Наоми Алдерман - Сила

• Название: Сила
• Автор: Наоми Алдерман
• Жанр: Зарубежная фантастика
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-86471-850-6

Что бы произошло с миром, если бы женщины вдруг стали физически сильнее мужчин? Теперь мужчины являются слабым полом. И все меняется: представления о гендере, силе, слабости, правах, обязанностях и приличиях, структура власти и геополитические расклады. Эти перемены вместе со всем миром проживают проповедница новой религии, дочь лондонского бандита, нигерийский стрингер и американская чиновница с политическими амбициями – смену парадигмы они испытали на себе первыми. “Сила” Наоми Алдерман – “Рассказ Служанки” для новой эпохи, это остроумная и трезвая до жестокости история о том, как именно изменится мир, если гендерный баланс сил попросту перевернется с ног на голову. Грядут ли принципиальные перемены? Станет ли мир лучше? Это роман о природе власти и о том, что она делает с людьми, о природе насилия. Возможно ли изменить мир так, чтобы из него ушло насилие как таковое, или оно – составляющая природы homo sapiens? Роман получил премию Baileys Women’s Prize (премия присуждается авторам-женщинам).

---

В конце концов, перед рассветом, в толпе женщин, не выказывающих ни малейшей усталости, Нур берет Тунде за руку и ведет в квартиру, в комнату, в постель. Тут один друг живет, поясняет она, студент. Здесь живут шестеро. Но полгорода уже разбежалось, в квартире пусто. Электричество отрубилось. Нур зажигает искру в ладони, освещает дорогу и, вот так горя, снимает с Тунде куртку, стягивает рубашку через голову. Смотрит на его тело, как вначале – открыто и голодно. Целует его.

– Я этого раньше не делала, – говорит она; он отвечает, что у него та же история, и не стыдится.

Она кладет ладонь ему на грудь.

– Я свободная женщина, – говорит она.

Он чувствует. Какой восторг. На улицах по-прежнему крики, и треск, и временами пальба. А здесь, в спальне, оклеенной плакатами с поп-певцами и кинозвездами, их телам тепло друг с другом. Нур расстегивает на Тунде джинсы, и он из них выпрастывается; она не торопится; он чувствует, как гудит ее пасма. Ему страшно, он возбужден; все перепуталось и сплелось, как в его фантазиях.

– Ты хороший, – говорит она. – Ты красивый.

Она тылом ладони проводит по редкой шерсти у него на груди. Выпускает крохотную искорку, и та пощипывает его за кончики волосков и слабо светится. Приятно. Когда Нур касается его, каждая линия его тела проступает четче, словно прежде Тунде на самом деле и не было.

Он хочет внутрь нее – тело уже командует, как действовать, как двигаться дальше, как взять ее за плечи, уложить на постель, слиться с нею. Но порывы тела противоречивы: страх не уступает страсти, физическая боль не слабее желания. Тунде замирает, вожделея и не вожделея. Пусть темп задает она.

Это длится долго и получается хорошо. Нур показывает ему, что делать ртом и пальцами. Когда она седлает его, потея и вскрикивая, в Эр-Рияде уже встало солнце нового дня. А кончая и теряя власть над собой, Нур бьет разрядом Тунде по ягодицам и в пах, но наслаждение такое, что боли он почти не чувствует.

Позже, ближе к вечеру, в город отряжают мужчин на вертолетах, солдат с винтовками и боевыми патронами. Женщины дают отпор, и Тунде снимает. Сколько их – их множество, и они в ярости. Несколько женщин гибнут, но остальные от этого лишь ожесточаются, и какой солдат способен стрелять вечно, кося женщин шеренгу за шеренгой? Женщины плавят бойки в винтовках, коротят электронику в БТР. И счастливы.

– Блаженство – на заре той быть живым, – говорит Тунде за кадром в своем репортаже, поскольку успел почитать про революции, – однако молодым быть – рай земной[8].

Двенадцать дней спустя правительство низложено. О том, кто убил короля Салмана, ходят так и не подтвержденные слухи. Одни говорят – родня, другие – израильский киллер, а третьи перешептываются, что это, мол, одна горничная – годами верно служила во дворце, почуяла силу в пальцах и больше не смогла сдерживать себя.

Так или иначе, к тому времени Тунде уже снова в самолете. То, что произошло в Саудовской Аравии, видел весь мир, и теперь это происходит повсюду разом.

Марго

– Это проблема.

– Мы все сознаем, что это проблема.

– Марго, ты сама подумай. Я серьезно – ты подумай головой.

– Я и думаю головой.

– Мы же не знаем – вдруг вот в этой комнате кто-то так умеет?

– Мы, Дэниэл, знаем, что так не умеешь ты.

Над этим смеются. Тут целая комната тревожных людей, а смех дает разрядку. И нарастает – все чересчур развеселились. Двадцать три человека, собравшиеся за столом переговоров, успокаиваются не сразу. Дэниэл расстроен. Думает, смеются над ним. Аппетиты у него всегда были слегка завышены.

– Само собой, – говорит он. – Само собой. Но откуда нам знать? Девочки – ладно, мы с ними делаем, что можем… господи, ты статистику побегов видела?

Статистику побегов видели все.

Дэниэл не отступает:

– Я не о девочках. Это у нас плюс-минус под контролем. Я о взрослых женщинах. Девочки-подростки включают эту штуку во взрослых. А те делятся друг с другом. Взрослые женщины тоже научились, Марго, ты же видела.

– Это большая редкость.

– Мы думаем, что это большая редкость. А я говорю, что мы не знаем. Может, ты, Стейси. Или ты, Мариша. Кто его знает, Марго, – может, и ты так умеешь. – Дэниэл смеется, и от этого по комнате тоже пробегает нервическая рябь смешка.

Марго говорит:

– Ну еще бы, Дэниэл, я могу взять и шибануть тебя сию секунду. В новостях офис губернатора занимает слоты, которые ты обещал мэрии? – Она взмахивает руками, топыря пальцы. – Пфффзззт.

– По-моему, это не смешно, Марго.

Но остальные за столом уже опять смеются.

Дэниэл говорит:

– Будем проверять. По всему штату, всех чиновников. Включая мэрию, Марго. И не спорь. Мы должны знать наверняка. Нельзя нанимать в госконторы людей, которые так умеют. Все равно что с заряженным дробовиком разгуливать.

Прошел год. По телевизору показывали репортажи о бунтах в далеких и нестабильных регионах, о женщинах, которые брали целые города. Дэниэл прав. Не то критично, что так умеют пятнадцатилетние девочки, их-то можно контейнировать. Беда в том, что вдобавок девочки умеют пробуждать силу в женщинах постарше. Отсюда вопросы. Давно ли это возможно? Почему до сей поры никто не знал?

В утренних ток-шоу выступают эксперты по человеческой физиологии и первобытному искусству. Вот резьба из Гондураса, ей более шести тысяч лет, – вам не кажется, профессор, что это женщина и у нее из рук бьет молния? Ну разумеется, подобная резьба зачастую изображает мифические и символические события. Но ведь они могут быть и историческими – изображением того, что случилось в действительности? Могут, пожалуй. А вы знаете, что в древнейших текстах у Бога израэлитов была сестра Анат, девица? Вы знаете, что она была воительницей, неуязвимой, говорила с молнией, что, согласно древнейшим текстам, она убила собственного отца и заняла его место? И омывала ноги в крови врагов. Телеведущие невесело смеются. Так себе система ухода за внешностью, правда, Кристен? Не то слово, Том. Но насчет этой богини-разрушительницы – вы считаете, древние народы знали то, чего не знаем мы? Трудно сказать, конечно. И возможно, что эта способность уходит корнями в далекое прошлое? То есть некогда женщины так умели, а мы про это забыли? Ничего себе провалы в памяти. Как можно такое забыть? Ну, Кристен, если эта сила бытовала и прежде, может, мы ее выкорчевали нарочно, – может, мы хотели от нее избавиться? Если б ты так умела, Кристен, ты ведь сказала бы мне? Знаешь, Том, возможно, я бы предпочла оставить это при себе. Взгляды ведущих скрещиваются. Между ними мелькает нечто невысказанное. А теперь коротко о погоде.

Пока что, согласно отксеренным листовкам, которые раздают в школах по всей городской агломерации, официальная позиция мэрии – воздержание. Не делайте так, и точка. Пройдет. Мы отделили девочек от мальчиков. Через год-другой появится укольчик, раз – и всё, вернемся в норму. Для девочек использовать силу не менее травматично, чем для их жертв. Это официальная позиция.

Поздно ночью, в районе, где абсолютно точно нет камер видеонаблюдения, Марго паркуется, выходит из машины, кладет руку на фонарный столб и лупит что есть сил. Надо же понимать, как и что у нее под капотом, – и почувствовать, что же там. И это так естественно, так узнаваемо и понятно – будто первый секс, будто тело говорит: о, слушай, это я знаю.

Все фонари вдоль дороги неожиданно вырубаются: чпок, чпок, чпок. Посреди безмолвной улицы Марго смеется вслух. Если кто узнает, ей грозит импичмент, но ей так или иначе грозит импичмент, если кто узнает, что она это умеет, поэтому какая разница? Марго бьет по газам и уезжает еще до того, как взвывают сирены. Раздумывает, как поступить, если поймают, и, спрашивая себя, чувствует, что в пасме еще хватит силы оглушить минимум одного человека, а может, и больше – сила плещет по ключицам и вверх-вниз по рукам. От этой мысли Марго опять смеется. Замечает, что теперь это случается все чаще – она смеется просто так. Постоянная легкость, точно внутри воцарился вечный июль.

У Джос иначе. Никто не знает почему, явление толком не изучено, никто не рискует даже предполагать. У Джос флуктуации. Иногда силы столько, что она коротит все пробки в доме, просто включая свет. А иногда ничего, не хватит даже защититься, если какая-нибудь девчонка станет задирать на улице. Девочек, которые не могут или не хотят защищаться, теперь мерзко обзывают. Пустышка – вот как про них говорят; или батарейка села. И это еще не самое обидное. Калечка. Щелк. Хлюпа. Пшик. Последнее – это как бы звук, который получается у женщины, если она пытается искрить, а не выходит. Действеннее всего – когда идешь мимо, а стайка девочек невинно шепчет “пш-ш-ш” хором. Подростки по-прежнему смертоносны. Джос все чаще одна – ее подруги находят новых подруг, с которыми у них “больше общего”.