Андрей Ромм - Моя вторая первая любовь

• Название: Моя вторая первая любовь
• Автор: Андрей Ромм
• Жанр: Любовный роман

Однажды Виктории позвонила женщина, которая призналась в том, что была любовницей ее мужа. Казалось бы, зачем рассказывать о том, что уже не имеет отношения к настоящему! Оказывается, из-за мести. Из-за того, что разлюбил и уволил. Разве Вика могла поверить наглой бабе? Разве могла она усомниться в преданной любви своего Константина, который добивался ее со школьных лет? Нет, конечно! Но только до тех пор, пока коварная любовница не описала постельное белье, купленное Викой для супружеской постели: «шелковое голубое с белым морозным узором…»

---

Но как же он хорошо улыбался! Никаких подарков не надо, только бы эту улыбку…

Предложение Константин сделал, когда они учились на третьих курсах, он в автомобильно-дорожном, Виктория в гуманитарном университете. Выходить замуж, не доучившись, Виктория не хотела. Она привыкла доводить начатое до конца и считала, что семью надо создавать на прочном фундаменте. Константин горячился, убеждал, что два года – это так много, целая вечность, хвастался своими совсем не студенческими заработками в автосалоне, обещал работать еще больше, но Виктория была непреклонна – сначала диплом, потом ЗАГС. Можно хоть на следующий день. Альбина (к тому времени они уже сдружились), как-то раз спросила, не надеется ли Виктория, что Костино предложение подстегнет Валеру к более решительным действиям. Виктория, немного разозлившись – что за глупости, ответила, что с Валеркой «все ясно», хотя на самом деле с ним было ясно далеко не все. Что-то такое оставалось внутри, сидела глубоко-глубоко какая-то заноза, иначе бы она не злилась. Валерка – это Валерка, Константин – это Константин, избранник может быть один, а друзей много, не каждый близкий друг имеет шансы стать спутником жизни и так далее. Услышав про «все ясно» Альбина округлила глаза и покивала головой – да-да, конечно. Виктория, поняв, что подруга откровенно над ней издевается, разозлилась еще сильнее и они чуть не поссорились. Это «чуть» случалось у них часто, потому что Альбина не могла жить без провокаций, подколов и насмешек, такой уж у нее характер. Их дружбу спасали и продолжают спасать два обстоятельства. Во-первых, Альбина всегда безошибочно чувствует, когда надо включать задний ход, а, во-вторых, Виктория понимает, что Альбина не злая вредина, а хороший веселый человек со своеобразным чувством юмора. Подчас с весьма своеобразным, но ведь главное, чтобы человек был хороший.

У Константина, как оказалось, чувство юмора было еще своеобразнее, чем у Альбины. Когда Виктория узнала, что в шаферы жених решил пригласить их лучшего друга, она сначала не поверила, подумала, что ее разыгрывают. «Зачем? – спросила Виктория. – Разве больше некого?». «Хочу, чтобы был он», – ответил Константин, никак не комментируя свое «хочу». Удивительно, но Валерка принял приглашение. «Это отдает «мылодрамой», – обеспокоенно сказала Альбина, которой предстояло выступать в роли подруги невесты. – Как бы чего не вышло…». Виктория тоже опасалась, как бы чего не вышло, но изменить ничего не могла. Шафера приглашает жених, его прерогатива. Объяснять, что Валерке роль шафера на их свадьбе может быть неприятна, не было необходимости. Константин не ребенок, сам должен понимать. Поломав голову над тем, какие мотивы руководили Константином – простота или коварство, Виктория сделала выбор в пользу простоты и с головой окунулась в приятные предсвадебные хлопоты. Обида на Константина, однако, осталась. Небольшая, но все же достаточная для того, чтобы не менять фамилию. Так и осталась Викторией Сергеевной Ряжинской, хотя Виктория Сергеевна Вишнякова тоже звучало неплохо. «Ты все знала наперед, – скажет спустя шесть лет Альбина. – Знала, но не осознавала». Эх, если бы так…

Опасения оказались напрасными. Свадьба прошла замечательно и заслуга в том была Валеркина, хотя Константин считал, что это он сумел все так замечательно организовать. На самом же деле, он только высказал пожелания, а их воплощением в жизнь занимался Валера, организатор высшего дана. Во время свадьбы Виктория случайно заметила, какие теплые взгляды бросает ее мать на Валеру и только тогда догадалась, что он нравился ей больше, чем Константин. Кавалеров они с мамой никогда не обсуждали, мама вообще не вмешивалась в личную жизнь Виктории, считая, что есть сферы, в которых даже самый близкий человек не может быть хорошим советчиком. И вообще, обжегшись на собственном примере, она считала все браки, мягко говоря, обреченными. «Какая у нас любовь была с твоим отцом! – вспоминала она, вздыхая через слово. – Он меня на руках носил, дня друг без друга прожить не могли, собирались жить долго и счастливо, умереть в один день, а вышло вот как…». Отца своего Виктория почти не помнила. Он ушел из семьи, когда ей было полтора года, и с тех пор не давал о себе знать. На алименты мать не претендовала из гордости, о причинах расставания не распространялась, говорила «просто устали мы друг от друга», но по тому, как замирал при этом ее взгляд, можно было догадаться о том, что недоговаривала она многое. Неизвестно почему, но у Виктории было предчувствие, что они с отцом когда-нибудь встретятся. Предчувствие не сбылось или, если можно так выразиться, сбылось частично. Виктория узнала подробности об отце после его смерти. Вдобавок, неожиданно получила наследство, причем солидное. Что-что, а невыплаченные алименты отец воздал сторицей, жаль, только, что мама об этом не узнала. Они с отцом когда-то собирались умереть в один день, но умерли в одном и том же месяце, с разрывом в двадцать дней, сначала она, потом он. Оба скончались скоропостижно, от сердечного приступа, такое вот совпадение. Правда о смерти отца Виктория узнала лишь спустя пять месяцев, когда ее нашел адвокат. В начале девяностых отец вспомнил о своих немецких корнях и эмигрировал в Германию. Осел в Штутгарте, женился на немке, которая была на двадцать с лишним лет старше его. У немки был доходный дом в центре Штуттгарта, десять двухкомнатных и две однокомнатные квартиры. После ее смерти дом перешел к отцу, а от него – к Виктории.

В каждой бочке меда непременно найдется ложка дегтя. С этого неожиданно свалившегося на Викторию наследства у них все и пошло наперекосяк. Дом приносил стабильный, весьма неплохой, особенно по российским меркам, доход – около пятидесяти тысяч евро в год. Пятнадцать процентов брала за услуги управляющая компания с непроизносимым названием, сорок с небольшим «хвостиком» оставалось Виктории. Константин, обзаведшийся к тому времени автосервисом неподалеку от станции метро Пражская, почему-то решил, что Виктория должна продать дом, а деньги вложить в семейное дело. Особо не настаивал, но ожидал этого и надеялся, что если не сразу, то со временем жена поймет, что один автосервис – хорошо, а сеть автосервисов еще лучше.

Константин был не просто увлечен своим бизнесом, он им бредил. В прямом, ну, почти в прямом смысле этого слова. Бормотал во сне то про слесарный цех, то про кузовной, утром, едва проснувшись, звонил на приемку (сервис работал круглосуточно) и интересовался, как прошла ночь. Всякий раз, отбывая в отпуск, говорил «Ну, теперь отдохну пару недель», но едва приехав на место, начинал названивать на работу. Или ему оттуда названивали без конца. Когда-то Виктория этому удивлялась, одно время, даже, сочувствовала мужу – надо же, никогда покоя нет, бедолаге, пару раз попыталась объяснить, что правильная организация бизнеса не подразумевает личного участия владельца в решении всех мало-мальски важных вопросов, а потом привыкла. Или, если уж говорить начистоту, делала вид, что привыкла. «Если мужчина не увлекается делом, то он увлекается бабами», успокаивала Альбина. «Лучше бы бабами!» – отшучивалась Виктория, имея в виду, что ни одна любовница не отнимет столько времени, сил и эмоций, сколько отнимают тридцать пять сотрудников. Шутила, шутила, и в какой-то момент дошутилась. Правильно же говорят: «Не буди лихо, пока оно тихо».

У Виктории на наследство были свои виды. Скопив доходы за несколько лет, она собиралась открыть дизайнерское агентство. Кроме того, часть их можно было использовать для лечения от бесплодия за границей, если выяснится, что дома проблему решить не удастся. Проблему Виктория начала решать на третьем году семейной жизни и решала до сих пор. Постепенно походы по врачам, все эти УЗИ и анализы, стали привычными жизненными ритуалами. Врачи выравнивали гормональный фон, лечили от эндометриоза и еще от ряда болезней, дотошно выясняли, нет ли проблем с иммунологической совместимостью, обнадеживали, советовали набраться терпения… Виктория пунктуально выполняла все рекомендации, ей обещали, что скоро, уже совсем скоро будет результат, но результата все не было. «Сколько можно бегать по кругу? – удивлялась Альбина. – Ты же не цирковая лошадь! Кроме экстракорпорального оплодотворения тебе ничто не поможет». Виктории же хотелось, чтобы беременность наступила, если можно так выразиться, естественным путем. Кроме того, ее пугали возможные осложнения. Альбина и сама не раз повторяла, что главная заповедь медицины «не навреди», полностью звучит так: «не навреди – не делай того, без чего можно обойтись». Когда же Виктория надумала, ей вдруг стало не до беременности. Впору было не огорчаться тому, что никак не получалось забеременеть, а радоваться. Рожать нужно от достойных мужчин, так правильнее и спокойнее. Например – от Валеры. Он верный, надежный и, вообще, собрание всех добродетелей. А ценнее всего то, что он ее очень любит. Столько лет ждал, не женился на ком-то другом, надеялся, хотя надеяться уже, казалось, и не на что. Такого хорошего и любящего Валерку полагалось любить так же сильно, но с этим была закавыка. Не Виктория слишком сильно прикипела душой к Константину (было, ведь, было к чему прикипать!), не то она эмоционально «перегорела», не то просто дула на воду, обжегшись на молоке, но любви в полном смысле слова, такой, чтобы дух захватывало и сердце билось в упоении, она к Валерке не испытывала. Ни раньше, ни сейчас. «Оно и к лучшему, – говорила Альбина, – потому что то, что ты считала любовью, нормальные люди называют помешательством. Я вот своего Сашку люблю, но дух у меня от этого не захватывает и сердце не колотится. Во всяком случае, до тех пор, пока он не начинает меня домогаться». «Я не об этом», – робко возражала Виктория. «А я об этом! – ставила точку Альбина. – У тебя вообще не любовь была, а привычка, которую ты приняла за любовь. Вы же с первого класса знакомы и тогда между вами никакой любви не было…» Да – с первого класса. Да – вначале была дружба. Но дружба с Константином переросла в нечто несоизмеримо большее, а с Валеркой нет. Любовь и приязнь – разные понятия, хотя кто его знает, может когда-нибудь и к Валерке появится Чувство. Виктории очень хотелось, чтобы появилось. Валерка, как никто другой, заслуживал любви. Поэтому она успокаивала себя тем, что все приходит в свое время, старалась быть замечательной женой и очень хотела родить от Валерки ребенка. Принято считать, что после рождения первого ребенка отношения между супругами поднимаются на качественно новый уровень. Некоторые из знакомых говорили, что так оно и есть. Альбина утверждала, что все происходит с точностью до наоборот, мол, только после рождения дочери Машки она поняла, какая свинья ее муж. Помогать почти не помогал, но секса от замотанной бессонными ночами Альбины требовал каждый вечер. Впрочем, так подруга говорила, когда пребывала в меланхолии. В хорошем настроении она хвасталась тем, как ловко ее муж менял новорожденной дочери подгузники и ставил газоотводную трубку, а также рассказывала, как сильно ее потянуло на секс сразу же после родов.