Александр Матюхин - Зеркальный лабиринт

• Название: Зеркальный лабиринт
• Автор: Александр Матюхин
• Жанр: Социальная фантастика
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-386-10344-6

В этой книге каждый рассказ – шаг в глубь лабиринта. Тринадцать пар историй, написанных мужчиной и женщиной, тринадцать чувств, отражённых в зеркалах сквозь призму человеческого начала. Древние верили, что чувство может воплощаться в образе божества или чудовища. Быть может, ваш страх выпустит на волю Медузу Горгону, а любовь возродит Психею! В лабиринте этой книги жадность убивает детей, а милосердие может остановить эпидемию; вдохновение заставляет летать, даже когда крылья найдены на свалке, а страх может стать зерном, из которого прорастёт новая жизнь… Среди отражений чувств можно плутать вечно – или отыскать выход в два счета. Правил нет. Будьте осторожны, заходя в зеркальный лабиринт, – есть вероятность, что вы вовсе не сумеете из него выбраться.

---

Когда я замолчал, переводя дух, Волька шагнул в сторону кровати. Изо рта у него торчала сигарета, и сладковатый дым табака смешивался с запахом гниющей плоти.

– Что ты с ней сделал? – спросил Волька. В голосе его скользило легкое любопытство. Или недоумение.

Я пожал плечами:

– Намазал кремом. От него кожа сжимается… не знаю… скукоживается, что ли. Смешно звучит. Знаешь, как если резко сдуть воздушный шарик. Она час назад выпила снотворного, чтобы нормально выспаться. Это у нее что-то вроде традиции после секса. Так вот я намазал Марго кремом и стоял здесь, наблюдал, как ее кожа начинает сжиматься, как она рвется, лопается, отслаивается… но я, блин, не знал, что будет столько крови! И потом еще Марго проснулась. Ненадолго. Она пыталась закричать, но не смогла открыть рта. У нее лицо напоминало натянутую маску не по размеру. Правда, кожа на лице тоже скоро лопнула. Ну и вот…

Только сейчас я подумал, что стою перед Волькой, как провинившийся школьник перед мамой, и ожидаю, втянув голову в плечи, что он начнет меня отчитывать. А я буду оправдываться – о, да! – мне надо будет придумать аргументы.

Она была слишком стара!

Из ее рта пахло гнилью!

Эта старая стерва не давал мне ни рубля!

Я хочу чувствовать себя мужчиной, в конце концов!

Это все кукловод! Он ждал, ждал много лет, чтобы провернуть тумблер!

Ты должен понимать, ведь тумблер в твоей душе уже давно с сорванной пружиной!

Всегда можно найти аргументы, не правда ли?

И вот я стоял перед Волькой, беспомощный и открытый, не понимал, почему он до сих пор не бросился вызывать полицию, не назвал меня сумасшедшим. Он просто водил безучастным взглядом по ошметкам крови, кровавым подтекам, кускам плоти, и время от времени пускал сизый дым носом. Спустя пару минут Волька сказал:

– Надо будет тут все подчистить.

– Я не знаю, что на меня нашло. Сорвался, наверное… Что?

– Убрать надо будет, говорю. Тело я беру на себя, остальным займутся местные дамочки из персонала. Тебе надо будет часа два посидеть возле бассейна. Потом вернешься в номер, прозвонишь по телефонам своей ненаглядной и, это самое, заявишь в местную полицию о пропаже.

– И ее найдут? – спросил я, чувствуя зарождающийся внутри головы странный, медный гул.

– Нет. Нечего будет искать. Пойдем.

Мы спустились на нулевой этаж, к парковке. Волька вел меня за руку, гулко шлепая по бетонному полу резиновыми тапками. Мы обогнули будку с охраной, оказались в узком проходе между бетонных плит с низким потолком. Вокруг кутались тени, света было мало. Казалось, что мы погружаемся в темноту с каждым шагом. Затем я увидел дверь без опознавательных знаков. Волька открыл ее ключом и жестом пригласил меня войти первым.

В свете редких желтых ламп я различил небольшое помещение, напоминающее гараж. На стенах – полки. Множество полок до потолка, с вертикальными металлическими перегородками. Все полки забиты свернутыми листами бумаги.

– Что это? – спросил я, понимая, что вопрос глупый и, в общем-то, бесполезный. Несложно было догадаться.

– Это, брат, кукловоды, с которыми я смог договориться, – сказал Волька. Его рука тяжело легла мне на плечо. – В каждом моем отеле есть такая комнатка. Я рисую постоянно. По два-три рисунка в день. Не считая заказов. Только так мне удается справляться с этим проклятым даром. Не буду рисовать – из листов вылезут призраки, демоны, черти, вампиры, кракены и сожрут меня к чертовой матери с потрохами. Как когда-то давно они сделали это с моими родителями. Для моих заказчиков это всего лишь бизнес, для меня – плата за жизнь.

Я не в силах был вымолвить ни слова.

– Нарушил обещание, не скрою. Надо было жить серой, мелкой жизнью, изнывая от желания постоянно рисовать, но сдерживаться. Тогда бы мне не за что было себя винить. Признайся, ты ведь тоже хотел сварить крем. Хотя бы еще разок, да? Это как с онанизмом. Всегда хочется сделать в последний раз. Пока нет постоянной девушки, или когда в постели семидесятилетняя старуха. Разве ты закончишь когда-нибудь? Нет.

Голос его дрожал от волнения. Дрожь передалась и мне. Я невольно мотнул головой. Шепнул:

– Ты прав. Абсолютно прав. Я и сейчас хочу сварить кое-что. По рецепту номер пять. Просто так. Для себя.

Мне стало невыносимо завидно. Я видел перед собой человека, который справился с демонами. Серая и мелкая жизнь – это про меня, а не про Вольку. Он был на коне. А я превратился в тень.

– Выбирай, – сказал Волька, – на любой вкус. Каждый из тех, кто изображен на картинах, готов избавить тебя от драгоценной, но, увы, мертвой жены. Без следа. А затем я заберу лист обратно, сверну его в трубку, положу на полку, и ни одна живая душа не узнает, что произошло. Считай, что я сдержал обещание и расплатился за то, что ты сделал для меня в детстве. Идет?

Что я мог ему ответить?

Конечно.

Идет.

Волька оставил меня в баре у бассейна, а сам ушел с листом ватмана подмышкой ко мне в номер.

Я заказал пива и, развалившись в кресле, наблюдал как аниматоры развлекают детей. Солнце давно зашло за горизонт, кругом горели фонари, атмосфера призывала расслабиться, забыть о проблемах, ни о чем больше не думать. Но я продолжал размышлять о нашем с Волькой детстве. О том, какими мы были и какими стали. Я – альфонс, убивший богатую жену ради ее денег. Он – миллионер, владелец отелей в Европе, вынужденный каждый день рисовать картины против своей воли. Я завидовал, а он мучился. Но хотел бы я оказаться на его месте? Несомненно. В этом и есть главный парадокс жизни. Каждый из нас завидует кому-то по мелочам, но живет своей жизнью и в своих шаблонах. Добровольно. Я – Фокусник. Он – Солнечный Мальчик.

Волька пришел минут через двадцать. Разложил на столе телефоны, сигареты и коробки спичек без этикеток. Мы не разговаривали, а просто смотрели на аниматоров. Потом Волька сказал:

– Когда получишь по завещанию все эти старухины миллионы, будь добр, перечисли мне десять процентов за работу. Я сброшу реквизиты.

– Мне показалось, ты делаешь это ради дружбы.

Волька ухмыльнулся, постучал себя согнутым указательным пальцем по лысине.

– Ты форменный идиот, – сказал он, – если в таком возрасте все еще веришь в сказки.

Мы посидели в молчании еще какое-то время. Я допил пиво и спросил, можно ли возвращаться в номер. Впереди меня ждало несколько сложных дней.

Волька протянул мне руку. Рукопожатие вышло крепким.

– Комар носа не подточит.

– Пообещай, что мы больше никогда не увидимся, – сказал я на прощание.

– Непременно, – ответил Волька.

Я прошел мимо бассейна, к стеклянным дверям отеля, и все это время казалось, что Волька смотрит мне в спину. Только это был молодой Волька, с белыми кудрями, с прыщавым лбом, тот самый, который не разлюбил рисовать чудовищ.

♀ Нелюбовь

Кто задремлет на холме
С веточкой тимьяна —
Будет всюду видеть смерть
И погибнет рано.

Кто увидит хоровод
Фейри ночью лунной —
Будет проклят через год,
Прослывет безумным…

Фэлан прикрывает глаза, вслушиваясь в летнюю ночь. Ветер стекает с холма, как шелк с женского плеча – мало, медленно, поторопить хочется, а нельзя.

Душно.

Душно, хотя пахнет дубовой листвой, и травами лесными, и сыроватой землей, и стынью от костей земных, и пьяными цветами из-под Холма.

– Сколько лет прошло, а на Белтайн поют все те же песни…

– Они тебе надоели? – Сирше смеется, а ее пальцы, прохладные и сухие, легонько скользят по его лбу и седым вискам – гладят, ласкают, прогоняют усталость.

– Нет.

Фэлан даже не лжет, просто недоговаривает. Да и что тут сказать – мне больно от этих песен? Я сожалею о том, что было? Хочу вернуться назад и все исправить?

Сирше может сшить для него рубашку из лунного света, звезду с неба достать и играть ею, как монетой, за одну ночь облететь весь остров от моря до моря… Но обмануть смерть или время – слишком даже для нее.

1

Кто задремлет на холме
С веточкой тимьяна…

А началось все с бахвальства, с глупости.

«Никто не сможет вернуться, если заснет на холме и увидит фейри, – Дара лукаво улыбается, зеленоглазая и рыжая. Дразнит. Ведьма, дочь ведьмы, они все такие. – Но говорят, что там растут самые красивые цветы. Хочу их».

Говорит она, вроде ни к кому не обращаясь, а смотрят почему-то на него, на Фэлана-колдуна. Любопытные глаза, жадные до чудес – ну как, сможешь бросить вызов красавице? Или опять она уйдет, насмехаясь – все-то вы мальчишки еще, трусы, болтуны…

«А что мне будет, если я тебе принесу этих цветов?»

Дара опускает рыжие ресницы – плутовка, ведьма… девчонка влюбленная и гордая.

«Всё, что захочешь. Только вернись, если сможешь».

Фэлан упрямо хмурится и встает на ноги, отряхивая штаны от прилипших травинок и лесного сора.