Катя Кэш - Я проснулась лисицей

• Название: Я проснулась лисицей
• Автор: Катя Кэш
• Жанр: Современная русская литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-109735-6

Лондон, 2012 год. Главной героине почти 30 лет, и она решает начать всё с абсолютного нуля. Она меняет семь работ, от домработницы и сиделки до барменши, учится законам выживания, открывает темные стороны большого города, находит и теряет друзей… А Лондон из места действия становится одним из действующих лиц. «Я проснулась лисицей» – это автобиографическая история о девушке, которая начинает всё с абсолютного нуля в Лондоне.

---

Возле раковин мыли руки несколько богатых женщин-постоялиц. На них были такие страшные зимние куртки, какие мне помнились, я встречала их в немецких каталогах одежды времен девяностых – куртки для кошёлок. А также у них были очень дорогие дизайнерские сумки. Меня преследовала мысль, что одна эта сраная сумка может решить все мои финансовые проблемы.

Перед заседанием клуба нас покормили – на импровизированный «шведский стол» выставили сэндвичи, кувшины с апельсиновым соком и большой металлический лоток с картошкой фри. Актриса криво усмехнулась, как всё захирело по сравнению с прошлым годом: «Раньше это был ужин из трёх блюд, фрукты и десерт».

Мы стояли в очереди, крали хмыкали и закатывали глаза, и голосами, от которых во мне просыпалась мужская шовинистская свинья, ныли, чтобы им дали «ну хотя бы кетчуп или майонез к картошке!»

Зато алкоголя было больше, чем нужно – на отдельном столе стояло чересчур много бокалов с красным и белым вином, и уже после ужина, перед самым выходом в зал, вышло несколько дворецких с шампанским и, хлопая одну бутылку за другой, разливали кралям в бокалы, а те их незамедлительно осушали, и так до тех пор, пока бутылки не закончились.

Я выпила бокал красного. Вино было приятное на вкус, не дешевка. Меня согрело и расслабило. Я сказала об этом актрисе, и она кивнула, одобряя: «Хорошо!», и тоже выпила бокал.

В центр зала вышла мамаша и провела краткий инструктаж, что же, собственно, нужно будет делать. За каждой из нас был закреплён стол. Работа заключалась в том, чтобы весь вечер стоять возле этого стола, улыбаться и ловить каждое желание президентов. «Вам надо говорить, если скажут говорить, и молчать, если не скажут говорить. Если у вас попросят что-то неподобающее, – сказала она с нажимом, – и если вам очень неприятно, – она замедлила темп, растягивая каждый слог, – то вы можете подойти и пожаловаться мне. Только прошу: не нужно высказывать какие-то недовольства напрямую!» Также мамаша подчеркнула, что, упаси боже, не надо кидаться носить тарелки и бокалы, и что для этого всего есть отдельно нанятый персонал, а мы – ублажительницы президентов.

Зал был похож на дешёвое китч-казино с претензией на роскошь: всё чёрное, включая чёрные бархатные скатерти, серебряные подсвечники, красный свет и дорогие машины по углам. За столами сидели мужики в смокингах – все пеньки-импотенты разной степени старости. К счастью, мне достался тот же стол, что и актрисе, и это меня успокаивало. С нами была еще одна ублажительница, которая, как и я, была на этом действе впервые. Она сильно нервничала и постоянно наносила на губы блеск, тюбик которого она запихнула себе в пышный бюст, покрывая новым слоем свой липкий рот.

Я стояла за спиной у двух дедов. Один из них был такой старый, что, казалось, ему на кладбище уже прогулы ставят. Ему нужно было засунуть грелку под бок и отправить в постель, а не на тусовки. Ему всё время приносили что-то отличное от остальных – какую-то кашицу в маленькой кастрюльке на основное блюдо (вместо стейка) и какой-то йогурт на десерт. Я посмотрела на карточку на столе – у него была длинная еврейская фамилия.

Второй мой президент был помоложе и говорил с шотландским акцентом. Общаясь с еврейским дедом, шотландец кидал на меня косые взгляды вполоборота. Внезапно он развернулся, встал и начал гладить мое плечо и просить, чтобы я ему сделала двойную водку со льдом. Он просил об этом так, как будто это было что-то неимоверно сложное и больше он никому не мог это доверить. В голову мне пришла мысль: «Вот и началось». Но я совершенно не испугалась.

Актриса сказала, что все кретины остались за другим столом. В прошлом году один из них сосал ей пальцы.

Я сделала шотландцу двойную водку со льдом за барной стойкой и вернулась к столу.

Все уже сидели как на школьной дискотеке после медленного танца, когда резко включили свет – хохочущие девки на коленях у дедов, тела полу-поваленные друг на друга. В числе этих дедов был бывший продюсер «Роллинг Стоунз», несколько гонщиков «Формулы-1» и какие-то воротилы-инвесторы. Очевидно, это и были те самые невидимые в обычной жизни инопланетяне из особняков на Риджентс-канале.

На шотландца запрыгнули две изрядно разгоряченных алкоголем девицы, и, воспользовавшись этим, мы с актрисой нашли тихий угол, где было теплее всего и который был не сильно на виду.

Мы встали на участок, на который не бил поток холодного воздуха из кондиционера, и затаились, пока нас не нашли два деда. Один из них купил на аукционе машину – «Мазерати» с красным кожаным салоном.

Он подошёл ко мне и сказал, погладив мою руку: «Ты так похожа на Александру, мою жену!» Мне стало интересно: жива ли она? Я посмотрела на его руки – на безымянном пальце у него было обручальное кольцо. Друг, дедок номер два, был американец – у него был сильный акцент и безупречные, белейшие зубы, о чем я ему и сказала.

«Здесь, в Европе, воду не обрабатывают фтором, как в Америке, вот почему такая разница», – ответил он.

Мой дед был, как и остальные, в смокинге, но на ногах у него были чёрные кроссовки. Меня это рассмешило, и я сказала ему, что мне это очень нравится. Американец чуть не облился содержимым бокала – он только после моих слов заметил, что его друг в кроссовках. Дедок в кроссовках был похож на чокнутого миллионера из фильма «В джазе только девушки» (о чем я ему тоже сказала) – я говорила ему всё, что приходило мне в голову, и он всё время смеялся. Американец стал распускать перья перед актрисой. Он постоянно дергал подтяжки и подтягивал свои штаны, как мальчик в детском саду.

В полночь нам нужно было перейти в зону под лаконичным названием THE BAR – бар «Бар». Мы переместились всей нашей компанией – я, актриса и оба деда. Наши престарелые кавалеры расчистили для нас пространство среди толпы и притащили по бокалу шампанского. За разговорами они вручили нам визитки – мой дед оказался генеральным директором британского «Эм-Ти-Ви». Я посмотрела на имя на карточке: Уильям. Он сказал: «Можешь называть меня Билл».

Деды поинтересовались у нас с актрисой, сколько нам лет. Возвращать им вопрос не имело смысла – они были за той возрастной чертой, когда это уже не важно. Из бровей моего деда торчало несколько отдельных длинных седых волосин.

Актриса никогда не говорила о своем возрасте. Я понятия не имела, сколько ей лет. Я знала, что она моложе меня. Хотя иногда мне казалось, что это наоборот, потому что она была более зрелая и опытная, чем я. Актриса спросила дедов, что они сами думают на этот счет. И они начали угадывать наш возраст. Американец сказал:

«Двадцать три».

Актриса игриво улыбнулась: «Ты угадал!»

Что, конечно, и близко не было правдой, какой бы она ни была!

«А тебе? Двадцать два?» – спросил мой дед. Я растерялась – я понимала, что мне нужно было соврать, но я была к этому не готова.

Я заёрзала, и актриса сказала: «Двадцать пять», и срезала пятёрку с моего не столь сексуального тридцатничка.

Наконец пробил час ночи – время, когда наша смена официально закончилась. К нам подошла женщина, которая отметила меня в списках в самом начале вечера, и сказала, что нужно сдать платья: «Не копошитесь – гардеробщицы хотят домой!» В её тоне уже не было ни капли былой слащавой вежливости.

Мы распрощались с дедами и ушли переодеваться – наши бравые кавалеры заверили нас, что будут ждать нас на этом же самом месте и что они умирают от любопытства увидеть, в чём мы пришли на бал. Мы переоделись и вернулись в холл – деды действительно ждали там же.

Мы с актрисой сели на диван напротив. Разговор стал натянутым – темы исчерпались, паузы стали всё длиннее. Наконец американец выдвинул предложение разойтись парами по номерам.

Это позабавило нас с актрисой до смеха, но мы тем не менее отказали им очень вежливо и вчетвером двинулись к выходу. Шёл снег. Шоферы подогнали дедам их машины. Они холодно и быстро распрощались, а мы с актрисой поплелись на остановку на свои ночные автобусы. Дома я положила визитку своего президента на проигрыватель и упала на кровать. Я так ни разу ей и не воспользовалась.

Глава 5 Шаманка

Весь январь я перебивалась случайными подработками – раздавала какие-то флаеры, бралась за первые попавшиеся халтурки. Иногда я сама не понимала, каким чудом я оставалась на плаву. Я постоянно балансировала на мизерный бюджет в 20–30 фунтов в неделю. Я была очень неухоженная, редко брилась. Иногда я сама делала себе педикюр и подпиливала ногти на руках. У меня давно закончились духи. Я не обращала на себя внимания.

Я по-прежнему много ходила пешком и всегда носила с собой канцелярские ножницы с синими ручками – те самые, которыми отрезала себе волосы год назад. Когда отрезаешь собственные волосы, то в голове стоит такой же хруст, словно ступаешь по нетронутому снегу. Я часто с непонятным садизмом пугала себя мыслью, что снова сделаю это, и меня успокаивало, что инструмент был всегда при мне. Этими же ножницами я срезала цветы – я знала каждый розовый куст от Стоук Ньюингтона до Шордича и всегда имела дома цветы. Даже зимой. Я стала разговаривать с розами. В саду дома моего детства была клумба с розами. Бабушка говорила, что розы – это особые, космические цветы. Кажется, я стала понимать, что она имела в виду. Я здоровалась с каждой розой, когда проходила мимо – я наклоняла цветок, приближалась лицом и вдыхала её запах. Меня поражало, что каждая роза пахнет по-своему – точно так же, как каждый человек имеет свой уникальный запах. Я украдкой целовала лепестки – так, как целуют любовника.