Катя Кэш - Я проснулась лисицей

• Название: Я проснулась лисицей
• Автор: Катя Кэш
• Жанр: Современная русская литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-109735-6

Лондон, 2012 год. Главной героине почти 30 лет, и она решает начать всё с абсолютного нуля. Она меняет семь работ, от домработницы и сиделки до барменши, учится законам выживания, открывает темные стороны большого города, находит и теряет друзей… А Лондон из места действия становится одним из действующих лиц. «Я проснулась лисицей» – это автобиографическая история о девушке, которая начинает всё с абсолютного нуля в Лондоне.

---

«Знаешь, что здесь есть между домами тайный садик?» – мексиканцу пришла в голову какая-то идея. Я покачала головой: нет. «Я покажу». Мы вышли из бара и стали бродить пустыми улицами между домами, где не было ни садика, ни людей. Только лисица, желтая от света фонаря, семенила трусцой чуть поодаль. Я всё пыталась представить, чем закончатся эти шатания, как он увлек меня за рукав в нишу в стене дома, распахнул мою шубу и стал прижиматься. Он был очень возбужден, но я сказала, что домой я его наотрез не поведу. На меня напало какое-то непонятное полное отчуждение. Мне стало абсолютно всё равно. В самом деле, о чем же я плакала неделю? Поцелуи были хороши, но утратили магию. Я сказала ему: «Это был только секс», запахнула шубу и ушла.

Глава 4 «Президент-Клуб»

Шла последняя неделя перед Рождеством, и ровно перед большими выходными меня уволили. Хуже, чем быть брошенной парнем перед Рождеством – только остаться перед Рождеством без денег и работы! В мэрии строго запрещалось пользоваться телефонами во время смены – в раздевалке везде были развешаны листки, на которых жирным шрифтом было напечатано: за пользование телефоном в рабочее время будут очень строгие дисциплинарные взыскания! Мама очень скучала по мне – я была постоянно занята и почти не общалась. Я избегала разговоров, потому что мне не хотелось отвечать на некоторые вопросы и рассказывать правду о том, как на самом деле обстоят дела. Это увиливание вгоняло меня в стресс – с родителями было по-прежнему сложно и натянуто (хотя я даже думала временами, что я от всего этого как раз свободна), и я только усложняла всё своим нежеланием поговорить начистоту.

Я совсем забыла, что родители собрались уехать на Новый год и в тот день у меня был последний шанс застать их дома. Я засунула телефон в карман передника и решила набрать маму, когда в банкетном зале будут петь «Боже, храни королеву», а наша армия гномов-лакеев будет ждать в коридоре у кухни и тихо шептаться друг с другом. Не уволят же за разговор по телефону в конце концов?! Я отошла за колонну и стала тихо разговаривать, но по ходу нашего с мамой разговора я стала предсказуемо распаляться и говорить всё громче и громче, пока за моей спиной не выросла надзирательница и в полной тишине застывших в ужасе лакеев прозвучал её голос: «Немедленно положи телефон!»

Мне повезло нарваться на самую злостную представительницу тройки – леди Трясохуй. Она ходила чеканным шагом, и обычно её появление было слышно издалека – как цокот копыт сатаны этот шаг наводил жуть на чувствительных детишек. Я сразу поняла – это тот самый мой недобрый час. Джейн уже порядком достали мои танцы в белых перчатках и прочие фривольности. Она смотрела на меня с таким ровным, холодным лицом, как фашист из фильмов про Вторую мировую. С таким же спокойствием она уволила меня прямо там же, на месте, чтоб мой пример стал всем уроком. Я даже не закончила смену до конца. Я сняла фартук, стянула с шеи галстук и ушла.

Я не знала, что мне делать. Я снова была на «жёлтых лейбах» – наклейки, которые лепили на уцененные продукты (те, чей срок годности был на пределе). Полки с жёлтыми лейбами мы с актрисой и так проверяли в магазине первым делом. Мой кухонный шкаф был пуст, как квартира после ремонта. В нём стоял только пакет с рисом. Особенно разителен был контраст со шкафом Большой Чешки, где упаковки макарон и консервные банки постоянно вываливались или торчали в щель дверцы. Я поставила на свои полки несколько пустых коробок, которые подобрала у мусорки: картонку из-под мисо-супа и пустую пачку сухой смеси для оладьев.

Мы с актрисой нередко набивали в кафе полные карманы пакетиками сахара или порционного кетчупа, прихватывали салфетки, а случалось, и рулон туалетной бумаги из уборной.

Денег едва хватило на аренду за январь, и меня спасло только то, что Большая Чешка уезжала на месяц домой, и я могла отключить отопление – ни один человек в здравом уме не согласился бы прозябать в таком холоде, и если бы Большая Чешка была дома, мне пришлось бы платить половину счёта за отопление.

Зима как раз случилась необыкновенно снежная и била рекорды по лютости. Мне она казалась невыносимо холодной. По ночам я не могла заснуть от холода. В постель я надевала носки не только на ноги, но и на руки, как варежки, и, мучаясь в состоянии гипотермической бессонницы, яростно желала к лету махнуть по ту сторону океана, в Мексику.

Начался январь, и актриса в очередной раз спасла мою обледенелую шкурку, подсобив мне небольшую работу на ежегодном заседании «Президент-Клуба».

Я понятия не имела об этом загадочном клубе, не считая некоторых отрывочных историй, которые раньше рассказывала актриса.

Сама она проделывала эту халтуру уже третий год подряд. Я знала только, что мне заплатят 120 фунтов за пять часов несложной работы. Местом заседания клуба был отель «Дорчестер» на Парк Лейн. Я редко появлялась в этой части города – я шаталась в своём Восточном Лондоне – «на Исте» – и в респектабельном Мэйфере чувствовала себя неуютно. Об отеле я слышала, что к ним в бар заходит выпить принц Гарри. Это был какой-то совершенно другой мир.

Я вошла с бокового хода, как было указано в письме нашей «мамаши» – женщины, которая набирала девушек на обслуживание предстоящего мероприятия. В коридоре мне встретилось несколько горничных в униформе, как в ролевых играх – маленькое кремовое платье, белый передник и кружевная накрахмаленная наколка буфетчицы в волосах. Для нас была выделена огромная комната, полная девиц, похожих на тех, которые отираются с сигаретой у входов в ночные клубы. Всего сто человек – самое отборное мясо Лондона.

Комната была очень красивая, похожая на бальный зал – с канделябрами, лепниной на потолке и мягким ковром. У входа в комнату сидела женщина со списком в руках – меня нашли по фамилии, отметили и дали чёрное платье, такое же, как у всех. Возле моей фамилии стояла отметка «6-й размер». Я знала заранее, что будет маленькое чёрное платье с открытой спиной, и нервничала, так как у меня была сыпь на спине и волосы ещё не прикрывали лопатки. Нужно было принести свои туфли. У меня не было чёрных шпилек, и я взяла чёрные ботинки, у которых был тонкий каблук и которые в общем можно было с натяжкой назвать туфлями. На фоне сверкающих красных подошв лабутенов и высоченных шпилек мои ботинки смотрелись откровенно по-лоховски.

Я пришла уже накрашенная – ещё дома я сделала свой обычный макияж «на выход»: тушь, румяна, немного серых теней. Без помады – помада мне никогда не шла. Она придавала мне вид малявки, которая накрасилась помадой старшей сестры и думает, что она теперь взрослая женщина. Когда я пришла, то застала всю комнату – весь большой зал – за массовым нанесением макияжа. На это, как оказалось, и был выделен первый час оплачиваемого времени. Весело и громко болтая, красотки разбились на небольшие группы, достали огромные чемоданы с косметикой, круглые зеркала на длинной ножке-подставке, развернули рулоны мягких чехлов с кистями всех размеров и форм, включили в розетки плойки и утюжки для волос. Некоторые крали бегали туда-сюда с большими бигудями на голове, делавшими их голову похожей на афро.

Я нашла укромный угол и решила переодеться в мою униформу на этот вечер. Платье было совершенно шлюшное – причем шлюшки самого низкого пошиба – из какого-то дешёвого атласа с отливом. Оно настолько плотно прилегало к фигуре, что молния на спине сошлась только на выдохе и застёжка неприятно впилась в кожу. Но, по крайней мере, оно было не короткое – длина была вполне удобная. В зале было холодно. Крали непринужденно бегали полуголые – все как инь-ян: либо вытравленные блондинки, либо жгучие брюнетки. Все с идеальной гладкой, загорелой кожей, грудастые, ногастые, с длинными ногтями, с накладными ресницами, от которых глаза были похожи на безмолвные хлопающие орхидеи. Ни одна из них не мерзла как я.

Я всматривалась, пыталась угадать, кто из них та самая эскорт-проститутка, о которой, бывало, рассказывала актриса. Я спросила, и актриса засмеялась: «Бляди здесь, по сути, все. Те, что настоящие, из эскорта, будут после банкета. Они и задницу не оторвут за 120 фунтов».

Когда приготовления закончились, все стали фотографироваться друг с другом на телефоны. Я вышла в туалет и обнаружила там небольшую группу в таких же атласных платьях, но красного цвета. Их было человек десять – это были ведущие аукциона. Они не хотели пудриться в большой комнате вместе со всеми. Ведущие выглядели точно так же, как крали в черных платьях. Все они напоминали икебаны живых цветов, стоящие в туалете, – красивые, но совершенно искусственные на вид растения.

Возле раковин мыли руки несколько богатых женщин-постоялиц. На них были такие страшные зимние куртки, какие мне помнились, я встречала их в немецких каталогах одежды времен девяностых – куртки для кошёлок. А также у них были очень дорогие дизайнерские сумки. Меня преследовала мысль, что одна эта сраная сумка может решить все мои финансовые проблемы.