Наталья Громова - Насквозь

• Название: Насквозь
• Автор: Наталья Громова
• Жанр: Современная русская литература

Писание автобиографических романов в XIX и в начале XX века было вполне привычным занятием для литераторов. Полагалось, что биография, рисунок собственной судьбы – это только основа, а остальное дописывается и достраивается по свободной воле автора. В этом романе я попыталась воссоздать почти ушедший жанр, чтобы разобраться с собственным прошлым и настоящим. Правда и вымысел оказались здесь смешаны, как и имена – подлинные и мнимые.

---

И вот чудо – им предложили обмен в квартиру в Бабушкине. Отдельная двухкомнатная квартира в кирпичной пятиэтажке. Этот вариант показался родителям избавлением. Они никогда не жили в отдельной квартире. К слову сказать, несчастные обитатели бабушкинской квартиры, которые купились на жилье на проспекте Калинина, спустя полгода оказались в больнице с загадочным отравлением. Квартира-надгробье полковника Малышева снова собирала свою роковую жатву.

8

Бабушкино я не просто невзлюбила – возненавидела, считая его антигородом, анти-Москвой. Маме очень нравились здешняя зелень, парки, остатки прежней подмосковной атмосферы. Отец стал еще чаще приглашать военпредов на просветительские пирушки. Сами же родители приезжали на этот край света лишь поужинать и переночевать. В набитом автобусе, в переполненных вагонах метро они уезжали в центр Москвы на работу и возвращлись поздно вечером, когда вокруг было совсем темно и ничего не было видно. А я, лишившись Галкиной, своей Москвы, Арбата, балкона на девятом этаже, чувствовала себя изгнанной из рая.

В Бабушкине я узнала, что улицы бывают поделены между группировками. По выходным – темные испитые личности ходят стенка на стенку с цепями, намотанными на руку. Они выбираются из деревянных домов, из мрачных подъездов с черными дырами, из-за высоких заборов. Здесь еще то тут то там попадались собачьи будки, колодцы у домов, иногда около девятиэтажек паслись коровы. Здесь рядом с остатками умирающего Подмосковья стоял городок, населенный семьями пограничников с большой военной частью. Большинство детей в школе, куда я попала, были из пограничных застав со всего Советского Союза. Девочки держались на перемене стайками и говорили: «На выходные поедем в Москву!». Целые перемены я стояла у стены в надежде, что за брошенной фразой, шуткой смогу найти «своего» человека. Наша классная – по совместительству комсорг школы, почувствовала, что я другая. Она щурилась на меня, словно старалась разгадать, кто я есть на самом деле. И когда стали составлять списки для поездки в трудовой лагерь в Ростов-на-Дону, она сказала, что брать меня не хочет, потому что мне там будет трудно. Но я зачем-то настояла, и меня взяли.

9

Мы (два девятых класса) на десять дней отправились в трудовой лагерь под Ростовом-на-Дону на большом теплоходе. Места у нас были самые дешевые, в трюме. Мы даже говорили друг другу, что плывем как негры.

Как-то так сложилось, что мы – три девочки были на некотором расстоянии от всех остальных. Мы читали одни и те же книжки, разбирали стихи, часами говорили друг с другом, глядя на уходящую из-под колес воду. Нам было интересно вместе. Одну девочку звали Лариса, а другую Рита. Мы любили шутить и искать во всем смешное. Так мы плыли, не чувствуя за своими спинами беды. Лариса была красивая девушка, училась лучше всех, у нее всегда все получалось. Она была иронична и насмешлива. И вот однажды, зайдя в кают-компанию, где обычно собирались наши одноклассники для игры в карты, шахматы и прочее, Лариса как-то неловко пошутила по поводу мальчиков, их карточной игры, или как-то посмотрела на них… Точно уже сказать нельзя, но, что явилось для нее полной неожиданностью – в ответ она вдруг услышала отборную матерную ругань. Выматерил ее крепкий, небольшого роста Сергей Савичев. Недостаток роста он компенсировал злым языком и желанием постоянно лезть в драку. Его брань прозвучала перед большим количеством людей и повергла ее в настоящий шок. Никто не вымолвил ни слова. Все как-то оцепенели и смотрели, что будет дальше. Лариса покрылась пятнами, страшно закричала и выбежала из зала, а я кинулась за ней, боясь, что она прыгнет в воду. Но найти ее сразу я не смогла. Я натыкалась на стайки девочек и мальчиков, которые смотрели сквозь меня и говорили какие-то загадочные вещи. Я была словно невидима. До меня доносилось: «Пора их высадить с парохода», «надоели», «ишь, какие». Я чувствовала себя бредущим сквозь толпу Раскольниковым, который хотя и слышит все о себе, как бы невидим. Вскоре я нашла плачущую Ларису, и только начала ее утешать, как ко мне подскочила комсорг нашего класса и с ехидной улыбкой сообщила, что у нас комсомольское собрание, на котором мы обязаны присутствовать. Мы пошли в кают-компанию, надеясь, что перед Ларисой извинятся и дело закончится миром.

Однако по всем сторонам зала как в цирке сидели одноклассники, а внизу поставили три стула, как потом выяснилось – для нас. Тут же стояла наша классная руководительница – комсорг всей нашей школы. Зычным голосом она потребовала, чтобы мы сели посередине. Показывая на нас пальцем, она заявила: «Эти трое противопоставляли себя коллективу, они постоянно говорили друг с другом, смеялись и довели Савичева Сергея до того, что он вынужден был им дать отпор! Он выругал Ларису матом, потому что не мог больше терпеть ее насмешки. Теперь мы все вместе должны решить, что с ними делать и как нам жить дальше». Представить, что Лариса из жертвы превратится в обвиняемую! Я стала возражать, говорить, что это абсурд, бред… Но мои слова были встречены возмущенным гулом голосов. Лариса и Рита молчали, опустив головы.

Но тут произошел комичный случай. Где-то наверху, не замеченные никем, сидели два матроса и посудомойка. Когда наша учительница пригвождала нас к позорному столбу, один из матросов, который только что ухаживал за посудомойкой, и, казалось, был занят только этим, вскочил и закричал: «Вы что, с ума сошли! Он девку матом обложил, а вы ее еще за это судите!» Наша классная сначала опешила, но, обретя дар речи, завизжала: «У нас закрытое комсомольское собрание! Убирайтесь!» «Фиг вам, – отвечали матросы, – мы у себя дома и не двинемся с места».

В итоге нам троим вынесли предупреждение о недопустимости нашего антиобщественного поведения и пообещали при повторном случае отправить домой. После собрания мы с Ритой пытались объяснить девочкам, что если сегодня так обошлись с Ларисой, то завтра их тоже не будут считать за людей. (Что, кстати, подтвердилось, но это уже другая история). Девочки, потупившись, молчали. Молчала и Лариса. В ней что-то неуловимо изменилось за эти несколько часов. За ночь я перебрала всех литературных и киногероев, которые оказывались в такой ситуации, и, решив, что ничего страшного, в сущности, не произошло, почувствовала себя значительно легче. Утром я подошла к Ларисе, чтобы поделиться своим прозрением.

– Неужели ты не поняла, что нам нельзя общаться друг с другом? – сказала она.

С этого момента она перестала меня замечать и со мной разговаривать. Она надела какой-то невзрачный платочек, стараясь ничем не обращать на себя внимание. Никакое собрание, никакой мат не потрясли меня сильнее, чем ее превращение. Но мне почему-то стало легче дышать. Я почувствовала мир таким же понятным, каким видели его посудомойка и матрос, которых выгоняли с собрания.

Прошло три года. На встрече выпускников, куда я ходила крайне неохотно, стали показывать самодеятельный фильм о трудовом лагере и нашей поездке на пароходе. На экране все смешно кривлялись, как это бывает на любительской съемке, на фоне проплывающих мимо городов. Когда включили свет, я спросила у сидящих рядом, помнят ли они комсомольское собрание на корабле. Как нам вынесли порицание? К моему удивлению, не помнил никто. И даже моя милая Рита с трудом вспоминала, что что-то было. А Лариса ушла из школы сразу же после возвращения из поездки. Ушла, и ее никто не видел. И сколько я ни спрашивала о ней, искала ее следы, но так и не нашла.

10

В те дни, когда мы с родителями только переехали в Бабушкино, я еще некоторое время переписывались с Галкиной, так как в нашей квартире не было даже телефона. Постепенно ручеек писем и открыток иссякал. Однажды случилось нечто очень странное. Наша квартира в кирпичной пятиэтажке находилась на четвертом этаже. Стояла зима. Я смотрела в окно, передо мной чернели голые деревья. Напротив светились окна многоэтажного женского общежития, где летом на балконах кто-то кричал, визжал, свешивался вниз и балансировал на перилах. Теперь же было тихо, потому что было холодно. Я читала книгу. Подняв голову, я увидела яркий свет фонаря, горевшего над окном. Первая мысль была о том, как странно, что здесь на темной стороне дома вдруг появилось такое сильное освещение. Но когда я стала вглядываться в этот горящий шар, то он стал от меня ускользать все выше и выше, пока не превратился в сверкающую звездочку. Я выбежала из комнаты с криками, чтобы мама тоже посмотрела на это странное явление, но она успела заметить только ускользающую яркую точку в черном небе, которая мгновенно погасла. Я никак не могла понять, почему этот светящийся шар висел над моим окном и чем он был? Я тогда не знала ни о каких НЛО. Об этом в открытке мне написала Галкина. «На тебя посмотрело НЛО. Теперь жизнь твоя изменится. Следи за собой».

11

В детстве, засыпая, я слышала с кухни растерянные голоса родителей, которых за что-то отчитывал мой дед. И тут же проваливалась в темноту вопросов. Почему они кричат? Почему дрожит голос моей мамы? Почему дед всегда недоволен? А родители? Как они встретились, а потом родилась я? Как это получилось? Как узнать, что было до меня?