Маша Пак - Меня спасло селфи

• Название: Меня спасло селфи
• Автор: Маша Пак
• Жанр: Биографии
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-110996-7

Маша Пак – обладательница необычной внешности и захватывающей судьбы. Девушка из маленького поселка под Вологдой, сумевшая стать моделью с мировым именем. На ее аккаунт в Инстаграм подписаны 676 тысяч человек, каждый пост собирает 35 000 лайков и комментариев. Книга Маши – два в одном: история жизни популярного блогера и учебник по фотопозингу. Первая часть – откровенный рассказ о своих страхах, провалах и достижениях, который вдохновляет идти вперед и никогда не сворачивать с дороги к своей мечте. Во второй части книги Маша очень подробно, на фотопримерах, объясняет, как позировать, чтобы все без исключения кадры получались удачными. Она уверена: не бывает некрасивых женщин, бывают плохие снимки, и чтобы идеально выглядеть на фотографиях, достаточно знать несколько секретов профессиональных моделей.

---

Встав, я заглядывала в спальню родителей:

– Мама, вставай!

– Еще минуточку…

Я ставила на плиту чайник со свистком, умывалась, заваривала маме кофе – она пила растворимый с сахаром. Возвращалась в спальню:

– Мама, вставай, ты проспишь!

– Ну еще минуточку…

– Мама, я тебе кофе сделала.

Я завтракала сама и оставляла на столе кофе и бутерброды для мамы. Уже одетая, шла ее тормошить:

– Ну-ка вставай! Опоздаешь же!

– Отстань, дай мне поспать!

– Мама, подъем, иди кофе пить!

Она вставала, растрепанная, сонная, недовольная, бурчала на меня, а я убегала в школу. Каждое утро это повторялось – будто мы менялись ролями, я была старшей, а мама – вечной девочкой. Нежной, своенравной девочкой.

Может быть, поэтому они с отчимом начали ругаться – и свое недовольство он вымещал на мне. Нет, он меня не лупил. Максимум – подзатыльник… Но он стал деспотичным, придирчивым и по-настоящему изводил меня.

Я приходила из школы, и, если мамы еще не было дома, начинался кошмар. Мама могла зависнуть в баре с подругами, пойти гулять, и отчим сатанел.

Он был высокий, по крайней мере, для меня, накачанный, с прекрасной фигурой. Конечно, я его слушалась.

– Уберись, – приказывал он мне, – развела тут бардак.

Я хваталась за пылесос – но нет.

– Руками, руками крошки собирай. С ковра пылесосом не выберешь. Давай, собирай. Что ты опять в нашей комнате свои вещи разбросала? Чтобы я этого не видел больше!

Он входил в мою комнату без стука, оставлял в ней свои вещи – но мне нельзя было делать так же. Я не огрызалась – воспитанная, любящая дочь. Мама все чаще задерживалась допоздна…

2. Вкус предательства

Об этом я не рассказывала бабушке и дедушке. Мне придется это сделать, прежде чем выйдет книга. Это история о предательстве, она довольно тяжелая, но я считаю себя обязанной ее записать. Во-первых, во имя правды, а во‐вторых, чтобы девочки, прошедшие через то же самое, знали: они не одиноки. Если мы откладываем плохие воспоминания, огораживаем их колючей проволокой и сами не смотрим в их сторону, мы лишаемся части себя.

Наше прошлое сформировало наш характер. Что бы ни было в нем плохого – это мы. В том, как взрослые поступают с детьми, виноваты только взрослые. Пора избавиться от стыда и чувства вины и рассказать об этом.

Меня крестили в сознательном возрасте, в четыре года или около того. Я не помню крестины, но сохранилось видео, где я хожу вокруг аналоя, с меня сползают штанишки, я очень серьезная.

Конечно, духовную сторону вопроса я не понимала. Но появление в моей жизни крестных очень радовало.

Сначала мама хотела, чтобы крестной была моя учительница, Светлана Александровна. Царствие ей небесное, ее давно нет с нами… Я дружила с дочкой Светланы Александровны и очень любила ее саму. Но бабушка настояла, чтобы крестной моей стала тетя Марина.

Тетя Марина с дядей Сережей, ее мужем, быстро стали частью моей «стаи». Я любила ходить к ним в гости. Меня любили, вкусно кормили и даже оставляли ночевать. У них была уютная двухкомнатная квартира, обставленная по-советски. В комнате, где я спала с крестной, стояли раскладной диван, кресло-кровать и столик. Когда я подросла, и отношения между мамой и отчимом стали портиться, я все чаще оставалась у крестной. В нашем поселке это было нормой – все живут близко, все знакомы, и друзьям доверяют как себе. У меня даже пижама лежала в шкафу тети Марины, чтобы в домашнее на ночь переодеться.

А самое главное – ни у мамы, ни у бабушки с дедушкой не было животных. А у тети Марины и дяди Сережи был кот. Обычный такой толстый полосатый Васька, практически член семьи. Его можно было тискать, он мурчал у меня на коленях, я чесала ему подбородок и целовала в усы. В детстве не видишь разницы между человеком и животным. И я одинаково любила их всех: тетю Марину, дядю Сережу и кота.

Я вообще любила людей. У меня не было врагов – ни в детстве, ни в подростковом возрасте, хотя, конечно, находились девочки, которым я не нравилась. Я была яркая, активная, притягивала внимание. С самого раннего возраста я выражала себя, свою личность, через стиль. Мама помогала мне в этом – ей могли не нравиться мои мешковатые штаны, но она их покупала. Хотя маму я обожала, но стиль у нас с самого начала был разный. Мама – подчеркнуто женственная, утонченная. Я – по спорту.

Когда говоришь, что выросла в поселке, в голове у слушателя тут же включается стереотип. Все пьяные, драки и безнадежность. Это не так. Молочное в семи километрах от Вологды, это не глухой поселок, а, по сути, сейчас уже часть города.

С одноклассниками мы учились вместе еще с детского сада, мы были как семья. Конечно, некоторые были мне неприятны, и вот удивительно – мы выросли, а чувства к ним не изменились. Кого любила – того люблю по сей день, вот с лучшей подругой мы знакомы почти всю жизнь.

Я не дралась, никогда не доводила конфликты до драк – кроме одного раза.

Мама всегда отпускала меня на дискотеки – мы обе любили тусоваться и танцевать. Сейчас я более социофоб, чем в детстве, когда с удовольствием вливалась в компанию. Конечно, на дискотеке я даже в совсем юном возрасте выделялась, и мальчишкам это нравилось. Я легко дружу с мужчинами, а в школе в основном общалась с парнями, я была не сказать чтобы оторва, всегда вела себя очень хорошо и ответственно, но пацанка. И вот мы с каким-то мальчиком, высоким и симпатичным, чуть постарше, танцевали на дискотеке в Ферапонтово (это рядом с Молочным) под «Би-2» и «Руки вверх». И когда музыка смолкла, на меня наехала одна девочка.

– Ты, блин, какого хрена с чужими парнями пляшешь? Ты вообще откуда?

Я не стала вступать в диалог. Врезала ей с ходу по носу, она схватилась за лицо, а я просто ушла. Мне не стыдно. Я не идеализирую ни себя, ни наше окружение. Разное бывало.

И, к сожалению, человек, который был мне близок, меня предал.

* * *

Дядя Сережа давно вел себя как-то странно.

Однако я не осознавала, как именно. Все же Маша Пак – девочка из интеллигентной семьи, где такие вопросы не обсуждались. Несмотря на мои близкие, дружеские отношения с мамой, я была совершенно не в курсе некоторых аспектов «взрослой» жизни.

Дядя Сережа сажал меня к себе на колени, щекотал, тискал, мог поцеловать в шею, прижимал тесно и странно ерзал. Ему совершенно точно нравилось со мной обниматься – я, воспитанная девочка, терпела объятия, даже когда не хотела их. Все же дядя Сережа был из самого близкого круга, муж моей крестной… Иногда он больно щипал меня, иногда целовал в лицо – я никому не рассказывала. Я не знала, что рассказывать.

В детстве не видишь разницы между человеком и животным. И я одинаково любила их всех: тетю Марину, дядю Сережу и кота.

Понимаете, я считала себя взрослой и самостоятельной, я привыкла нести за себя ответственность сама. Да, бабушка, дедушка, прабабушка и мама (а вначале и отчим) меня обожали и баловали. Но как-то сложилось в нашей семье, что я – взрослая. Поэтому я выстраивала отношения с близкими сама. Я считала, что со всем разберусь, да и не с чем разбираться, просто дядя очень ко мне привязан.

Я всегда спала с тетей Мариной, а дядя Сережа – отдельно, в другой комнате. Я вообще любила спать со взрослыми, лучше всего – с мамой, но когда мама была в больнице, то тетя Марина тоже вполне подходила.

За годы, проведенные с крестными, я освоилась у них и чувствовала себя как дома, безо всякого смущения.

Шел двухтысячный год, мне исполнилось восемь лет.

В субботу после школы я пришла к тете Марине. Мы вкусно поели, поболтали, посмотрели телевизор и улеглись спать. В селе ложатся рано и рано встают. Когда я проснулась, было уже яркое солнечное утро. Через щель между шторами пробивался луч света, и в нем танцевали пылинки. Я села на кровати и сладко потянулась. С кухни доносился запах блинов. Бормотал телевизор.

Воскресное неторопливое утро у любимых людей, людей, которым ты полностью доверяешь.

Дядя Сережа в семейных черных трусах и белой майке зашел в комнату. Мне было физически неприятно на него смотреть – волосатый, с обвисшими бицепсами, веснушками на плечах, старый. Для восьмилетней девочки вообще все за тридцать – глубокие старики.

– Доброе утро, Машенька, – сказал дядя Сережа приторным голосом.

Как Лиса в сказке о Колобке. И улыбнулся тоже по-лисьи, немного заискивающе, сложив умильно губы. Я сидела на постели. Мне стало не по себе. Дядя Сережа опустился на край кровати рядом.

– Иди-ка обними дядю.

От него пахло потом, мылом и нечищеными зубами. Несмотря на улыбочку и сладкий голос, я чувствовала, что он напряжен. Он опасен. Опасный старик. Инстинкты кричали: уходи от него подальше. Но я была воспитанной девочкой и, конечно, инстинктов не послушала.