Людмила Горелик - Сокровище кикиморы

• Название: Сокровище кикиморы
• Автор: Людмила Горелик
• Жанр: Детектив
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-112544-8

Старую тетрадку с уникальными знаниями по физике оставил перед смертью семье Василия Летуновского беженец, спасавшийся от войны. Он просил передать ее в Академию наук, так как там содержится важная информация, которая не должна попасть к фашистам… Как поговаривают в общежитии пединститута, на преподавательницу Ольгу Семенову напала самая настоящая кикимора, представительница нечистой силы. Кикимора требовала что-то от Ольги Васильевны и, не получив желаемого, убила ее. Коллеги покойной Александр Первый и Александр Второй не верят в мифических чудовищ и решают сами разобраться в произошедшем…

---

«Муж Ольги Васильевны погиб на фронте… Кто же этот Двигун?» – размышлял Соргин. И повернулся к Саше Евлампиеву спросить.

– Это беженец из Ворска, меньше месяца у них жил, его просто из жалости приютил Василий Павлович. А он возьми и умри, – ответил Саша, угадав невысказанный вопрос друга. И они вновь начали слушать ораторов.

Выступала Марья Алексеевна Астрова, декан филфака, уверенная в себе уже немолодая дама. Сегодня она была в собольей шапке и в накинутой на пальто большой собольей горжетке – с лапами и даже с головой. Студенты звали ее Княгиня Марья Алексеевна. Говорила она громко, четко, хорошо поставленным преподавательским голосом – на лекциях на филфаке по сто человек сидят, так что голос выработался.

– Уроженка нашего города, Ольга Васильевна с первых дней основания учительского института принимала живейшее участие в его делах. Она ковала педагогические кадры Б. и в войну, и в трудные послевоенные годы. Благодаря ей и таким как она – Егору Сильвестровичу Пахомову, Петру Борисовичу Негряжскому, Людмиле Семеновне Урюпиной…

Под хорошо знакомое перечисление основателей института Соргин опять задумался: «Какое глупое преступление! Грабитель, конечно, убил Ольгу Васильевну непреднамеренно, с испугу… То, что он был в маске, может свидетельствовать о непреднамеренности убийства».

Астрову сменил Пафнутьев – старший преподаватель кафедры физики. Работает давно, но после аспирантуры так и не защитился.

– Ольга Васильевна умела привить студентам любовь к преподаванию, к науке. Она воспитала десятки и сотни учителей, многие из них вернулись работать в колхозы и совхозы Ворской, и не только, области… В Чигораке, Карачане, Грибановке, Ново-Хоперске и даже в Урюпинске – везде вы встретите ее учеников.

«Кажется, он зять подруги Семеновой, – думал Александр Павлович. – Он должен ее хорошо знать. Неудивительно, что пришел».

Пафнутьева уже сменил Акиньшин:

– Простая русская женщина, Ольга Васильевна несла в себе многие прекрасные черты русского народа. Среди них нужно отметить трудолюбие, отзывчивость, хорошее знание предмета преподавания. Происки врагов вырвали Ольгу Васильевну из наших рядов. Враги хотят уничтожить присущую нам духовность, навязать нам свою псевдокультуру, чуждую русской душе, но мы скажем им «нет!».

Акиньшин работал в Б. всего два года, вел марксистско-ленинскую философию. Приехал после окончания аспирантуры из Ворска, в прошлом году там же защитил кандидатскую. Странноватый какой-то.

«Похоже, дурак», – подумали одновременно Соргин и Евлампиев.

Они часто думали в унисон. Для этого им не было нужды даже переглядываться.

Познакомились они сразу после войны в Ленинграде: оба учились в Ленинградском университете. Первоначально знакомство было шапочным.

Шура Соргин учился на два курса старше, а по возрасту у них с Сашей Евлампиевым был разрыв шесть лет. Шура был ленинградец, поступил в университет еще до войны, в 1939-м. Однако окончить успел только один курс – забрали в армию. Вскоре началась война. Фронт он прошел вначале как связист, потом в разведке. Два раза был ранен, но неопасно, каждый раз возвращался в свою часть. Мать и сестры не перенесли блокаду, отец погиб еще раньше в ополчении. В 1945-м Соргин восстановился в университете, приняли на второй курс. Был старше других студентов «на отечественную войну», но такой был не он один.

Выделялся он другим. Александр Соргин был всем известен на факультете благодаря своим выдающимся математическим способностям, некоторые студенты и преподаватели считали его гением. Тем не менее учиться в аспирантуре ему не довелось.

Уже на пятом курсе, незадолго до сдачи дипломов, Шура Соргин на научной студенческой конференции сделал доклад, в котором развивал теорию криптоанализа английского математика Алана Тьюринга. Шел 1949 год. Студент Соргин был обвинен в преклонении перед западной наукой. Ему объявили выговор на комсомольском собрании. Защитить диплом ему разрешили, однако путь в аспирантуру был закрыт. Шура с этим быстро смирился, но, как оказалось, это было еще не завершение истории. Кампания против космополитизма активно развивалась, а возможно и то, что кому-то из начальства приглянулась квартира Соргина на Невском, где он жил после войны совсем один… В общем, еще через три месяца доклад, опирающийся на труды англичанина, вспомнили в более жестком контексте: Соргин был исключен из комсомола, объявлен «безродным космополитом» и выслан в Б.

Александр Евлампиев, будучи второкурсником, присутствовал на той студенческой научной конференции, где выпускник Соргин прочел погубивший его доклад по криптоанализу. Это были подступы к появлению компьютерных технологий.

У юного Евлампиева и других таких, как он, доклад вызвал восторг: идеи английского ученого, значительно развитые и продолженные советским студентом, открывали совершенно новые горизонты. Понятно было не все, однако Саша почувствовал значение открытия. Тем сильнее оказался шок от последующего. Комсомолец Евлампиев присутствовал и на комсомольском собрании, где Шурке Соргину объявили выговор. Голосовал как все – потому что иначе было нельзя и потому что понимал, что это не худший исход для Шуры. Однако все произошедшее с выпускником дальше – его арест и ссылка – повлияло на второкурсника самым негативным образом.

Окончив университет через три года, Саша Евлампиев не захотел оставаться в Ленинграде, хотя когда-то, поступая в университет, об этом мечтал.

«Лучше жить в глухой провинции…» – подумал он и, оформившись в заочную аспирантуру, вернулся в свой родной Б.

Почти сразу его пригласили в учительский институт руководить кафедрой: в Б. было мало получивших университетское образование математиков, тем более работающих над диссертацией, а Сашу здесь хорошо помнили еще со школьных лет. В Б. ценили местные кадры.

Узнав вскоре, что Шурка Соргин отбывает ссылку в Б., Евлампиев страшно обрадовался и пригласил его работать на кафедру. В это время происходило преобразование учительского института в педагогический, остро требовались квалифицированные кадры, на этой волне Саше удалось протащить кандидатуру ссыльного Соргина. С тех пор прошло двадцать лет, их дружба не прекращалась.

С кладбища почти все присутствующие на заказанном институтом автобусе отправились на поминки.

Глава 4 Разговоры на поминках

Поминки проходили в институтской столовой – в квартире Ольги Васильевны, хотя была она немаленькая, не поместились бы. Накрывать на стол сотрудникам столовой помогали невестка Ольги, а также лаборантка кафедры математики и еще одна пожилая заплаканная женщина – Тамара Козодаева, подруга убитой. Столики соединили, поставили буквой П.

Здесь говорили более прочувствованно, чем на кладбище. Сын Ольги сидел молча. Смерть матери произошла совершенно неожиданно и, конечно, его потрясла.

В Б. было принято поминать долго. Поначалу опять говорили хорошие слова об Ольге, после нескольких рюмок заговорили о ее неожиданной гибели, начали вспоминать обстоятельства убийства. Они были известны в основном со слов соседских детей.

Придя к Ольге Васильевне колядовать, дети увидели, что дверь не заперта, слышен звук музыки (работал телевизор). Они решили, что, скорее всего, у Ольги Васильевны гости, так что колядки будут кстати, и просто вошли. Верхний свет не горел, однако в комнате было достаточно светло. Светила елочка с зажженными фонариками, включена была и настольная лампа, шел свет от телеэкрана.

Ольга Васильевна сидела в кресле, рядом стояла какая-то старуха, ряженая, и, детям показалось, обнимала ее. Они восприняли сцену как святочное действо и запели колядку. Старуха повернулась к ним (она была в маске волка) и пошла было к двери. Но вдруг резко развернулась, схватила тяжелую лампу, вырвав шнур из розетки (в комнате сразу стало темнее), и с размаху ударила тяжелой бронзовой лампой Ольгу Васильевну по голове. Детям ее неловкие, размашистые движения и сила, с которой она замахнулась лампой, показались не женскими.

Разговор теперь шел не общий. Стол был большой, и присутствующие разделились на группки. В некоторых группках вообще обсуждали свои дела: заочную сессию, погоду, новогодний «Голубой огонек»… Однако в большинстве тема убийства преобладала, слышались обрывки речи: «А что же милиция?..», «Зачем она открыла дверь незнакомой старухе в маске?..».

Княгиня Марья Алексеевна сказала громко, перекрывая ручейки разрозненных голосов:

– Я вот не понимаю, за стенкой что, совсем ничего не слышно было? Или вы, Тамара, отсутствовали?

Несмотря на траур, Марья Алексеевна накинула на черное платье голубой в белый горох шелковый шарфик – она любила яркие тона и не могла без них обойтись. Говорила Астрова всегда очень громко и четко, не прислушаться к ее словам, не ответить ей было нельзя.