Комбат Найтов - Жернова Победы: Антиблокада. Дробь! Не наблюдать!. Гнилое дерево

• Название: Жернова Победы: Антиблокада. Дробь! Не наблюдать!. Гнилое дерево
• Автор: Комбат Найтов
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-17-119410-9

На фронте частенько бывает так, что не хватает долей секунды, чтобы нажать на спусковой крючок и уйти с линии огня. Часто мешают «вновь открывшиеся обстоятельства». Командирам не хватает опыта и умения быстро оценить ситуацию, отсутствует решимость выполнить поставленную задачу. Очень мешает неизвестно откуда взявшееся начальство. Командармам не хватает недели или двух, чтобы осуществить задуманное, а главкомам – желания преодолеть «политическую целесообразность». Все меняется, когда на участке фронта появляется целеустремленный и опытный человек. Так могло произойти в Крыму и под Барвенковым, в Европе и на Карельском фронте. Не хватило решимости и умения, везения и риска. Не хватило совсем чуть-чуть.

---

Пройдя мимо Пустошки, мы углубились в лес, оттуда сообщили по радио о складе и дали его точные координаты. По дороге назад нашли еще два крупных склада и откорректировали огонь артиллерии по ним. Несмотря на относительную неудачу, настроение начальства было хорошим. Группа нанесла приличные потери противнику. Такие рейды я предпринимал в 1995–96 годах в Сербской Краине. Там у нас тоже было недостаточно сил для ведения полномасштабной войны, не было авиаприкрытия, как и здесь, не было нормальной связи, а подготовленные немцами и арабами наемники у «хорей» и «маслюков» были экипированы по самое не хочу новейшими средствами связи, датчиками объема, отличными снайперками.

Немцы располагались под Ленинградом по-хозяйски: окопы полного профиля, укрепленные деревом; строят много дотов и дзотов, активно минируют подходы к своим позициям. А у Ленфронта недостаток сил и средств, пополнение войск идет медленно, особенно мало авиации. Зато танки поступают прямо с трех заводов, правда, больше легкие Т-60 и Т-50, но и КВ поступают тоже. После сентябрьских боев на фронте относительное затишье. Все зарываются в землю, кипит работа у саперов и строителей. Самое лучшее время для разведки: ночью ведутся активные работы, поэтому шумно, противник сам себя обозначает. И вообще, немцы тихо себя вести не умеют: постоянно пускают ракеты, устраивают короткие перестрелки. Жаль, что хороших ночных оптических прицелов маловато – те несколько цейсовских прицелов, что сняли с противотанковых ружей, и еще пять немецких «маузеров», вытащенных нами с нейтралки. У них есть подсветка. Когда был в разведотделе фронта, то показал немецкий ночной прицел начарту:

– Там вот такая полуваттная лампочка, резистор и батарейка.

– У нас таких лампочек не выпускают, только двухваттные.

– Ну, пусть будет такая, уменьшить щель, чуть мощнее резистор. И выключатель на цевье. Нажал – осветил сетку, отпустил – погасил.

Но, несмотря на кажущуюся простоту, предложение не прошло, никто ничего делать не стал. Нам дали немного отдохнуть, я продолжал натаскивать группы захвата и прикрытия. После этого плотно запрягли на разведку в районе Киришей. Но у противника в этом районе не было танковых групп, поэтому через три выхода я сообщил Евстигнееву, что мы напрасно теряем здесь время, необходимо начинать поиск значительно восточнее.

– Почему, лейтенант?

– Фон Лееб не будет ломиться через плотную оборону, будет искать дыру. Мне кажется, что он нанесет удар в районе Тихвина, с задачей выйти на Свирь и соединиться с финнами. Удар надо ожидать в районе Малой и Большой Вишер. А вот откуда фон Лееб ударит – от Новгорода и Белой Горы или от Чудово – вот это и надо выяснить.

– Ну, пробуй. Погода стоит плохая, надежды на авиацию никакой нет. Седьмая армия отходит, оставлен Петрозаводск, финны идут к Повенцу. Отдельные отряды финнов вышли к Свири. Я предупрежу разведку 4-й и 52-й армий о том, что вы будете действовать в их расположении. Начинайте с Белой Горы. Найдите танки фон Лееба.

Два первых выхода ничего не дали: немецких танков у Новгорода не было. Успели сделать еще один выход в районе Чудово. Там танков тоже не было. Доложился в штаб фронта. Утром 16 ноября немцы удачно форсировали Волхов – чуть ниже Чудово в районе старого моста в Селищах. Были остановлены возле Большой Вишеры, но ударили во фланг позиций 52-й армии в районе Грузино, смяли 846-й стрелковый полк и силами двух дивизий заняли Грузино. Ударной танковой группы у немцев не оказалось. Действовали пехотные части при массированной поддержке авиацией. Используя шоссе Чудово – Тихвин, немцы попытались нанести стремительный удар, сконцентрировав большое количество пехоты на узком участке фронта. Однако фланговый удар 128-го отдельного танкового батальона на танках КВ-1 и Т-50, при поддержке резервного полка 4-й отдельной армии, задержал их наступление на Тихвин в районе Будогощи. Танкистам удалось отрезать тыловые части немецких дивизий и дать время на передислокацию частей 52-й армии в район боевых действий. Ранний снег и мороз задержали немецкую авиацию, поэтому ВВС Северо-Западного и Ленинградского фронтов успело нанести чувствительный удар по вытянутым вдоль дороги немецким дивизиям. Немцы начали отход, сил и средств у нашего фронта не хватило, чтобы полностью уничтожить эти две дивизии. Немцы отошли обратно за Волхов. Части 52-й армии сумели создать несколько плацдармов на левом берегу Волхова, но удержать три из них не смогли. Остался один – у поселка Водосье, всего в двух километрах от Чудово, в развалинах фарфорового завода.

По возвращении состоялся разговор с начальником разведки фронта, его интересовало, почему немцы предприняли такую глупую и неподготовленную операцию по захвату Тихвина.

– Они считают, что уже победили! Мы взяли немецкого майора, так он сидит связанный на снегу и пытается меня вербовать! Дескать, война уже проиграна, тебе зачтется, что ты меня выпустишь! Пришлось немного проредить ему зубы, чтобы осознал ситуацию, что это для него война кончилась, а у нас еще все впереди.

– Не убил?

– Нет, конечно! Но после этого он заговорил. Распелся, не остановить было. Так что списали нас немцы со счетов. И еще, товарищ генерал-майор, похоже, что служба охраны тыла мышей не ловит. У немцев были точные данные о наших частях на участке прорыва.

– Да там почти никого не осталось! Надо усиливать, но пока людей не дают, все резервы идут под Москву.

– Нам бы только ночь простоять да день продержаться…

– Вот и займитесь наведением порядка в ближайших тылах. Заодно отдохнете!

За счет «отдыха» потеряли трех человек. В районе Шапок обнаружили немецкую разведгруппу, которая сдаваться не собиралась, приняв ночной бой у Нестеровского озера. Они вызвали артподдержку, один из снарядов зацепил сразу троих наших. Их унтера взял сам. Здоровенный нахальный немец, получив «ура микадзуки гэри» по челюсти и пропустив «аси-барай» под правую ногу, тряс головой и требовал врача. Отвечать на вопросы он отказался. Но меня интересовала цель выхода, а не его настроение, поэтому пришлось слегка поработать с его пальцами. Этот козел потерял сознание. Нашатырь в нос – и снова вопрос, поигрывая ваткой перед его носом. Отказ! «Сетей-ути» одновременно и по глазам, и по носу, и по верхней губе. После того как очухался, он заговорил. Немцы готовят удар на Мгу. Группа послана разведать возможность обхода по нашему левому флангу. Он – «старый наци», лично знаком с Гитлером, Борманом, еще по «пивному путчу». Обещает после победы найти меня и лично поджарить на вертеле.

– Если не сдохнешь в лагере, заходи! В качестве груши ты мне понравился.

До начала наступления под Москвой оставалось десять дней, а там станет полегче. Нам бы только не упустить то преимущество – перед тем 41-м годом: не дать замкнуть кольцо блокады вокруг города. Здесь, на участке Тосно – Шапки – Кириши, в Любаньском выступе, решается судьба полутора миллионов человек. Пока две ветки железной дороги у нас в руках, угрозы голода нет. Генерал Евстигнеев постоянно напоминает Ворошилову о ситуации в районе Шапок и Киришей. Есть шанс удержать позиции. Закопались мы глубоко, на Синявинских высотах наша артиллерия, которая своим огнем господствует над местностью. Ворошилов и его зам Говоров освоились, перестали пороть горячку и целенаправленно укрепляют оборону города.

Немцы не успели начать возню у Шапок: первого декабря наши объявили о начале общего наступления под Москвой, на пять суток раньше, чем это было в той истории. По всей видимости, изменения в ситуации под Ленинградом оказывают такое воздействие. И еще отличие: до Ростова немцы не дошли. Они форсировали Миус, на четыре дня захватили часть Таганрога, но дальше Самбека не прошли, первого декабря первая танковая армия отошла за Миус. У нас тоже есть подвижки: ликвидировали плацдармы финнов на левом берегу Свири. Настроение в войсках поднялось, но причина успехов – распутица и резкое снижение активности авиации немцев – осталась за кадром. Плюс Ворошилов уехал в Москву, а оттуда на юг. В середине декабря нас сняли с фронта на переформировку.

Почему-то поселили не в разведшколе, а за городом, в Янино, причем разбросали по домам по пять человек, уплотнив колхозников. Старшина тут же стал самым популярным человеком: у него был керосин. Колхоз богатый: молочная ферма, много овощей, разносолов. Одно плохо – много картофельного и свекольного самогона. В первый же вечер, с подачи председателя, который собрал короткий митинг в клубе, сдвинули столы и устроили застолье в честь защитников Родины. Причем стервец утверждал, что выполняет ответственное партийное задание – обеспечивает отдых разведчиков Ленфронта! Ближе к ночи мои кобели разбрелись по всей деревне, хрен найдешь, кроме тех, кто упал в салат еще в клубе! Этих разбирали сами женщины и уводили к себе. Меня тоже попыталась прижать грудью какая-то девица, все старалась подлить мне самогон, ибо не бывает некрасивых женщин. Но что-то остановило меня, с ней идти я отказался и пошел в отведенную хату. Там хозяйка, пожилая женщина в кацавейке, постелила мне. Никто из командиров больше не появился. Я проверил взвод: троих не было, остальные были на месте, пьяные, но спали. А утром меня разбудили приехавшие Евстигнеев и новый командующий Говоров. Сыграли «тревогу». На построение выскочило только двадцать два человека из пятидесяти семи. Командира роты Захарченко вообще не нашли, его увезли ночевать в Новосергиевку. Командир он был условный, что-то вроде старшины, участия в разработке операций никогда не принимал, занимался нашим размещением, снабжением и кормежкой, но это он делал хорошо, в остальные вещи нос не совал, лишним кубиком не давил. Трусоват был, не без того, но не всем же быть героями. Свое дело он знал, никому в роте не мешал. Подвели его обещанная командованием расслабуха да горилка. Днем, когда он вернулся на розвальнях в Янино, его уже ждало три человека из комендантской роты комфронта. Больше мы его не видели. А на меня свалились его обязанности. Роту пополнили, но уже не курсантами разведшкол, а батальонными и полковыми разведчиками. Численность довели до штатной: сто двадцать шесть человек. Пришлось помотаться по складам, выбивая снаряжение, радиостанции, вооружение. Организовали обучение вновь прибывших. Вечерами, правда, продолжались мелкие пьянки, но не до поросячьего визга, как случилось в первый день. Счетовод, которая в первый день глаз на меня положила, добилась своего. Ко мне подошел председатель колхоза и сказал, что нашел помещение под штаб, которым «случайно» оказался ее дом. Мне выделили целую комнату: большой начальник! Девчонка оказалась довольно молоденькой, вышла замуж перед самой войной, лодка, на которой служил ее муж сигнальщиком, не вернулась из боевого похода в августе. Девушка окончила техникум перед войной, муж – старшина-сверхсрочник, жить бы да жить, а тут война. За ужином она все это выложила, а ночью забралась ко мне в кровать, вся дрожа от нетерпения.