Луиза Мэй Олкотт - Юные жены

• Название: Юные жены
• Автор: Луиза Мэй Олкотт
• Жанр: Зарубежная классика
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-389-18391-9

«Юные жены» – продолжение самого известного романа Луизы Мэй Олкотт «Маленькие женщины». Действие в нем происходит спустя три года после событий, описанных в предыдущей части. Очаровательные девочки семейства Марч незаметно превратились в изысканных леди, не потеряв при этом ни крупицы своего очарования. Теперь, покинув уютную страну детства, они должны вступить в необозримое, неизведанное пространство взрослой жизни. И конечно, несмотря на предстоящие печальные уроки, любовные драмы и тяжелые испытания, каждая из них обязательно найдет свое счастье, хотя совсем не там, где им казалось в начале этого долгого пути. В настоящем издании представлен новый перевод романа, отражающий все особенности и своеобразие оригинального текста.

---

– Это очень выгодно, мэм, могу вас заверить!

И Мег ответила:

– Я его беру.

И шелк был отрезан и оплачен, и Сэлли восторгалась, а Мег смеялась, словно поступок этот не мог иметь последствий, но по пути домой чувство у нее было такое, будто она украла что-то и теперь полиция следует за нею по пятам.

Вернувшись домой, Мег попыталась умерить мучительные угрызения совести, раскинув перед собой прелестный шелк, однако сейчас он казался ей не таким серебристым и вроде бы даже не был ей к лицу, а слова «пятьдесят долларов» представлялись ей как бы отпечатанными на каждом полотнище ткани, словно узор. Она убрала шелк, но его образ преследовал ее, не доставляя удовольствия, как следовало бы будущему новому платью, а ужасая, будто призрак совершенной ею глупой ошибки, от которого не просто избавиться. Когда в тот вечер Джон достал счетные книги, у Мег сжалось сердце и, впервые за все время своего замужества, она почувствовала страх перед мужем. Казалось, что его добрые карие глаза глядят сурово, и, хотя он был необычайно весел, она вообразила, что он все уже обнаружил и только не намерен дать ей это понять. Все домашние счета были оплачены, все книги – в полном порядке, Джон ее похвалил и уже начал было расстегивать старый бумажник, который они называли своим «банком», когда Мег, знавшая, что «банк» пуст, остановила его руку, сказав с волнением:

– Ты еще не посмотрел мою книжку личных расходов.

Джон никогда не просил ее показывать ему эту книжку, но Мег всегда на этом настаивала, и ей обычно доставляло большое удовольствие то, как он, чисто по-мужски, поражается странным вещам, какие бывают нужны женщинам, и побуждать его самостоятельно догадываться, что такое «бигуди», яростно требовать объяснения, что означает «обними-меня-крепче», или же изумляться, как эта крохотная вещица, состоящая из трех розовых бутонов, лоскутка бархата и пары тесемок, превращается в шляпку, да еще и стоит шесть долларов.

В тот вечер он, казалось, и сам хотел бы позабавиться, подшучивая над ее записями, притворно ужасаясь ее расточительностью, как частенько это делал, на самом-то деле особенно гордясь своей бережливой женой.

Маленькая книжка была довольно медленно вынута и положена перед Джоном. Мег встала за его креслом, как бы желая разгладить морщины на усталом челе мужа, и из-за его спины проговорила, причем паника ее возрастала с каждым словом:

– Джон, милый, мне стыдно показывать тебе мою книжку, потому что я в последнее время и впрямь была ужасно расточительна. Я стала так много выходить, мне нужны всякие вещи, как ты понимаешь, а Сэлли посоветовала мне это купить, и я так и сделала, но мои новогодние деньги частично покроют эту трату, только я все равно потом об этом пожалела, потому что знаю – ты считаешь, что это у меня дурная черта.

Джон рассмеялся, вытянул ее из-за кресла и усадил рядом, добродушно ответив:

– Нечего прятаться, я же не побью тебя, если ты купила себе пару умопомрачительных ботиночек. Я очень горжусь ножками моей жены и не стану возражать, если она потратит восемь-девять долларов на свои ботинки, если они хороши.

То был один из последних ее «пустячков», и взгляд Джона упал как раз на эту запись, когда он произносил свои слова. «Ох, что же он скажет, дойдя до тех ужасающих пятидесяти долларов?» – содрогнувшись, подумала Мег.

– Это хуже, чем ботиночки, это – шелковое платье, – со спокойствием отчаяния произнесла она, желая, чтобы самое худшее было уже позади.

– Ну что же, милая, каков «треклятый итог», как выражается мистер Манталини?*

Это было вовсе не похоже на Джона, и Мег увидела, что он смотрит на нее тем прямым, искренним взглядом, какой она до сих пор всегда была готова встретить, отвечая на него столь же прямо и искренне. Она перевернула страницу и, в то же время отвернувшись от мужа, указала на цифру, которая была бы достаточно плоха и без «тех пятидесяти», но с ними казалась ей теперь отвратительной.

С минуту в комнате царила тишина, затем Джон сказал – неторопливо, но Мег почувствовала, каких усилий ему стоило не выказать своего недовольства:

– Ну, не знаю, слишком ли это много – пятьдесят долларов за платье со всеми оборками и прочими мелочами, нужными в наши дни для того, чтобы вышло вполне законченное платье.

– Оно не сшито и не отделано, – еле слышно выдохнула Мег, потому что неожиданное напоминание о грядущих затратах окончательно ее ошеломило.

– Двадцать пять ярдов шелка – довольно большая мера для того, чтобы окутать одну маленькую женщину, но у меня нет сомнений, что моя жена будет выглядеть не хуже жены Неда Моффата, когда она все эти ярды на себя наденет, – сухо заметил Джон.

– Я понимаю, что ты сердишься, Джон, но что же я могу тут поделать? Я не собираюсь зря тратить твои деньги, и я не думала, что все эти вещицы вызовут такие траты. У меня нет сил противиться, когда я вижу, как Сэлли покупает все, что ей захочется, и жалеет меня из-за того, что я этого не делаю. Я стараюсь быть всем довольной, но это трудно, и я устала быть бедной.

Последние слова прозвучали совсем тихо, и Мег подумала, что Джон их не услышал, но он их слышал, и они ранили его до глубины души, ведь ради Мег сам он отказывал себе во многих удовольствиях. А она пожалела, что не откусила себе язык в тот же миг, как произнесла эти слова, ибо Джон отшвырнул счетные книги и встал, сказав чуть дрогнувшим голосом:

– Вот этого я и боялся. Я делаю все, что могу, Мег.

Если бы он ее отругал или даже задал ей трепку, это не так надорвало бы ей сердце, как эти несколько слов. Она бросилась к нему, обняла, тесно прижавшись, проливая слезы раскаяния.

– Ах, Джон, мой любимый, добрый, усердно работающий мальчик, я не это хотела сказать, я не это имела в виду! А получилось так жестоко, так неблагодарно! Как я могла такое сказать?! О, как я могла?!

Он был к ней очень добр, охотно ее простил и ни словом ее не упрекнул, однако Мег понимала – она сказала и совершила такое, что не скоро забывается, хотя Джон, возможно, никогда больше и не упомянет об этом. Ведь она поклялась любить его и в радости, и в горе*, а теперь она – его жена! – упрекнула его в бедности, легкомысленно истратив заработанные им деньги. Это было ужасно, а самое худшее заключалось в том, что после всего произошедшего Джон вел себя так спокойно, словно ничего не случилось, только теперь он задерживался в городе дольше, чем прежде, а дома работал по ночам, когда Мег отправлялась спать и плакала до тех пор, пока глаза ее не смыкал сон. Неделя раскаяния чуть было не довела Мег до болезни, а открытие, что Джон отозвал свой заказ на новое зимнее пальто, довело ее до такого отчаяния, что на нее жалко было смотреть. В ответ на ее удивленный вопрос, почему он передумал, он просто сказал: «Я не могу себе этого позволить, моя дорогая».

Мег ничего больше не спросила, но несколькими минутами позже Джон застал ее в прихожей: уткнувшись лицом в его старое пальто, она рыдала так, словно сердце ее готово было разорваться.

В тот вечер они долго говорили, и Мег поняла и полюбила мужа еще сильнее из-за его бедности, потому что именно бедность, казалось, сделала его мужчиной, придала ему сил и мужества, чтобы пробивать свой собственный путь в жизни, и научила заботливому терпению, с которым ему приходилось переносить и утихомиривать столь естественные вожделения и промахи тех, кого он любил.

На следующий день Мег, убрав в карман свою гордость, отправилась к Сэлли, рассказала ей правду и попросила подругу, в виде одолжения, купить у нее злосчастный шелк. Добросердечная миссис Моффат охотно пошла ей навстречу и оказалась достаточно деликатной, чтобы сразу же не предложить ей этот шелк в подарок. Затем Мег заказала на дом зимнее пальто, от которого отказался Джон, а когда он пришел с работы, надела пальто и спросила мужа, как ему нравится ее новое шелковое платье? Можно себе представить, каков был его ответ, как он принял этот подарок и какое счастливое настроение воцарилось в маленьком доме. Джон стал приходить домой раньше, Мег больше не бегала пощебетать, а зимнее пальто каждое утро оказывалось на плечах очень счастливого мужа, тогда как вечером его помогала снять с этих плеч очень преданная маленькая женушка.

Так промелькнул год, а в середине лета к Мег пришел новый опыт, самый интимный и самый нежный опыт в жизни женщины.

Как-то в субботу Лори, крадучись, вошел на кухню «Давкота», и лицо его горело от возбуждения. Его встретило бряцание кимвал* – это Ханна, держа в одной руке кастрюлю, а в другой – крышку, аплодировала ими во всю мочь.

– Как наша маленькая мама? Куда все подевались? Почему вы мне ничего не говорили, пока я домой не приехал? – громким шепотом начал Лори.

– Счастливая прям как королева, наша миленькая! А из них кажная божья душа наверху почтенье оказывают. Мы не хотели тут никаких бурев устраивать. А вы теперь подите-ка в гостиную, и я ихнюю всю кумпанию к вам пошлю, – таков был несколько путаный ответ, с которым Ханна исчезла, фыркая от приступов смеха, словно в экстазе.