Мария Воронова - Когда убьют – тогда и приходите

• Название: Когда убьют – тогда и приходите
• Автор: Мария Воронова
• Жанр: Детектив
• ISBN: 978-5-04-110489-4

Судья Ирина ведет дело о халатности врача-травматолога, в результате которой на рабочем месте погибла постовая медсестра. Картина преступления ясна, осталось только определить степень вины травматолога Ордынцева. Но как для врача нет простых операций, так и для судьи не бывает легких дел. Узнав, что за несколько минут до гибели медсестра сделала странный телефонный звонок, а после из ее квартиры исчез семейный архив, Ирина задумывается: действительно ли смерть женщины была трагической случайностью?

---

Ордынцев охрип, убеждая его, что для постановки такого диагноза надо быть специалистом, только Иван Кузьмич все равно считал, что есть большая доля его вины в смерти человека и в том, что зять загремит на зону. Оказавшись в суде, он мог бы не выдержать, начал бы защищать Владимира, каяться, чем, естественно, сделал бы только хуже.

Понимая, что в, возможно, последний вечер на свободе отец хочет побыть с сыном, Иван Кузьмич ушел домой, даже не пообедав.

Ордынцев чувствовал, что надо сказать что-то торжественное и важное, дать родительские наставления, но в голову ничего не шло, и они с Костей просто запустили железную дорогу и лежали на ковре, наблюдая за поездами, и было так хорошо, что завтра не имело значения.

Когда Костя лег якобы спать, а на самом деле, Ордынцев знал это точно, читать с фонариком под одеялом, он на кухне заварил себе чайку и сидел в темноте, слушая, как капает в раковину вода из прохудившегося крана, и думал, сколько дел откладывал на потом, а теперь никогда не успеет сделать.

Капли падали не совсем ритмично, и Ордынцев внимательно слушал, пытаясь понять, есть ли тут какая-нибудь мелодия, или все случайно.

Сильный мужчина на его месте сейчас должен бы выпить. Замахнуть стакан водки как минимум, а лучше нализаться до зеленых соплей, а как же иначе, ведь решается его судьба. Только Ордынцева не тянуло, хотя, в принципе, контроль над ситуацией потерян полностью, и сохранять контроль над собой уже ни к чему.

Сегодняшние речи коллег не стали для него сюрпризом. Владимир знал, что Тарасюк с дежурным доктором скорее откусят себе языки, чем скажут хоть одно доброе слово в его адрес. Тарасюка он выжил из своего отделения после долгой борьбы и вообще не давал ему развернуться во всю силу, а второму доктору ничего плохого не сделал, но не считал его гением и не склонялся перед его величием. В принципе, Ордынцев любил делиться опытом и ставить на крыло молодых докторов. Если человек работал добросовестно, слушал, что ему говорят, занимался, оставался дежурить дополнительно к графику, то Ордынцев много что позволял ему делать – сначала под своим контролем, а потом и самостоятельно. Но этот парень дежурил в больнице на полставки, а основная должность у него была ассистента кафедры, так что не царское это дело – слушать простого травматолога. Вот Владимир и не видел смысла наставлять этого молодого специалиста и к самостоятельной работе не допускал, потому что, кроме амбиций, там ничего не было – ни знаний, ни навыков.

Только Тарасюк со своим выкормышем просто слегка его недолюбливают, а судьи, захотевшие услышать о нем что-то хорошее, по иронии судьбы вызвали трех его настоящих врагов.

«Мне конец, – ухмыльнулся Владимир, – сопротивление бесполезно».

Ординатор Морозов люто ненавидит его за то, что Ордынцев увел у него из-под носа кресло заведующего. Он старше, работал дольше, и специалист очень неплохой, и рассчитывал на повышение, но руководство решило, что молодой ординатор лучше годится для административной работы. С тех пор прошло четыре года, а отношения у них не сказать что натянутые, но холодные. Теперь Морозову не только предоставился шанс оттоптаться на враге, но и получить наконец долгожданную должность. Ордынцев прикинул на себя – стал бы он защищать своего зава в таких обстоятельствах? Вроде бы порядочность требует, но не факт, не факт…

Психиатр? О, тут вообще беда. Сколько у них, двух ведущих специалистов в психотерапии, случилось баталий – не сосчитать…

Не всегда так бывает, что человек болеет чем-то одним, и по одной врачебной специальности. Перелом ноги сочетается с пневмонией, сотрясение мозга с пороком сердца, и так далее. Комбинаций бесконечное множество, и всегда возникает вопрос – куда положить?

Например, внутричерепная гематома и острый психоз – тут все ясно, психоз – это симптом гематомы, и пациент идет в нейрохирургию, или в травму, как у них. А белая горячка и перелом ребер? Совершенно не уникальный случай, встречается сплошь и рядом. Опьянение провоцирует травмы, а госпитализация и связанный с ней резкий отказ от алкоголя вызывают белую горячку. Или шизофреники чего только с собой не делают при обострении – и вены вскрывают, и из окон прыгают, и, как правило, остаются живы, и поступают в больницу, ставя врачей в тупик вопросом «куда девать?». Определишь в психушку – там доктора уделяют внимание больше духу, нежели плоти, и обязательно проморгают осложнения травм. Положишь в травму и получишь острый психоз с трагическими последствиями. Вот и выбирай.

Ордынцев не любил психов у себя в отделении (как знал прямо), а психиатр ненавидел оформлять пациентов в специализированный стационар, поэтому у них частенько случались бурные научные дискуссии с переходом на личности, и Ордынцев позволил себе несколько эпитетов, за которые ему до сих пор было стыдно. Нечего сомневаться, завтра это ему аукнется.

Ах, все бы это ничего, если б не Катя. Он вздохнул, а потом все равно улыбнулся от хорошего воспоминания.

В прошлом году он не собирался на новогодний вечер, а потом все-таки пошел. Актовый зал был празднично убран, на карнизах висели дождики и гирлянды из фольги, на сцене установили настоящую елку, которая пахла смолой и немножко воском, ярко блестели разноцветные шары, и в душе вдруг промелькнула тень детской веры в чудо, когда мама уложила тебя спать днем, чтобы после ты досидел до полуночи со взрослыми, и ты лежишь в сумерках, и совсем не спится, и слышишь, как мама хлопочет на кухне, и волнуется, запечется ли гусь, а папа ходит на цыпочках, стараясь, чтобы старый паркет в коридоре не скрипел и не разбудил тебя, а по потолку медленно проплывают отсветы от фар машин, и ты замираешь перед счастьем, которое вот-вот наступит…

От воспоминаний стало тепло и чуть-чуть грустно, и когда Ордынцев взглянул на девушку, одиноко сидящую в уголке зала, ему показалось, что она чувствует то же самое, что и он.

Он не сразу узнал операционную сестру Катю, без колпака и маски она показалась ему не такой хорошенькой, как он про нее думал, но все же довольно милой. Да внешность ее и не важна была, просто хотелось прикоснуться к исходящей от нее чистой спокойной радости. Ордынцев позвал ее танцевать, сначала просто так, потом ощутил податливое женское тело и подумал, почему бы и нет. Девушка льнула к нему, и тонкий аромат ее волос, и теплая мягкая рука, доверчиво лежащая на его плече, заставили его действовать.

Ордынцев выпил несколько бокалов шампанского, но не был пьян, скорее одурманен желанием и тоской по женщине. У него давно никого не было, а тут такая милая девушка и так доверчиво отвечает на его ласки.

Он привел ее в ординаторскую, и было несколько минут упоительных, головокружительных поцелуев, о которых он до сих пор вспоминал, как о каком-то чуде, а потом она вырвалась и убежала.

Ордынцев тогда очень расстроился, с трудом остыл и поехал домой, а утром понял, что все к лучшему, и когда после праздника встретил Катю, то улыбнулся ей с благодарностью и думал о ней с большой симпатией, как о человеке, избавившем его от множества проблем. Страшно подумать, как развивались бы события, если бы они переспали. Пришлось бы или жениться, или сгореть от стыда. Помимо того, что она младше его лет на пятнадцать, он был бы у нее первым, да еще вскоре выяснилось, что Катя – племянница, а по сути – дочь его лучшей медсестры.

В общем, спасибо, что не дала, Катя, благослови тебя бог.

Наверное, надо было с ней поговорить, но Ордынцев малодушно решил, что лучше всего делать вид, будто ничего не было, и вскоре стал забывать о своем маленьком приключении, но тут убили Любовь Петровну.

В отделении ее очень любили, поэтому собрали довольно крупную сумму, и старшая сестра помогала Кате с похоронами и поминками.

Ордынцев видел, что девушка совершенно раздавлена горем, на похоронах подошел, хотел поддержать, но Катя отвернулась.

Будучи студенткой, Катя дежурила по ночам и в выходные, смены у них редко совпадали, но Ордынцев справлялся о ней у других операционных сестер, те пожимали плечами: «Держится». Потом вздыхали и добавляли, что бедняжка осталась совершенно одна.

Ордынцев снял со сберкнижки почти все свои сбережения – четыреста рублей, и специально приехал на работу в воскресенье, когда Катя дежурила. Неловко переминаясь с ноги на ногу, он протянул ей конверт, промямлив какую-то глупость. Катя гордо повела плечами и процедила, что у нее претензий нет, поэтому не нужно от нее откупаться. Деньги категорически не взяла, и Ордынцев ушел несолоно хлебавши. А больше он не знал, чем ей помочь. Поначалу он думал, что она так сурова с ним из-за того Нового года, что он не стал за ней ухаживать, но вскоре до него дошли слухи, что Катя считает его виноватым в смерти тетки.

Ордынцев в принципе любил женщин, хорошо думал о них, но знал, что даже лучшие из них безжалостны. Родных и близких они окружают нежностью и всяческой заботой, а посторонним нечего рассчитывать на пощаду.