Донна Кунер - Худышка

• Название: Худышка
• Автор: Донна Кунер
• Жанр: Современная русская литература
• ISBN: 978-5-386-10334-7

«Я слышу их. Отчетливо. Постоянно. Я знаю, о чем они думают, потому Худышка сидит на моем плече и нашептывает мне их мысли прямо в ухо: толстуха, уродина, фрик, слониха, свинья». Эвер пятнадцать лет, и она весит сто тридцать килограммов. Больше всего на свете девушка хочет петь на сцене. И она готова на все, чтобы осуществить свою мечту. Но для начала ей нужно похудеть. Эвер соглашается на опасную операцию, которая поможет ей сбросить вес. После этого жизнь Эвер меняется, и она верит, что у нее все получится. А потом снова начинает звучать голос Худышки… Это история сильной и смелой девушки, которая не умеет сдаваться и готова следовать за мечтой. «Худышка» – книга о поисках себя и своего счастья.

---

– Она ненавидит тебя, – шепчет мне Скинни. – Она хочет, чтобы тебя не существовало.

Я доедаю картофельное пюре и откусываю кусочек мясного рулета. Бриелла по-прежнему шлет кому-то сообщения, ее ужин стоит нетронутым на столе.

– Как домашняя работа? – спрашивает Шарлотта. Я знаю, что ее вопрос адресован не мне, поэтому ничего не отвечаю. Бриелла издает какой-то неясный звук, который можно одновременно интерпретировать и положительно, и отрицательно. Бросаю на нее взгляд, но она не отрывается от телефона. Неважно. Благодаря Рэту я уже знаю, что она скоро найдет меня для разговора.

– Твой папа прислал сегодня чек, – говорит Шарлотта.

Бриелла наконец отрывает взгляд от телефона.

– Он говорил что-нибудь насчет этих выходных? – спрашивает она. – Он приедет?

– Он ничего не сказал, но я бы не слишком рассчитывала на это, Бриелла. Он сейчас очень занят.

– Точно, – говорит Бриелла и возвращается к телефону. Роксана лижет мне руку, чтобы напомнить о том, что она все еще под столом. Сидит в ожидании.

– Ты невидима для всех, кроме собаки, – шепчет мне Скинни.

Счищаю остатки пищи с моей тарелки в мусорное ведро и иду к посудомоечной машине, чтобы поставить тарелку внутрь. Шарлотта прижимается к столешнице, пропуская меня.

На улице раздается автомобильный гудок, и Шарлотта подходит к окну, чтобы, отодвинув шторку, выглянуть наружу.

– Линдси! – отвернувшись от окна, кричит она в сторону лестницы. – Ты опаздываешь. Ханна уже здесь.

Ответом ей служит тишина.

Роксана не отстает от меня ни на секунду, глядя мне в лицо своими большими золотыми глазами, в которых читается: «Я умираю от голода». Когда Шарлотта отворачивается, я кладу кусочек мясного рулета в салфетку и прячу в карман. Роксана, размахивая хвостом, уже ждет меня около лестницы. Может, в ней и есть что-то от козленка, но она точно не глупа.

– Я пошла учиться, – подняв рюкзак с дивана и направляясь к лестнице, говорю я, ни к кому конкретно не обращаясь.

Роксана бредет рядом, обнюхивая мои карманы, пока я медленно, шаг за шагом, поднимаюсь наверх. На полпути мы обе сталкиваемся с ураганом духов и помпонов по имени Линдси. Ее темные, почти черные волосы собраны в задорный хвостик зелено-золотой лентой – цвета нашей школы. Короткая плиссированная юбка чирлидерской формы взлетает, оголяя загорелые бедра, когда она сбегает по лестнице в идеально подобранных теннисных туфлях. Мы с Роксаной обе жмемся к стене, чтобы пропустить Богиню. Сбежав по лестнице, она спешит к двери, оставляя за собой блестящие зеленые ленточки, выпавшие из помпонов.

– Пока, – говорит она Шарлотте и Бриелле, а затем исчезает с громким хлопком двери.

Мы с Роксаной продолжаем подниматься в мою комнату в конце коридора. Мясной рулет съеден из салфетки еще до того, как я успеваю закрыть за нами дверь.

– Не за что, – говорю я Роксане. Она виляет хвостом и, вскочив на край моей кровати, с громким удовлетворенным вздохом сворачивается в коричневый меховой калачик.

Достаю свой iPod и вставляю в уши наушники. Увеличив громкость, роюсь в поисках учебника алгебры в глубине своего рюкзака. Открываю книгу на нужном задании, которое на уроке аккуратно записала в дневник, достаю хорошо заточенный карандаш, пишу свое имя на чистом листе бумаги, а затем… Я закрываю глаза и прислоняюсь к спинке кровати. Музыка – вот что мне сейчас нужно, а вовсе не алгебра. Мне нужны мелодия, гармония, эмоции музыки.

Мысли проносятся за моими закрытыми глазами, словно бегущие строчки.

А затем мне приходится вынуть наушники. Бриелла. Я, конечно, ждала ее, но внезапно прерывать песню «Популярность»[22] в оригинальном исполнении Кристен Ченовет – это уж слишком. Роксана соскакивает с кровати и залезает под мой письменный стол. Даже собака замечает порыв холодного ветра, который всегда сопровождает мою сводную сестру. Бриелла, уперев руки в свои худющие бока, стоит у двери и пристально смотрит на меня ледяными голубыми глазами. Она – полная противоположность своей темноволосой старшей сестры. Бриелла унаследовала гены от немецких предков ее матери, в то время как Линдси похожа на их отца-португальца. На Бриелле крошечные зеленые пижамные шортики, демонстрирующее длинные и стройные голые ноги, и майка. Длинные светлые волосы заплетены в неаккуратные косички, на лице ни капли макияжа. Такое редко увидишь. Она выглядит просто великолепно.

– Могла бы постучать. – Я сдвигаюсь на край кровати ближе к ней.

– Я стучала. Твоя дурацкая музыка так орала, что ты меня не услышала.

– На твоем месте я бы не называла мою музыку дурацкой, если, конечно, тебе нужно стихотворение о Гекльберри Финне.

– Так ты уже в курсе, – бормочет она. – Ох уж этот крысеныш.

– Это дорогое удовольствие. Согласна не меньше чем на две загрузки.

– Да ладно тебе, Эвер, – скулит она. – На этой неделе у меня совсем денег нет, к пятнице мне нужно новое платье для танцев.

– А к четвергу – стихотворение. – Я улыбаюсь. – Вот это дилемма.

– Ладно, – огрызается она. – Используй мой пароль, ты его знаешь.

Я вновь отодвигаюсь к изголовью кровати и откидываю на спинку голову, торжествуя. Кровать жалобно скрипит. Начинаю вставлять наушники обратно в уши, но Бриелла не уходит. Она смотрит на меня с нескрываемой насмешкой во взгляде.

– И как только эта кровать тебя выдерживает?

– Что? – спрашиваю я.

– Ты не должна все время так себя вести.

– Как «так»?

– Как будто ты лучше всех. Как будто ты самая умная и… – Бриелла останавливается, подбирая нужное слово. Особенная.

– Ну да, я очень особенная, – бормочу я себе под нос с сарказмом, вспоминая с иронией, как несколько часов назад рассказывала детишкам историю Золушки: «Я всего лишь сводная сестра, у которой нет матери и которая делает всю домашнюю работу».

Моя мама была точно такой же, как я. Все сразу замечали, что у нас одни гены: те же изгибы, то же пышное грушевидное тело, как у ее матери и двух сестер. Она всегда сидела на диете. Как-то раз это была капустная диета, из-за которой весь дом провонял на много недель. В другой раз она пила протеиновые клубничные коктейли, которые на вкус напоминали жидкую овсянку. Когда мне исполнилось девять, она посадила на диету и меня. Не потому, что я была толстой. Если верить фотографиям, я была совершенно нормальной маленькой девочкой. А потому, что, как я думаю, мама могла предвидеть мое будущее. Так мы с ней присоединились к «Вейт Вотчерс»[23], этакая команда матери и дочери.

Затем настало время упражнений. Мы гуляли, занимались танцами и водной аэробикой. Мы клали энциклопедии на лодыжки и держали ноги навесу, как можно дольше не касаясь пола, на ковре в гостиной, пока мышцы ног не начинали гореть огнем.

– Ты только и хочешь, чтобы тебя жалели. Бедняжка Эвер. Я понимаю, твоей мамы больше нет с тобой, – говорит Бриелла. – Но она хотя бы умерла.

– Ты о чем вообще?

Как она смеет говорить такое о моей матери? Бриелла ничего о ней не знает. Она не знает, что единственное, что никогда не менялось в череде сотен диет и упражнений, это «сникерс», который мы съедали в машине, возвращаясь домой из продуктового, чтобы папа не увидел, как мы снова сорвались. Смех мамы и шоколад навеки связаны в моих воспоминаниях. В течение месяцев, а может, даже и лет после ее смерти, прежде чем лечь спать, я ела шоколад в надежде увидеть маму в своих снах, думая, что тогда она не исчезнет из моих воспоминаний. В моем мозгу маленького ребенка это, казалось, работало, пока я не просыпалась на следующее утро и каждый раз заново не переживала потерю. Сны о маме закончились, а вот вечерний шоколадный ритуал остался. Он продолжается и по сей день.

Бриелла не знает, что в конце концов все мамины усилия были напрасны. Химиотерапия сделала ее настолько слабой, что она не хотела ничего есть, даже конфеты, которые я тайком протаскивала в ее больничную палату.

Рак стал ее последней диетой. Об этом никто не знает, кроме меня.

– Она не может вернуться, – говорит Бриелла. Как будто эта мысль не вертелась в моей голове каждый божий день с тех пор, как мама умерла. – Неважно, как бы сильно она этого ни хотела… А она бы хотела. Она никогда добровольно не принимала решения оставить тебя.

– К чему ты клонишь? – требую я ответа.

– Мой отец может приезжать сюда хоть каждые выходные, как он изначально и планировал. Ему ничто не мешает так поступать. Но он оставил меня точно так же, как твоя мама тебя. – Она несколько раз моргает и пытается взять себя в руки. Речь не о моей маме. На самом деле нет. Она говорит о своем отце. Похоже, разговор с Шарлоттой за ужином задел Бриеллу гораздо сильнее, чем мне сначала показалось. Странно слышать, как она говорит о своем отце. Я всегда думала о нем, как о гусе, который сносит золотое яйцо, когда оно больше всего необходимо. Этакий невидимый гусь.