Ян Терлау - Зима во время войны

• Название: Зима во время войны
• Автор: Ян Терлау
• Жанр: Прочая детская литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-907178-45-8

Декабрь 1944 года. Нидерланды в оккупации уже пять лет. Михилю шестнадцать, и он живет в постоянном страхе. Недавно в соседнем поселке повесили на фонарях всех мужчин. А вчера арестовали соседей. У каждого есть родственник, вынужденный скрываться от нацистов, или друг в концлагере. Лишь бургомистр, отец Михиля, из последних сил сдерживает жестокость захватчиков. А тут – просьба друга, попавшего в застенки гестапо. Просьба жизненно важная – и смертельно опасная. Михиль один не справится. Но кому можно доверять? Кто рискнет помочь? За любое сопротивление и неповиновение – казнь… Ян Терлау (родился в 1931 году) – известный европейский политик и писатель. Сразу после выхода повести «Зима во время войны» в 1972 году он получил премию «Золотое перо» – главную награду Нидерландов в области детской литературы. Его книга – одна из самых популярных на родине – легко встает в ряд с такими классическими произведениями о военном детстве, как «Облачный полк» Эдуарда Веркина и «Когда я был маленьким, у нас была война…» Станислава Олефира. В 2008 году повесть экранизировал Мартин Кулховен. В России фильм вышел под названием «Зима в военное время».

---

Затем опустил занавеску и снова стал сжимать-разжимать динамо, чтобы хоть что-то было видно. Мама уже успела пожалеть, что упрекнула сына. Погладила его по голове. «Он выполняет поручения, совсем как взрослый, – подумала она. – В кромешной тьме идет на ферму за молоком, а ведь я на это, наверное, не решилась бы. И я же его еще и попрекаю!»

– Прости, Михиль, – виновато проговорила мама. – Это у меня само как-то вырвалось. Конечно же, ты не виноват. Я просто очень расстроилась, что теперь не удастся угостить кофе всех, кто у нас собрался.

«Угостить кофе» – это, конечно, громко сказано. Сейчас все пили суррогат – коричневый безвкусный напиток, который начинал отдаленно напоминать кофе, только если добавить горячего молока.

– Мне очень жаль, но я не могу сходить на ферму за новым молоком – уже девятый час, – покачал головой Михиль. – Посветите мне, пожалуйста, я вытащу осколки.

– Давай разберемся с осколками завтра. А сейчас доставай целую бутылку. Спасибо. Как же так получилось?

– Задел сумкой о столбик, недалеко от фермы ван Оммена. Налить молоко в кастрюльку?

– Давай я сама налью.

Михиль снова взял у мамы фонарик, и вскоре они вернулись в комнату с кастрюлькой молока, которое поставили греться на дровяную плиту. До войны ее топили углем, но теперь уголь кончился.

Выпив кофе, гости стали рассказывать о жизни в больших городах на западе страны. Голод, холод, страх перед арестами – вот о чём они говорили. Нехватка всего. Полная неуверенность в завтрашнем дне. У каждого был родственник, вынужденный скрываться от оккупантов, или друг, отправленный в концлагерь; многие лишились крова из-за того, что в их дома попали бомбы. Потом заговорили о положении на фронте, об американском генерале Паттоне[3], теснившем врага с запада, о потерях, которые, по слухам, немцы понесли на русском фронте.

А потом вспомнились и смешные истории. В народе поговаривали, будто Антон Мюссерт[4], лидер прогитлеровской нацистской партии в Нидерландах, был женат на своей тетушке. И вот менейр ван дер Хейден поведал, как в кино однажды показывали документальный фильм. Когда на экране показался Мюссерт, в зрительном зале кто-то воскликнул:

– Антон!

А из последних рядов послышался тоненький голосок:

– Что, тетя?

Все, кто сидел в комнате, от души хохотали над этим рассказом. А дядя Бен спросил:

– А вы слышали анекдот о том, как Геринг, Геббельс и Гитлер поспорили, кто дольше сможет пробыть в одной конуре со скунсом? Первым в конуру залез Геринг. Через пятнадцать минут выскочил бледный, едва сдерживая рвоту. Затем был черед Геббельса. Этот сдался через полчаса. И наконец в конуру втиснулся Гитлер. Через пять минут оттуда выпрыгнул скунс.

После всех горестей и тягот прожитого дня собравшаяся в доме компания была рада посмеяться над подобными бесхитростными шутками.

Карбидная лампа почти погасла. Со свечными огарками в руках гости разбрелись по своим спальным местам. Михиль проверил, лежат ли в ящике у плиты лучинки для растопки, чтобы утром было чем быстро разжечь огонь. Фонарик остался у мамы, а свечи́ он не нашел, поэтому на ощупь поднялся в свою комнату на чердаке, разделся и нырнул в постель. Издалека донесся рокот самолетного мотора.

«Это Ринус де Рат, – подумал Михиль. – Надеюсь, сюда он не прилетит».

Потом заснул и уже ни о чём не думал всю эту тысяча шестьсот одиннадцатую ночь немецкой оккупации.

2

10 мая 1940 года, когда немецкая армия по приказу фюрера Адольфа Гитлера вторглась в Нидерланды и Бельгию, Михилю было одиннадцать лет. Он хорошо помнил, как по радио одно за другим передавали тревожные сообщения: первый десант был сброшен над аэродромом Ипенбург («Повторяю: Ипенбург»), второй – над аэродромом Ваалхавен («Повторяю: Ваалхавен»). Весь тот день через деревню, где жил Михиль, шла нидерландская конница. Солдаты-кавалеристы, с виду совсем не воинственные, обменивались шутками с местными девушками. Глядя на них, мальчик решил, что война – это что-то веселое и увлекательное и будет здорово, если она закончится еще не скоро.

Об этой мысли он потом очень жалел. Первые сомнения появились уже через пять дней. Нидерландская армия сдалась в неравной борьбе. Услышав об этом по радио, папа побледнел и вышел из комнаты, а мама заплакала. Потом все соседи стали тревожиться о парнях, призванных перед войной в армию. Всего из их деревни забрали четырнадцать человек. Восемь ребят вскоре сообщили, что живы-здоровы. Спустя несколько дней подали о себе весть еще трое. Однако о судьбе трех оставшихся солдат никто ничего не знал. Это были Геррит, сын пекаря, Хендрик Боссер, сын фермера, и Белокурый Маас (парня так прозвали из-за его светлого чуба), сын их садовника. Михиль отлично помнил, как в один из тех дней долго сидел на тачке рядом с домом и смотрел на отца Белокурого Мааса, молча трудившегося в саду. Старик ничего не говорил, только упорно работал. Неделю спустя, когда Геррит и Хендрик наконец вернулись, он продолжал подстригать кусты и полоть всё с тем же ожесточением.

Выяснилось, что Геррит побывал в плену. Его широкое лицо всё сияло от удовольствия, когда он рассказывал, с каким удивлением немецкий офицер рассматривал его бесчисленные веснушки. «Это заржавевшие окончания моих стальных нервов», – гордо объяснил тогда Геррит фрицу. Из-за такого ответа всем жителям деревни сразу показалось, что голландцы всё-таки не до конца проиграли войну.

Хендрик Боссер, оказывается, просто забыл послать домой письмо.

А вот Белокурого Мааса похоронили у Греббеберга[5]. Его отец всё так же пропалывал сад бургомистра ван Бёзекома и упрямо молчал.

Да, уже тогда, через несколько дней после 10 мая 1940 года, одиннадцатилетний Михиль понял, что его мальчишеское желание было по меньшей мере глупым и лучше бы война закончилась сегодня, а не завтра. Но от его воли ничего не зависело. Война продолжалась уже четыре года и пять месяцев и становилась всё более беспощадной. Правда, Михиль знал, что в июне нынешнего, 1944 года американцы и англичане высадились во Франции и теперь теснили немцев на север. Союзники дошли до южной части Нидерландов, но преодолеть Большие реки[6] так и не смогли. А совсем недавно, в сентябре, они попытались перейти в наступление около городка Арнем. Увы, в битве за Арнем победили немцы. И вот теперь медленно приближалась зима. Темная и холодная. Немецкие захватчики понимали, что войну им не выиграть, и хозяйничали на оккупированной территории с особой жестокостью. Всё продовольствие было конфисковано и отправлено в Германию. В больших городах начался голод. Поскольку контроль над небом немцы утратили уже полностью, американские и английские истребители летали над Нидерландами и расстреливали весь попадавшийся им на глаза транспорт. Это вынуждало немцев передвигаться по дорогам только по ночам, в полной темноте, что сильно затрудняло их действия.

Отец Михиля был бургомистром деревни Вланк, расположенной на севере области Велюве, недалеко от города Зволле. Между Вланком и Зволле протекает река Эйссел, и этот факт в конце войны оказался очень важным. Через Эйссел имелось два моста, один автомобильный и один железнодорожный. Союзническая авиация изо всех сил старалась уничтожить эти мосты, бомбы летели не переставая. Ведь, сумей союзники разбомбить хотя бы один, это нарушило бы немцам все их транспортные схемы.

Однако эти мосты были важны немцам еще по одной веской причине. Очень уж легко было останавливать всех, кто по ним шел, и проверять их документы. Молодых людей можно было сразу же арестовать и отправить работать на военный завод в Германию. Тех же, кто от немцев скрывался и не имел законных, выданных оккупационными властями документов, – задержать и посадить в лагерь. Отличная ловушка этот мост через Эйссел, считали немцы.

Поэтому многие люди задерживались во Вланке, чтобы выяснить, можно ли безопасно перейти через мост, насколько строгий на нем контроль. Было известно, что бургомистр Вланка не симпатизирует немцам. Так что в доме ван Бёзекомов гостей всегда хватало.

На следующее утро после описанного вечера Михиль встал в половине восьмого. Из-за темноты подниматься раньше просто не имело смысла. Юноша думал, будто проснулся первым во всём доме, но это было не так. Когда он спустился вниз, дядя Бен уже возился с печкой.

Дядя Бен на самом деле не был им дядей. Эрика, Михиль и Йохем звали его так потому, что он часто наведывался к их родителям и оставался, как правило, по несколько дней. Будь это кто-то другой, а не дядя Бен, на него бы рассердились, ведь накормить всех желающих совсем нелегко. Но с дядей Беном дело обстояло иначе. Он всегда умел что-нибудь раздобыть. В прошлый раз принес маме пол-унции[7] довоенного чая и настоящую сигару для папы.

– Доброе утро, дядя Бен!

– А, Михиль! Ты-то мне как раз и нужен. Где бы мне разжиться ведром картошки, а то и двумя? Не знаешь, к кому обратиться?