Ливия Луэллин - Дети Лавкрафта

• Название: Дети Лавкрафта
• Автор: Ливия Луэллин
• Издательство: Литагент 1 редакция (13)
• Жанр: Ужасы
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-109633-5

Рассказы Лавкрафта сформировали современный жанр литературы ужасов. Легендарный редактор Эллен Датлоу собрала антологию оригинальных рассказов, которые «вдохновлены» лавкрафтианской тематикой. Никаких пародий и стилизаций. Авторы сборника используют разнообразие тона, обстановки, точек зрения, времени без прямых ссылок на самого Лавкрафта или его произведения. Представлены работы Джона Лэнгана, Ричарда Кадри, Кейтлин Кирнан, Лэрда Баррона и других мастеров хоррора и темного фэнтези.

---

«Стесненной пустоты» больше не существует. Ее обрушили, а может, и кирпичом заложили. Это сделалось целиком едва воспринимаемым пространством, возведенным трюками истории в абстрактное, задним числом отрицаемое: «это не так, и это было не так, и Господь воспрещал, чтобы так было». А вот – было, а значит, и до сих пор есть, непрестанно – в качестве системы наказания «Стесненная пустота» пребудет до тех пор, пока хоть единая живая душа будет помнить о ней, пусть сама она непосредственно и не переживала ее ужасов.

Для любого, кто когда-нибудь сидел в тюрьме, такие вещи малость чувствительнее, мне кажется. Что, как мне теперь думается, наверное, имело отношение к тому, что произошло дальше.

Так вот, теперь мы опять в кабинете Леоноры: я по-прежнему разглядываю Душку-Дорогушку после сделанного ею заявления, не очень-то понимая, как мне будет позволено отреагировать. Глянула на Леонору, выгнув бровки домиком, – та лишь плечами повела. Помощи никакой. Но ведь, с другой стороны, и мне не надо аршинным неоном светить, к чему Душка-Дорогушка клонит: не говоря про титул работы, собственные ее боссы вовсе не хотели, чтоб она управляла собственностью вокруг мертвого остова завода «Братья Винник», им нужен был массовый исход жителей, чтоб можно было снести к чертям хлам и заполучить куда более прибыльную землю, на какой это все стояло. И для достижения этой цели Дорогуша с радостью наплюет на то, что кучка старичья, включая Говорунью, останутся сидеть на мели своими обвислыми задницами.

Не то чтобы во мне так уж жалость говорила к Бабуле, этой вздорной старой суке, да вот только вдруг стало ее до того жалко, что мне едва плакать не захотелось. Типа я уже было хлюпала, если б глаза у меня не были до чертиков сухи.

«Вот работа! – думала я, силясь даже брови не супить, когда эта чесотка меж ними одолевала, а вся слизистая оболочка у меня разом на дыбы встала. – Она наверняка меня укокошит, эта проклятущая работа. Но только если я ей это позволю».

– Хорошо, – сказала я наконец, дав возможность Душке-Дорогушке кивнуть, типа я с успехом через какой-то обруч сиганула. Потом она малость подалась вперед, голос понизила доверительно (что никогда не было добрым знаком) и пояснила:

– Сказать правду, мы уже немало времени потратили, чтобы очистить Номер Тридцать Три, используя все обычные средства. Однако живущие в нем… ну, скажем так, не очень-то реагируют на пряник, да и на кнут тоже, на том и остановимся.

– Так что ж вам от меня-то тогда нужно?

Тут пришел черед Душке-Дорогушке обратить взгляд на Леонору.

– Понятно, – произнесла она, – я не могу приказать вам сделать заражение паразитами в Тридцать Третьем хуже…

– Понятно, – эхом повторила Леонора.

– …зато если бы вы смогли попридержаться и не ставить точку, скажем так? Работайте строго по часам, получайте зарплату, делайте то, что обязаны делать, а точнее, не делайте. Предоставим природе… идти своим чередом.

– И как долго?

– Это вы мне скажите.

Я сглотнула слюну, прикидывая варианты. И, наконец, ответила:

– Значит так, если б только я смогла забраться внутрь этих стен, возможно, нашлись бы способы ускорить процесс: приманку разложить, вырастить поколения… – я увлеклась было, а потом прибавила: – Если б такое предложение вас как-то устраивало, я хочу сказать.

Леонора пристально глянула на меня через плечо Душки-Дорогушки: мол, «какую чудесную хрень ты несешь, Джинни». Однако дама-начальница, должно быть, пожелала не судить меня строго по ведомству правдоподобия, потому как уже в следующий момент я поняла, что она пожимает мне руку и улыбается, пожатие ее, по коже ее судя, вроде бы мягкое, зато по силе крепкое.

– Что ж, это было бы великолепно, – сказала она мне. – Одолевайте эти трудности, и отныне вы, разумеется, будете сами себе давать задания. – Еще одно пожатие напоследок, чуток потверже. – Или не давать.

Другими словами: «не облажайся в этих делах, особенно после того, как заявила, что можешь их распутать, не то последствия тебя не обрадуют». Не было у меня громадного желания голову ломать, какими могли бы быть эти самые последствия, ведь никто типа и не собирался в деталях разъяснять.

– Согласна, мэм, – сказала я, заставляя себя не отводить взгляд. И ждала, что она сделает это первой.

В ту ночь, когда растворилась крохотная дверь моих снов и я вползла вовнутрь, так меня будто скрутил кто и обложил со всех сторон. Повсюду слышалось похожее на шорох бумаги трепетанье крылышек, общее движение и дребезжание – что-то вроде жужжания, что-то вроде стрекотанья, словно большая машина заводилась вдалеке, звуки, сведенные к простому резонансу. Вибрация ощущалась прямо у барабанной перепонки, будто что-то безъязыкое говорить пыталось.

Я лежала на полу в комнате моих снов, в темноте, и ждала, когда невесть что укутает меня гомонящей, клацающей волной, разинув множество своих пастей. Даже глаза не закрыла. «Путь будет что будет, – помнится, бессвязно думала я. – Пусть наваливается».

Большую часть того утра я провела у себя в квартире, собирая вещички, что оказалось легче, чем я ожидала: всего-то одежда, еда, мой компьютер да удостоверение личности, – все остальное оставлялось. Не виделось какого-то смысла, чтоб «Проект Дэнси-стрит» взялся разыскивать какую-то низменную, отмотавшую срок морильщицу, однако, учитывая, что я уже была на пороге того, чтоб удрать к чертям собачьим с их маленькой военной энтомологической кампании, я еще намеревалась сразу после избавиться от данного мне фирмой телефона. Прежде, то есть, чем исчезнуть в щелях, как и положено такому метафорическому насекомому, как я.

Потому как именно про то, конечно же, я и думала, слушая разглагольствования Душки-Дорогушки: про то, что, раз уж я соскочила условно-досрочно, то буквально ничто больше меня к этой работе не привязывает, нет никаких мирских причин мне за нее держаться. То есть, согласна, зарплата была приличной, а деньги всегда лучше, чем безденежье (еще одна мудрость, возглашенная Циллей). Только всякий левачок-потрава был для меня еще одним потоком доходов, не требовавших от меня расписок и не грозивших еще одной финансовой проверкой: как бы ни была предсказуема моя работа, все дело было в удовольствии от нее, и тем большем, чем чаще было заметно, что ничего из того, что я делала, никогда по-настоящему, по истине сделано не было. Всегда подкрадывалось еще больше паразитов, свежие яйца откладывались, новые поколения выводились и выжидали – как раз там, где вам ни за что не будет позволено до них добраться. С кого, скажите, спрашивать в конце концов? С Бога? С этих…

(ангелов?)

Так вот, вместо этого я собиралась проделать прямо противоположное тому, что обещала: свою работу сделать как надо, а потом в бега (скоренько!) и воссоздаться заново где-нибудь еще, там, где искать меня и в голову не придет, – свободной и чистой. Одно последнее деяние доброты – оно в оружие обратится, когда я оба средних пальца торчком выставлю, смываясь через черный ход.

Пока я на место добиралась, уже давно за полдень перевалило. Я заехала на парковку Завода, встала наискосок от Тридцать Третьего, облачилась в костюм химзащиты, вытащила бочонок с последней смесью Леоноры (типа «пусть все сдохнут»). Поглядывая искоса, заметила, как несколько жильцов наблюдали за мной с верхних этажей: одни подсвеченные сзади черные головы да плечи главным образом, лишь изредка беловато-серый овал лип так близко к стеклу, что проглядывали легкие намеки на черты лица. Похоже, Говорули среди них не было, но я вовсе не была уверена – на таком большом расстоянии не углядишь.

Бог знает, чем представлялось им то, что я делала, в особенности когда я вытащила кувалду.

Прицепив кое-как бочонок на поясе, я, сгорбившись, как Квазимодо, пошагала к зданию. Я заранее на неделе выискала местечко, где начать выстукивать стены, пытаясь определить, с чем дело иметь, каков объем поражения. Мне необходимо было знать, откуда являются твари, оставляющие свои какашки и оболочки для яиц, не говоря уж о том, куда они потом разбегаются, с тем чтоб можно было сообразить, скольких из них требуется убить для того, чтоб Тридцать Третий продержался обитаемым крошечку дольше.

Так или иначе, забраться внутрь этих стен стало бы прорывом (что бы я там ни увидела) и определило бы в точности, куда двигаться дальше.

Начала я с того, что сочла основанием мусоропровода, вертикальный ствол для сброса мусора, проходящий через все три этажа до подвального мусороприемника. Тридцать Третий был достаточно древен, чтобы снаружи к нему не прилаживали городские мусорные контейнеры, главным образом потому, что проулок был куда как узок. Зато, когда мусороприемник оказывался достаточно полон, местному коменданту (когда таковой имелся) приходилось таскать полные мусора мешки вверх по маленькой лесенке-боковушке, выходившей прямо в тот же проулок. Пару раз я там уже была, яд закладывала и с удивлением обнаружила, что мусороприемник поразительно пуст: то ли от старичья не очень-то много отходов остается, то ли они большую их часть тайком у себя хранят, что, верно, наводит на объяснение общего положения с паразитами в доме.