Анастасия Логинова - Загадка для благородной девицы

• Название: Загадка для благородной девицы
• Автор: Анастасия Логинова
• Жанр: Исторические детективы
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-17-120224-8

Юная Лидия Тальянова – сирота. Когда-то она считалась француженкой и носила другое имя, но родителей убили при самых загадочных обстоятельствах. А девочку взял под опеку пожилой русский господин и увез в далекую Россию, где устроил в Смольный институт благородных девиц. Даже спустя девять лет, став взрослой девушкой, Лидия не сумела разгадать, кто он и отчего принимает в ее судьбе столь живое участие. А ведь загадки Лидия любит более всего на свете… Как это обычно и бывает, завеса тайны приоткроется случайно – во время каникул в старинной дворянской усадьбе, куда едет подруга Лидии, дабы навестить больного отца.

---

– Конечно же, с удовольствием! – поспешила заверить я вполне искренне. – А что же Василий Максимович? Разве он тоже плохо играет?

Эйвазов позволил мне играть белыми, и я сделала первый ход пешкой.

– Вася хорошо играет. – Максим Петрович отчего-то вздохнул. – Да только отношения у нас с ним не очень… Вы уже наслышаны, должно быть, обо всем.

– Может, вам помириться с сыном? – вместо ответа предложила я. – Он очень любит вас.

Максим Петрович тяжело посмотрел на меня из-под бровей, и я сразу пожалела, что сказала это. Не стоит вмешиваться в чужие семейные дрязги.

– Васька все карты мне спутал, – неохотно ответил Эйвазов. – Столько надежд я возлагал на него! Думал, преемником станет, продолжит дело… А в итоге я управляющему на заводе доверяю больше, чем родному сыну. Он и так-то никогда интереса к делам не выказывал, а как с Дашкой спутался, так и вовсе… будто подменили. Что мне делать с ним, ума не приложу. Наследства лишить? Пустить по миру? Может, тогда эта девка отстанет от него?

– Даша все же мать вашего внука, – произнесла я, несколько напуганная его настроем. – И… вы не думали, что как раз этот мальчик сможет продолжить ваше дело, если вы не оттолкнете его сейчас?

Эйвазов даже от доски отвернулся, совершенно омраченный.

– Внук! – презрительно выплюнул он. Но потом, взглянув на меня, несколько смягчился: – Лидия, вы молоды и многого пока не понимаете. Даша – девка красивая, ушлая и себе на уме. Такая выгоды ни за что не упустит. А уж с кем она ребеночка нагуляла – большо-о-ой вопрос…

Я смутилась. Признаться, мне эта мысль не приходила в голову, но вполне может статься, что Эйвазов прав. Он между тем продолжал:

– Лизонька постоянно мне рассказывает, что Гришка-цыган к Дашке все клинья подбивает, да и она вроде не гонит его. А Васька… – Он отчаянно махнул рукой.

Я больше не решалась поднимать больную тему, и некоторое время мы сидели молча, сосредоточившись на игре. Я только раздумывала, что все это очень похоже на то, что Лизавета Тихоновна нарочно настраивает отца против сына. Не для того ли она держит при доме цыгана, чтобы было в чем упрекнуть Дашу? И зачем она докладывает мужу о дворовых сплетнях? Даже если это и правда, Васиному отцу о том знать совершенно не обязательно. Может, Вася прав и мадам Эйвазова далеко не так мила, как кажется?

– Шах, Максим Петрович. – Я осторожно поставила ладью напротив его короля и подняла взгляд на Эйвазова.

Тот удивленно смотрел на шахматную доску и потирал нос:

– А вы хорошо играете, Лидия…

Он довольно предсказуемо закрылся ладьей, спасая своего короля.

– Спасибо, – ответила я. И добавила, помолчав: – Меня учил играть в шахматы мой попечитель, граф Шувалов.

Это было неправдой: выучил меня играть в шахматы еще отец. Но надо же было как-то вывести разговор на нужную мне тему. Эйвазов отреагировал не сразу.

– Граф Шувалов? – переспросил он настороженно. – Помнится, вы говорили, что не знаете фамилии вашего попечителя.

– Фамилии я действительно не знала… или он говорил, да я позабыла, – смущенно улыбнулась я, – но это не значит, что я ничего не знаю о Платоне Алексеевиче и его… – я поморщилась, – деятельности.

Я блефовала. Нагло и смело, как при игре в покер. Платон Алексеевич обыкновенно навещал Смольный раз в пару месяцев. Он подробно расспрашивал меня о новых знакомствах, о том, как я провожу время, что читаю, что думаю о тех или иных событиях… Нет, это даже близко не было похоже на допрос: я сама все ему рассказывала очень охотно. Хотя потом, позже, ругала себя за болтливость и думала, что о многом стоило бы умолчать. Как-то умел мой попечитель разговорить меня даже тогда, когда я этого не хотела.

Платон Алексеевич не только расспрашивал меня – он охотно делился со мною и своими соображениями относительно политики и событий в мире, приносил книги, помогал советом, разрешал некоторые мои проблемы. Он был всегда добр ко мне. Очень добр, что меня частенько настораживало, так как я не понимала причины.

Но вот о чем мы никогда не говорили, так это о нем самом. Я часто ловила себя на мысли, что вообще ничего не знаю об этом человеке, и порой сомневалась даже, что его и впрямь зовут Платоном Алексеевичем.

Но этого я говорить Максиму Петровичу, разумеется, не стала.

Он же внимательно выслушал меня, прищурившись и даже не глядя на доску. А потом спросил, видимо, догадываясь, что я блефую:

– Так просветите меня, Лидия, чем же занимается ваш попечитель?

Не знала я, чем он занимается… Точнее, не до конца была уверена – рада была бы ошибиться. Я знала только, что он не служит в полиции, как предположила Лизавета Тихоновна, – это было бы слишком мелко для человека такого ума. Может быть, политический сыск, разведка или что-то в этом роде… Иначе как он оказался в тот страшный день возле гостиницы близ Парижа? Почему говорил со всеми начальственным тоном, и… все эти его приемчики, которым он с детства учил меня?

Вроде того, что нельзя позволять кому-то идти позади себя на пустынной улице, особенно если есть основания не доверять этому человеку. Всегда разумнее пропустить его вперед, делая вид, что замешкались или что поправляете одежду.

Или что, входя в помещение, всегда следует занимать такое место, с которого хорошо просматривается вход. И ни в коем случае не садиться спиной к дверям, ибо войти может кто угодно, а вы даже не заметите опасности. Лучше всего, когда позади только глухая стенка. Задерживаться в оконном проеме слишком долго тоже небезопасно: можно стать очень легкой мишенью для стрелка, притаившегося в доме напротив.

А еще, когда по мостовой мчится лошадиная упряжка, никогда не следует стоять на самом краю тротуара – лучше отойти шага на два, а то и вовсе находиться за чьей-то спиной. Просто в такой момент недоброжелателям очень легко устроить «несчастный случай», толкнув вас под копыта лошадям.

Все эти знания придуманы как будто для шпионских романов – обыкновенные люди ими не владеют! Они им не понадобятся и сто лет! Вывод о деятельности Платона Алексеевича напрашивался сам собою…

– Что вы молчите, Лидия? – с улыбкой спросил Эйвазов, потому что я долго не отвечала, а делала вид, что сосредоточена на шахматах.

Я подняла на него взгляд, в который попыталась вложить гораздо больше, чем в слова:

– Максим Петрович, вы сами должны понимать, что деятельность графа Шувалова такова, что о ней не стоит распространяться. Это может быть опасно как для вашей семьи, так и для меня. Прошу вас, не будем больше об этом: ведь мы оба знаем, на какой службе он состоит.

Тот перестал улыбаться. Взгляд его снова стал настороженным, и он торопливо ответил:

– Да-да, не будем, не нужно…

Хотя, разумеется, прекращать этот разговор я не собиралась – я его только начала.

– Максим Петрович, а вы давно знакомы с Платоном Алексеевичем? – спросила я еще через полминуты.

– Я? – Эйвазов хмыкнул и широко перекрестился. – Нет уж, слава Господу, что уберег он меня от такого рода знакомств. О Шувалове я лишь слышал – от Ольги Александровны, начальницы Смольного. Они, видите ли, с Платоном Алексеевичем старые друзья, да и мне она кое-чем обязана… Она, к слову, по старой памяти и помогла устроить Наташеньку в ваш институт. Добрейшая женщина, спасибо ей.

Я молчала и совершенно не выказывала своего внимания к разговору. Боялась сбить Эйвазова сейчас, когда он так разговорился.

– Попечитель ваш страшный человек, Лидушка… – продолжал Максим Петрович, понижая голос. – Большую власть имеющий. У самого Бенкендорфа, говорят, в любимых учениках ходил. Представляете, что это значит? Сотни людей отправил на каторгу, а многих и вовсе… – Он указал глазами на потолок и еще раз перекрестился. – Уж не знаю, какой у него к вам интерес, но опасайтесь этого человека, Лидия. Для нас с вами, простых смертных, такие знакомства благом никогда не обернутся.

Эйвазов говорил все тише, а последние его слова и вовсе были произнесены едва слышным шепотом. Замолчав, Максим Петрович дождался, когда я подниму на него совершенно потерянный взгляд, и заговорил вдруг с прежней звучной бодростью – от неожиданности я даже вздрогнула:

– Вижу, вы совсем соскучились в моем обществе, Лидия. Кстати, вам шах и мат.

Я вовсе не думала уже об игре, а Эйвазов, оказывается, сделал несколько удачных ходов и срубил две моих пешки и ферзя – последнюю защиту белого короля.

– Но, должен признать, вы весьма достойный соперник. – Он потирал ладони, довольный собою, глаза его горели. – Надеюсь, нам удастся поиграть еще.

– Да, я тоже надеюсь… извините, Максим Петрович, позвольте, я пойду к себе.

Он не стал меня более задерживать, и я сумела, кажется, не выдать своего волнения, пока не покинула комнату. Заперев же на ключ дверь собственной спальни, я уже едва могла совладать с собой, чтобы не разрыдаться, как истеричная институтка.