Михаил Хазин - Воспоминание о будущем

• Название: Воспоминание о будущем
• Автор: Михаил Хазин
• Жанр: Экономика
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-386-12785-5

Издание представляет собой популярное авторское изложение экономических закономерностей, которые делают наш мир таким, каков он на сегодня есть. Через призму экономики и экономических процессов пропущены основополагающие события в истории человечества: смена формаций, открытие и завоевание новых материков и земель, появление религиозных доктрин, войны, их предпосылки и последствия. Особое внимание уделяется Глобальным Проектам, которые диктуют миру свои условия; кризисам, их зарождению, развитию и результатам. Автор, известный российский экономист и политолог, Михаил Хазин, пишет, что в книге отражено «как бы мне хотелось, чтобы выглядело преподавание экономики, под какую линию эту науку нужно выстроить». Издание второе, исправленное и дополненное.

---

А вот Википедия (я, уж простите, не стал смотреть, откуда они это определение стянули): «Разделение труда – исторически сложивший ся процесс обособления, видоизменения, закрепления отдельных видов трудовой деятельности, который протекает в общественных формах дифференциации и осуществления разнообразных видов трудовой деятельности. Различают:

– общее разделение труда по отраслям общественного производства;

– частное разделение труда внутри отраслей;

– единичное разделение труда внутри организаций по технологическим, квалификационным и функциональным признакам.

Является причиной повышения общей производительности труда организованной группы специалистов (синергетический эффект) за счет: выработки навыков и автоматизма совершения простых повторяющихся операций, сокращения времени, затрачиваемого на переход между различными операциями».

Это хорошие определения, но они очень общие, т. е. существуют моменты, которые они не проясняют. Например, чем отличается экономика феодализма (натурального хозяйства) от экономики капитализма? Мы, в рамках нашего обсуждения вопроса, уже начинаем нащупывать ответ на этот вопрос: они отличаются масштабом воспроизводственного контура, его устойчивостью и, главное, отношением к инновациям. При феодализме свой воспроизводственный контур есть у каждой деревни. Тем более у города – с близлежащими деревнями. И он практически не меняется во времени, во всяком случае, эти изменения крайне медленные, для того, чтобы они достаточно явно проявились в жизни, нужны поколения.

Кстати, технологический прогресс, развитие инноваций, который, конечно, во времена феодализма есть, в частности, в сфере военной, в этот период идет практически независимо от чисто экономического воспроизводственного контура. Пример – Россия времен раннего Петра I. Он, помнится, перелил колокола на пушки – но не потому, что был антихрист, а потому, что технологии производства пушек (которые в России тогда были вполне на мировом уровне) существовали независимо от воспроизводственного контура, в котором необходимое для войны количество металла просто не могло быть произведено в рамках регулярного экономического процесса.

Кстати, аналогичная ситуация в сегодняшней России. У нас еще есть технологии производства широкофюзеляжных самолетов типа Ил-96, который до сих пор вполне конкурентен на мировых рынках. Но воссоздать массовое производство этих самолетов мы в рамках нашего воспроизводственного контура не можем, можем лишь строить один-два самолета в год, которые на рынок влияют слабо.

Эти примеры позволяют нам, наконец, дать описание того, чем отличается модель развития, в которой мы живем сегодня, от той, которая была до нее (при феодализме, например). Итак, современная (капиталистическая) модель развития характеризуется тем, что углубление разделения труда (т. е. появление новых технологий, трудовых навыков и прочих элементов дифференциации трудовой деятельности) активно используется для расширения воспроизводственного контура в рамках экономической системы. Или, иначе, в которой разработка и внедрение инноваций является имманентной (неотчуждаемой) частью любого воспроизводственного контура.

Сразу же возникает естественный вопрос: а при феодализме что? Инновации же были? Ответ тут довольно простой, и он вытекает из сущности того традиционного общества и цеховой модели хозяйствования, которую мы уже обсуждали. При феодализме инновации, конечно, были, но финансировались они из тех ресурсов, которые сегодня относятся к сбережениям. Стоимость продукции (если она продавалась за деньги, а не определялась косвенным образом в результате бартерных обменов, пропорции которых теряются в веках) не включала эти инновации, она формировалась с учетом себестоимости, необходимости поддерживать традиционный уровень жизни мастеров.

Кстати, не исключено, что именно по этой причине одна из первых теорий стоимости была трудовая. Ее авторы еще помнили логику феодализма, натурального хозяйства, они не чувствовали идеи рынка, который может как существенно повысить стоимость того или иного товара, так и занизить настолько, что его производство просто прекратится. Тем более они не понимали сути логики выстраивания воспроизводственного контура, до нее нужно было ждать еще пару сотен лет.

При капитализме ситуация меняется принципиально: хотя стоимость товара определяется (с точностью до модели воспроизводственного контура) на рынке, но необходимость все время поддерживать свою долю рынка, не допустить вытеснение своего товара, требует постоянного инновационного процесса. И не только технологического, но и, например, маркетингового, который тоже увеличивает затраты. И это означает, что стоимость этих инноваций (хотя бы частично) должна быть включена в себестоимость продукции. Это принципиальное изменение хозяйственного механизма, при котором производитель практически автоматически отправляет часть полученного дохода на модернизацию и разработку новых технологий той продукции, которую он продает!

Это место нужно повторить еще раз, поскольку такое понимание капитализма является достаточно необычным в рамках классических его определений. Если мы допускаем разрушение цехового хозяйства и ставим главную задачу – обеспечить повышение добавленной стоимости, то необходимо идти на риск и брать кредит (денежный или товарный) на развитие новых технологий и захват рынков. Если ты этого не сделаешь, то можешь проиграть конкуренцию (которая появляется, как только начинают разрушаться традиционные воспроизводственные контуры) и уже не восстановиться никогда. И лучший вариант тут – идти наемным работником к более удачному конкуренту, а худший – разделить участь индийских ткачей или жертв огораживания. Современная экономика России тому пример.

Но если ты тратишь на инновации деньги или ресурсы, которые в рамках старой системы являлись необходимой частью сохранения экономической системы (например, запасы, которые должны храниться на случай неурожая или слишком холодной зимы), то так или иначе эти ресурсы должны быть возвращены. И это автоматически нарушает систему традиционного ценоопределения, поскольку заранее совершенно неизвестно, какие же ресурсы пойдут на разработку и производства той или иной инновации. Но в стоимость конечной продукции они должны быть включены обязательно!

Возвращаясь к нашему примеру с деревнями, отмечаем, что описанная выше (пусть и гипотетическая) работа феодала по улучшению технологий как раз и является включением углубления разделения труда в воспроизводственный контур! И при этом начинает происходить объединение экономических систем, существующих до того в рамках самостоятельных воспроизводственных контуров, с потерей их независимости. Это тот процесс, который мы до того называли «расширением рынков».

Более того, поскольку углубление разделения труда ведет к повышению производительности (см. приведенные выше определения), то процесс масштабирования воспроизводственных контуров практически неизбежен. Тут, впрочем, есть одна принципиальная тонкость, которую мы еще опишем в следующей главе.

Теперь, коли уж мы объяснили, что такое углубление разделения труда (появление новых технологий, трудовых навыков и прочих элементов дифференциации трудовой деятельности) и чем парадигма научно-технического прогресса (НТП) отличается от других моделей развития (углубление разделения труда сознательно и активно используется для расширения воспроизводственного контура экономики), нужно поговорить о разных типах разделения труда в экономической системе.

Приведем такой пример. Пусть у нас есть булавочная фабрика (последуем тут Адаму Смиту), в которой происходит производственный процесс. Вместо отдельных мастеров, которые делают булавки от начала до конца, появляются отдельные операции, на каждой из них сидят не очень квалифицированные люди и делают много простых и однообразных операций. То есть имеет место углубление разделения труда. Внешний рынок этого разделения может даже не заметить – только обнаружится, что владелец нашей фабрики стал несколько более богатым, чем все ожидали (за счет увеличения прибыли в условиях снижения себестоимости), да еще эта фабрика стала захватывать рынки и ликвидировать конкурентов, поскольку стала немножко снижать цены. Впрочем, если она стала монополистом, то цены снова выросли. Но, опять-таки, для внешних наблюдателей, которые на саму фабрику не заглядывают, ничего не изменилось.

Однако есть еще один вариант действий, который уже принципиально меняет всю систему внешних рынков и экономических отношений. Например, владелец фабрики может решить, что ему выгоднее не продолжать делать булавки для рынка конечных их потребителей, а поставлять булавочные заготовки для других производителей булавок. То есть совершенствовать не вертикальную производственную систему, а выстраивать горизонтальные связи. Тогда он может за счет предложения более дешевой заготовки снова стать монополистом и начать куда более интересный процесс, изменение себестоимости самой булавки.