Жан-Кристоф Гранже - Последняя охота

• Название: Последняя охота
• Автор: Жан-Кристоф Гранже
• Жанр: Зарубежные детективы
• ISBN: 978-5-389-18011-6

Жан-Кристоф Гранже – признанный мэтр европейского детектива и триллера, чья громкая литературная слава началась с триллера «Багровые реки» (1998), вскоре блестяще экранизированного. Главный герой – блистательно сыгранный Жаном Рено немногословный полицейский Пьер Ньеман, обладающий въедливым аналитическим умом, но неуживчивым характером, сразу полюбился зрителям. И вот двадцать лет спустя Гранже решил воскресить легендарного комиссара в своем новом романе. В сердце Шварцвальда, в Черном лесу, началась последняя охота. Но когда прозвучал рог, оказалось, что убит не олень и не кабан, а Юрген фон Гейерсберг, молодой немецкий аристократ, владелец окрестных земель и огромного состояния. Расследование ведут следователи из Германии и Франции, за французов играет знаменитый комиссар Пьер Ньеман, а также его ученица и коллега Ивана Богданович. В распоряжении экспертов есть тело жертвы. Но нет ни головы, ни внутренностей. И никаких следов. Вскоре полицейским становится ясно, что это только начало. Неведомый преступник открыл охоту не только на представителей рода Гейерсбергов, но и на самих сыщиков, а за цепочкой странных убийств маячит зловещая тень – тень зверя.

---

Лаура обошла Ньемана и остановилась у громадного окна.

– Наша страсть к охоте известна всем. Мы много сделали, чтобы она стала популярной среди жителей этой части страны, так что я не исключаю провокации.

Комиссар присоединился к ней, превратив трио в дуэт, и спросил:

– А вы сами охотитесь с подхода?

– В детстве я много практиковалась с братом, а сейчас у меня – увы – не хватает времени на охоту.

– Но Эльзас – особая статья, так?

– Мы устраиваем охоту во Франции несколько раз в год и облавы на наших землях в Германии, но это скорее светские мероприятия, не имеющие ничего общего с «забавами» нашей юности…

Слова хозяйки дома иллюстрировала оружейная пирамида у каменной стены, украшавшая вход в коридор. «Вряд ли весь этот дом стеклянный, – сказала себе Ивана, – в другой его части наверняка использовали материалы попрочнее».

Лейтенант Богданович была не сильна в баллистике, но и она могла с первого взгляда определить, что ружья на стойке – лучшие из всех возможных образчиков. Были среди них и уникальные. Некоторые деревянные приклады казались сделанными из золота, металлические части украшала искусная гравировка.

– А Юрген, – не отступался Ньеман, – все еще практиковал охоту с подхода?

– Кажется, да. На этот счет он со мной не откровенничал…

– Где вы были в ночь с субботы на воскресенье?

– Где я?.. Здесь.

– Одна?

– Нет. Я вернулась домой с одним из моих коммерческих директоров.

– Помните, с кем именно?

Пытаясь быть жестким, Ньеман скатился к бессмысленной грубости.

– Добрая старая французская напористость… Вы великолепны в этой роли, майор. Узнайте фамилию у ваших эльзасских коллег – это было первое, чем они поинтересовались. Я…

– Штефан Грибе, – вмешалась в разговор Ивана. – Алиби госпожи графини уже проверили.

– Алиби? – повторила Лаура, скрестив руки на груди. – А вы не слишком далеко заходите?

– Это фигура речи… – Ньеман решил понизить градус разговора.

Ивана перевела взгляд на фотографии в серебряных рамках, стоявшие на крышке рояля. Она подошла ближе и увидела изображения брата и сестры в разном возрасте. На первом снимке подросткам было лет двенадцать – четырнадцать, они позировали во дворе замка, достойного фантазии Уолта Диснея.

Лауру едва можно было узнать, к ее плечу притулился рыжеволосый мальчик, видимо Юрген, совершенно не похожий на мужчину, чьи фотографии лейтенант видела в деле. После тридцати наследник рода фон Гейерсбергов приобрел медальные черты лица и фигуру атлета.

Самой поразительной деталью на карточке были огромные охотничьи ружья – их держали дети в пальтишках из плотной шерсти. Брат и сестра росли с медной пулей во рту[12].

Из-за спины Иваны протянулась рука, и рамка с фотографией исчезла из ее поля зрения.

– Мы с Юргеном были как близнецы, – задумчиво произнесла Лаура, глядя на снимок. – Синхронно испытывали одни и те же чувства. Это было… естественно.

Женщина разволновалась – наконец-то!

– А по работе вы хорошо ладили? – спросила Ивана.

По лицу Лауры пробежала судорога.

– Я только что сказала вам, что мы с братом составляли единое существо! – Ее тон выражал неприкрытое презрение к идиотским вопросам легавых вообще и к двум придуркам, заявившимся к ней в дом, в частности.

Она провела ладонью по лицу:

– Прошу меня извинить… Потеряв Юргена, я лишилась смысла жизни…

Неловкую, мучительную паузу прервал шум мотора, по потолку метнулся голубоватый блик. Лаура вернулась к окну и увидела, как во дворе паркуются бело-синие машины с надписью «POLIZEI» на борту.

– Ваши немецкие коллеги, – прокомментировала она, вытирая слезы. – Ваш приезд не остался незамеченным.

9

Ночь зарождалась в лесу, а вместе с ней холод – безжалостный, влажный, пробирающий до костей.

Ивана застегнула куртку и украдкой бросила взгляд на Ньемана: он, как обычно, ничего не заметил. Альфа-самец с седым ежиком волос, в очках, какие носили учителя времен последней мировой войны. Он двигался навстречу своему немецкому альтер эго, совершенно готовый к сваре.

Она сфокусировала внимание на прибывающих и оценила общую картину: небрежно припаркованные «БМВ», синеватые ксеноновые фары, черные силуэты полицейских, украшенные золотыми гербами… Скорее солдаты, чем обычные легавые. Неплохо…

«Батальон» возглавлял мужчина среднего роста и более чем скромного телосложения, он и в пухлом анораке с надписью «Государственное управление уголовной полиции Баден-Вюртемберга» не выглядел крепышом. Лысоватый, в круглых очках а-ля Ньеман, с бородкой, делавшей его похожим на профессора Турнесоля[13]. Не любимец дам…

И все-таки у Иваны мурашки побежали по коже.

Вглядевшись, лейтенант заметила благородный высокий лоб, цепкий взгляд, энергичное лицо. Похож на мушкетера. Он прочно стоял на гравии двора, являя собой центр притяжения для других полицейских. Этот человек был их шефом, он излучал силу и власть.

Ивана сразу поняла две истины: он ей нравится и он доставит им массу неприятностей.

– Я Фабиан Кляйнерт, начальник уголовной полиции земли Баден-Вюртемберг, – сказал он, протягивая Ньеману визитку. – Это аналог вашей криминальной полиции.

Кляйнерт тоже говорил по-французски. Неужели язык Вольтера – обязательная дисциплина в местных школах?

Ньеман не глядя сунул карточку в карман:

– Майор Пьер Ньеман, лейтенант Ивана Богданович. Мы сотрудники Центрального бюро по расследованию особо тяжких преступлений. Аналогов в природе не имеет.

– То есть? – Кляйнерт нахмурился.

– Бюро создано для оказания помощи силам полиции и жандармерии в особо сложных делах.

– Нам не нужна помощь.

– Наш опыт поможет вам взглянуть на смерть Юргена фон Гейерсберга под другим углом.

– Что за опыт?

Ивана боялась услышать оскорбительное замечание, но Ньеман улыбался. Майор явно решил беречь нервы, а это гораздо хуже его обычного брюзжания.

– Преступный, – спокойно произнес майор. – В Париже народу больше, чем где бы то ни было во Франции, соответственно, и сумасшедших, и убийц-социопатов тоже больше. Я занимаюсь ими каждый день, тридцать лет подряд.

Немецкий полицейский упрямо покачал головой:

– Прокурор Кольмара уже объяснил мне все это.

В этот момент он вспомнил, что вызвало у него такое раздражение:

– Когда вы собирались предупредить нас о своем присутствии в Германии?

– Мы едва успели появиться, а вы уже предъявляете нам претензии…

– Но с Филиппом Шуллером уже поговорили, а теперь взялись за графиню Лауру фон Гейерсберг…

– Новости быстро распространяются.

Кляйнерт удостоил коротким взглядом Ивану и снова посмотрел на Ньемана:

– Вы на моей территории. Наше начальство пришло к согласию в рамках какого-то европейского договора, но отдавать приказы все равно буду я.

– Исключено. Мы наделены…

Кляйнерт устало отмахнулся:

– Вы в любом случае появились слишком поздно. Мы задержали виновного.

– И ничего нам не сказали! – возмутилась Ивана.

– Ваши эльзасские коллеги еще не в курсе.

– Кто он?

– Томас Краус, активист движения «Стоп-охота!».

– Француз?

– Немец. Мы держим его в Оффенбурге. Признался сегодня утром.

Ивана вспомнила, что видела фамилию в списке самых опасных политических террористов.

– Могу я его допросить? – поинтересовался Ньеман.

– Завтра. Сегодня вечером Крауса переведут во Фрайбург. Мы поговорим с ним вместе, потом заполним документы на экстрадицию.

– Он объяснил причину своего поступка? – спросила Ивана.

– Заявил, что убийство Юргена фон Гейерсберга – гуманитарный акт и что, будь он свободен, помочился бы на могилу негодяя. Годится в качестве мотива?

Ньеман посмотрел на Ивану. Его улыбка могла означать одно: «А я что говорил, дорогая? Для успешного старта всегда необходим кретин, жаждущий оговорить себя!» Она не собиралась спорить, хотя сама предлагала проверить охотничье окружение убиенного. Нет, Юргену не могли отрезать голову за любовь к охоте. Краус – обычный фанатик, которому захотелось поиграть в мученика.

– Давайте оградим графиню от лишних страданий, – предложил немец. – Не стоит сообщать ей новость, пока не будем уверены на сто процентов… Пусть ей звонит прокурор.

Они пришли к согласию.

Немец хотел оградить графиню – и не только из-за десятимиллиардного состояния, – что делало его человечнее, но он поспешил добавить:

– Жду завтра подробную расшифровку ваших бесед.

Ньеман изменился в лице – в прямом смысле слова: одна только мысль о писанине повергала его в ужас. Соглашаясь работать с ним, Ивана осознавала, что обрекает себя на бумажную работу.

– Пришлем все, когда вернемся во Францию, и…

– Нет! Любой допрос, проведенный на немецкой земле, должен быть утвержден моей службой в течение двадцати четырех часов. Таковы правила.