Элтон Джон - Я – Элтон Джон. Вечеринка длиной в жизнь

• Название: Я – Элтон Джон. Вечеринка длиной в жизнь
• Автор: Элтон Джон
• Жанр: Биографии
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-106013-8

Эта книга, написанная самим сэром Элтоном, – не просто биография скромного парня в очках, ставшего звездой. Это исповедь человека, который, пройдя испытание славой и множеством искушений, не изменил себе и не свернул со своего пути. Максимально честно и искренне Элтон Джон пишет о своей музыке, отношениях, наркотической зависимости и, наконец, обретении семьи и детей, являя читателю человечный образ «живой легенды» британской музыки.

---

Немногим раньше я узнал, что Джон Рид находится здесь же, в Сан-Франциско, – он прилетел на празднование десятой годовщины основания «Мотаун Рекордз». Мы встречались в основном в компании Тони Кинга, но пару раз я заходил к нему в EMI. И какие бы флюиды я ему ни посылал – или надеялся, что посылаю, – он никак не реагировал. Наверное, думал, что я заглядываю к нему в кабинет за синглами в стиле соул или чтобы передать мои собственные записи.

Но это было тогда.

Воодушевленный событиями прошедшей недели, я набрался смелости, узнал, где остановился Джон, и позвонил ему. Затаив дыхание, рассказал про все, что произошло в Лос-Анджелесе, а потом, как можно более небрежно, предложил встретиться: «Я живу в «Мияко», небольшом симпатичном отеле в японском стиле неподалеку от зала «Филлмор». Может, выпьем по бокалу как-нибудь вечером?»

Концерт в «Филлморе» закончился, и я пошел за кулисы, чтобы поздороваться с Fairport. Мы немного выпили и поболтали, я откланялся и в одиночестве отправился в свой отель. Не успел я войти в номер, как зазвонил телефон: «Сэр, мистер Рид ожидает вас у стойки консьержа».

О господи. Вот и оно.

четыре

После той ночи в Сан-Франциско все закрутилось очень быстро. Неделей позже я был уже в Филадельфии и давал интервью. Мне позвонил Джон, который к тому времени вернулся в Англию. В офисе Би-би-си он столкнулся с Тони Кингом, рассказал ему о том, что случилось, и о наших планах на будущее. Тони сперва изумился: «Редж? Редж – гей? И вы собираетесь жить вместе? В смысле, жить вместе как пара?» – а потом начал насмехаться, узнав, что я не хочу афишировать наши отношения с Джоном: «Что значит – не хочет афишировать? Он же с тобой! Каждый, кто заходил хотя бы в один лондонский гей-клуб, все о тебе знает! Да Редж с тем же успехом может приколотить у себя над окном неоновую вывеску: «Я – ГЕЙ».

Я действительно не хотел огласки, потому что не знал, как на это отреагируют люди. Всем, с кем я работал, было все равно – и Берни, и группе, и Дику Джеймсу, и Стиву Брауну. По-моему, они даже радовались, что я наконец открыл для себя секс. А вне нашего круга никто и помыслить не мог, что у меня нетрадиционная ориентация. Сейчас это кажется безумием – я носил такие сумасшедшие наряды и выделывал на сцене такое… но никто ничего не заподозрил. Правда, тогда мы жили в другом мире.

В то время гомосексуализм всего три года как перестал быть уголовно наказуемым. Осведомленность общества и понимание этой темы были тогда весьма поверхностны.

Во время нашего американского турне легендарные групи[103] той эпохи – Гипсолитейщица[104] и Сладкая Конни из Литтл-Рок – постоянно рвались к нам в костюмерную, к вящей радости всей команды. Я же задавался вопросом: постойте, а что вы тут делаете? Надеюсь, явились не ради меня? Кто-то ведь наверняка объяснил вам, что девчонки меня не интересуют. А даже если и не объяснил? Вы только что сами видели, что на сцену меня вынес бодибилдер, и на мне при этом сверкают груды блестящих камней, миллионы пайеток, да еще перья марабу в придачу. Неужели до вас не дошло? Очевидно, нет. Так что мне пришлось научиться ловко ускользать и прятаться от девушек в туалете.

Если кого из знакомых и удивляло, что я так быстро принял решение жить с Джоном, то виду никто не подавал. Позже стало ясно, что такое стремительное развитие романа – типично мой стиль. Так уж я устроен: встречаю симпатичного парня и с ходу начинаю планировать совместную жизнь. Не будучи даже влюбленным, не говоря уж об истинной любви, я уже вижу белый забор вокруг дома и вечное семейное счастье. Позже, когда я стал по-настоящему знаменитым, такой стиль отношений создавал огромные проблемы и для меня, и для объекта моей страсти.

Я требовал от партнера, чтобы он бросил все, оставил свою жизнь и отправился со мной в турне. И заканчивалось все катастрофой.

Но это далеко в будущем. А пока что я искренне любил Джона – сильно, безоглядно, наивно, как и бывает при первой любви. К тому же я узнал, что такое секс! Конечно, в такой ситуации необходимо жить вместе, тем более что мои квартирные условия нельзя было назвать идеальными. Гей ты или не гей, но вряд ли возможно хоть как-то заниматься любовью в маминой квартире, в комнате, где на нижнем ярусе кровати, сопя, мучительно старается заснуть твой соавтор-поэт.

После моего возвращения из Америки мы с Джоном начали подыскивать квартиру. Подходящая нашлась в жилом комплексе «Уотер Гарденс» на Эджвар-роуд: со спальней, гостиной, кухней и ванной комнатой. Берни на время переехал к Стиву Брауну. В Калифорнии он тоже влюбился – в девушку по имени Максин, они вместе ездили в Палм Спрингс в тот незабываемый для меня день. Понятно, что и ему важно было найти отдельное жилье.

Маме и Дерфу я признался в последнюю очередь, через несколько недель после переезда. Никак не мог собраться с духом и страшно нервничал. Наконец решил, что самый походящий момент – вечер, в который мы с Джоном собирались в лондонский зал «Палладиум» слушать Либераче[105]. У нас были билеты, но в последний момент я попросил Джона, чтобы он шел один, и объяснил, что мне нужно поговорить с мамой по телефону. Я сильно волновался, но разговор прошел спокойно. Она будто и не удивилась: «О, мы знаем. Мы уже давным-давно обо всем догадались». Тогда я думал, что это безошибочное материнское чутье, но теперь, оглядываясь назад, понимаю: скорее всего, им с Дерфом все стало ясно, когда они помогали вносить вещи в «Уотер Гарден» и увидели, что я собираюсь жить с мужчиной в квартире с одной спальней.

Конечно, мама не пришла в восторг. Начала объяснять мне, что я обрекаю себя на одиночество. Ее слова показались мне бессмысленными, ведь я уже состоял в отношениях. Но, по крайней мере, она не отреклась от меня и приняла спокойно мое признание. Вернулся домой Джон: по его виду я понял, что у него вечер выдался куда более напряженный. Оказывается, во время концерта Либераче объявил, что в зале находится очень особенный гость, замечательный новый певец, который непременно станет звездой: «…Я знаю, сегодня он здесь, и я прошу его встать и поприветствовать вас всех, ведь он просто невероятен… Элтон Джон!» Предполагая, что я не являю себя залу из-за застенчивости, он начал подбадривать меня, и чем дальше, тем активнее: «Ну давай же, Элтон, не стесняйся, зрители мечтают тебя увидеть! Вы же мечтаете поприветствовать Элтона Джона, леди и джентльмены? Клянусь, этого человека ждет блестящее будущее – давайте же громче похлопаем и посмотрим, удастся ли нам победить его скромность!» И по залу заметались огромные круги прожекторов. По словам Джона, Либераче проделывал этот фокус недели три подряд. Публика сперва начала проявлять нетерпение, а потом уже не скрывала раздражения моим грубым нежеланием ее приветствовать. Единственный человек в зале, знавший точное местонахождение Элтона Джона, готов был провалиться сквозь землю от стыда. В конце концов, Либераче сдался, но что-то в его манере исполнения «Венгерской рапсодии» Листа наводило на мысль о бешеной ярости.

Если не брать в расчет испорченный концерт Либераче и мое признание родителям, жизнь казалась раем. Наконец я позволил себе быть собой, исчезли страхи по поводу секса. Насколько возможно вежливо, я попросил Джона «научить меня разврату». Как и говорил Тони, Джон прекрасно знал лондонский мир геев – клубы, бары и пабы. Мы заглядывали в «Воксхолл Таверн», чтобы посмотреть на Ли Саттона, знаменитого трансвестита – «Ли Саттон, ГСМ, ССП – «грязный секс-маньяк, сплю со всеми подряд», в клуб «Сомбреро» на Кенсингтон Хай-стрит, ходили на званые ужины, устраивали их сами для друзей и других музыкантов. Однажды вечером мы были на живом концерте Нила Янга[106], потом он зашел к нам в гости и, пропустив несколько стаканчиков, в два часа ночи решил исполнить эксклюзивно для нас свой новый еще не вышедший альбом. Нельзя сказать, что соседи пришли в восторг. Они уже поняли, что у нас вечеринка, потому как слышали душераздирающий звон: моя подруга Кики Ди спьяну врезалась в стеклянную дверь, при этом в руках у нее был поднос, на котором стояли абсолютно все наши бокалы для шампанского. Удовольствие от ночного прослушивания нового альбома Нила Янга соседи выражали весьма активно: стучали в пол рукояткой швабры и громко требовали, чтоб Нил заткнулся. Так я впервые услышал его классическую композицию Heart of Gold[107] в уникальной аранжировке – в сопровождении фортепиано, соседских криков и стука в потолок.

Моя карьера шла в гору. В Британии мы пока не пользовались такой популярностью, как в Штатах, но вернулись из Америки с новым самоощущением. Нас оценили, признали тысячи людей, и это подарило веру в себя. Слухи о нашем успехе в Лос-Анджелесе долетели до Британии, так что пресса внезапно начала проявлять интерес. «Френдз», журнал для хиппи, прислал ко мне репортера брать интервью. Я сыграл ему пару композиций из будущего альбома Tumbleweed Connection[108], – и вышедшая после этого статья по степени восторга приближалась к тому, что написал про меня в Америке Роберт Хилберн: «Я считаю, что, в сотрудничестве со своим текстовиком, он, возможно, станет наилучшим, и, безусловно, самым популярным автором песен в Англии, да и во всем мире».