они кричат: «Я!! – крут, Ты!! – нет». Понимаете? Будто на американских горках – внезапно вверх, а потом нежданный обрыв, и так без конца. Им кажется, что это глубокая музыка и даже интересная. Но она просто дурацкая. Понимаете, о чем я?

– Да, это мне знакомо. Слышу это по радио, когда еду в машине.

– А название этому есть?

– Есть. Музыка для дебилов.

– Несколько вещиц были совсем близко, но чересчур академичны. А музыкальные тузы не заинтересовались. Они считают это ниже своего достоинства.

– Рильке печатал стихи в журнале мясников.

– Тем не менее. Нашу фирменную тему будут слышать снова и снова сотни миллионов, и мы надеемся, что она поможет нам запасть в сердца этих сотен миллионов. Вот что важно. Может, я принимаю все настолько близко, потому что это моя идея, она родилась на основе моих аналитических выкладок. Рич не был вполне убежден и сказал: «Ладно, но последнее слово касательно музыки останется за мной». – «Почему?» – спросил я. «Потому что это очень важно», – ответил он. «Как? Почему это так важно?» И знаете, что он сказал? А сказал он вот что: «Это будет не лицо компании, а ее душа. Если люди любят твою душу, им все равно, какое у тебя лицо, ты не обязан быть совершенством». Он нечасто говорит такое, скрывая то, что могло бы его обезоружить. Я находился под впечатлением, пока Рич не сказал: «Да, она как цыпочка, вот только с цыпочками это не срабатывает, даже если у них безупречные тела». Он и правда непредсказуем. И все-таки я его зацепил. Он даст заключительное «добро» и представит тему совету директоров. Что у вас есть?

– У меня нет ничего, – ответил Жюль. – Если вы скажете, чего вы ожидаете, может, я смогу транслировать это в музыку.

– Ну… Мсье… как вас, напомните?

– Лакур.

– Точно, Лакур. Нам нужно шестьдесят секунд, которые можно было бы бесшовно закольцевать, без резких переходов, чтобы использовать в рекламе на телевидении, радио и в интернете, чтобы звучала в будущих розничных центрах, – у банков такие есть, почему бы страховым компаниям не обзавестись ими… эта тема будет заполнять ожидание во время звонков по телефону и использоваться в других коммерческих целях.

– Я говорил о другом, хотя это кое-что проясняет. Я имел в виду, что… вернее, какие чувства вы бы хотели вызывать у людей?

Джек на минуту задумался, а потом заговорил:

– Я хочу, чтобы у них было такое чувство, будто они едут по залитой солнцем равнине на бричке…

– Что такое «бричка»?

– Такая открытая повозка, спереди скамейки, а сзади место для багажа. Запряженная лошадьми.

– Понятно.

– Под бескрайним синим небом из вестернов Джона Форда. Я хочу, чтобы музыка побуждала их чувствовать себя молодыми, чувствовать, что весь мир раскрыт перед ними, и они на все способны, и самое лучшее еще впереди. Так чувствует себя человек, который только что влюбился. Хочу заставить их ощутить собственные жизни как истории, достойные повествования. Чтобы они почувствовали, что отвага и любовь, скрытые в глубинах, поднялись на поверхность. Хочу сосредоточить их внимание и подарить им счастье, но счастье с оттенком щемящей грусти, сопутствующей всему прекрасному.

Жюль безмолвствовал. Он и не представлял, что Джек способен выразить нечто подобное. Всегда велико искушение считать американцев недоделанными дуболомами, но оказывается, как и у австралийцев, это лишь манера поведения – необычная и вызывающая.

– Я пытаюсь сказать вот что: мне хочется, чтобы музыка беспрепятственно внушала некие высокие ценности непосредственному восприятию слушателя, нечто, оставляющее неизгладимое впечатление и чувство глубокой благодарности. Смотрите, меня окружает вся эта дребедень, – он махнул рукой, будто отгоняя рой надоедливой мошкары, – которую можно купить за деньги. Но я гораздо счастливее дома, когда ужу рыбу нахлыстом в чистой реке посреди леса, стоя в высоких сапогах в темной стремнине, омывающей меня. И это журчание очищает мою жизнь от всей гнуси, прилипшей к ней с тех пор, как мне исполнилось шесть. Оно сообщает мне, кто я на самом деле, – я другой и люблю его и помню, как потерянного навсегда любимого человека. Можете вы придумать такую музыку? Я знаю, что Моцарт, Бах и Бетховен могли, но их музыка не подойдет. Ощущения будут не те. Гершвин и Аарон Копленд[20] пошли бы за милую душу, но они слишком узнаваемы, да и «Юнайтед» обскакали нас с «Рапсодией в стиле блюз»[21]. Фантастическая музыка.

– «Юнайтед»?

– «Юнайтед эйрлайнз»[22]. Да-да, они нас обошли. И это работает. Но мы бы хотели оригинальную композицию. Я хочу, чтобы люди – и публика, и журналисты – спрашивали: «А кто это сочинил?» Короче, я хочу, чтобы тема была наша, эксклюзивная, словно проросшая из желудя – нашего символа. Можете вы придумать такую музыку?

– Я могу попытаться.

– Сколько времени это потребует?

– Я могу придумать мелодию по пути домой с работы и записать пьесу к утру. А иногда это длится несколько месяцев.

– Несколько месяцев исключено. Мы и так уже проваландались, пора ускоряться.

– Я вообще не могу гарантировать, что у меня что-то получится. Это ведь не механическая работа.

– Я понимаю. Хотите обсудить условия?

– Заранее?

– Да.

– Нет. Я придумаю музыку, и, если она вам понравится, мы обсудим условия.

Джек усмехнулся:

– Вы занимались бизнесом?

– Я?

– Нет, суслик на пригорке.

Поначалу Жюль не понял, для француза сарказм неприемлем в такой обстановке, да и слово «суслик» отсутствовало в его английском словаре. Но потом до него дошло.

– Нет, я никогда… даже близко не стоял.

– А следовало бы. Можете выслать мне запись по электронке?