Кон Джиён - Наше счастливое время

• Название: Наше счастливое время
• Автор: Кон Джиён
• Жанр: Любовный роман
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-17-119687-5

Роман «Наше счастливое время» известной корейской писательницы Кон Джиён – трагическая история о жестокости и предательстве, любви и ненависти, покаянии и прощении. Это история одной семьи, будни которой складывались из криков и воплей, побоев и проклятий, – весь этот хаос не мог не привести их к краху. Мун Юджон, несмотря на свое происхождение, не знающая лишений красивая женщина, скрывает в своем прошлом события, навредившие ее психике. После нескольких неудачных попыток самоубийства, благодаря своей тете, монахине Монике, она знакомится с приговоренным к смерти убийцей Чоном Юнсу. Почувствовав душевную близость и открыв свои секреты, через сострадание друг к другу они учатся жить в мире с собой и обществом. Их жизни могут вот-вот прерваться, и каждая секунда, проведенная вместе, становится во сто крат ценнее. Ведь никогда не поздно раскаяться, никогда не поздно понять, не поздно простить и… полюбить.

---

Видно было, что ей нелегко дались эти слова, но она не плакала. Наверное потому, что все еще не могла смириться со сложившимся положением и до сих пор тешила себя глупой надеждой. Я почувствовала, что, осознай она, насколько ее ожидания нелепы, да и, по правде говоря, не имеют оснований, она бы не просто упала духом, она, скорее всего, рассталась бы с жизнью… В ее глазах читалась непоколебимая решимость идти до конца.

Рассказав сейчас об этой встрече тете, я задумалась, почему же скрыла все от домашних…

Писаным красавцем назвать его было нельзя. Рост тоже невысок. У него был квадратный подбородок, а неровный цвет лица говорил, что его детство не было таким уж беззаботным. Никаких возвышенных чувств я к нему не испытывала, да и не ожидала от этой встречи хоть какого-то трепета. Я была уже достаточно взрослой и понимала: брак – сделка, если ты решилась на свадьбу, а не на романтичные гуляния под луной.

– У вас было много девушек? – спросила я.

Брат познакомил нас, и мы договорились встретиться на первом свидании.

Он слегка склонил голову и застенчиво улыбнулся. Я тогда почувствовала легкое удовлетворение, словно в мое единоличное пользование попала никем не тронутая земля. Для меня не было загадкой, почему мужчины стремятся встретить девственницу, поэтому сделала вид, что меня все устраивает. А еще я знала, что, если бы я повелась на это и вышла замуж за такого подающего надежды дурачка, который ничем, кроме учебы, не интересовался, мои родные больше не копались бы в моем прошлом и вручили бы пропуск с позолоченной печатью и право на подданство в их королевстве, которое они так скрупулезно строили. Подобный результат меня вполне устраивал. Вот такой у меня был расчет. Видно, и мне не чуждо банальное мышление – с его жаждой удовольствий, распущенностью, вседозволенностью и желанием пуститься во все тяжкие…

– Один раз довелось испытать любовь на расстоянии. После двух свиданий я ей, видимо, наскучил. Впоследствии из-за экзаменов было не до того… Я считаю очень важным подходить ко всему ответственно… Думаю, мужчина для начала должен крепко встать на ноги, чтобы прокормить семью. Мне кажется, что и женитьба, и любовь должны быть после того, как обретешь самостоятельность…

Он не скрывал желания произвести приятное впечатление. Признаюсь, это казалось даже милым.

– По-вашему выходит, хотя вам и перевалило за тридцать, сейчас вы впервые пойдете на свидание, впервые будете целоваться и впервые поведете меня в отель? Ну и мастак же вы лапшу на уши вешать… – поддела я, прыснув от смеха.

Он был ошарашен, словно ни разу в жизни не встречал таких как я. Одновременно в его взгляде можно было прочитать интерес и даже симпатию к столь нахальным особам. Такие эмоции обычно испытываешь к совершенно незнакомому, диковинному, но приятному объекту. Однако к интересу примешивалась и тоска – рано или поздно придется отпустить дивную красотку. Ведь именно так обычно происходит, когда загорелый, остриженный под ежик деревенщина в растянутой майке встречается с не ведающей смущения дерзкой сеульской гордячкой в туфлях с черным бантиком и белых кружевных носках. Скорее всего, это было недалеко от истины…

Тогда я действительно раздумывала о том, чтобы попробовать встать – хотя бы одной ногой – на дорогу его жизни. У меня возник соблазн использовать его в качестве крепкой опоры, которая положит конец моему сумасбродству. Как будто после слякотного двора снять грязные ботинки и, наступив на гладкий и ровный камень, одним махом вскочить на блестящий, чистый и сухой деревянный настил мару[5]. На что-то крепкое и надежное, как стрела, у которой есть верная цель… Признаться, все это манило, мне хотелось равновесия… Однако его улыбка выглядела чересчур робко. В глубине души я заподозрила притворство, но мне все равно хотелось верить его словам. Хотя нет, скорее всего, не так… Вероятно, я так хотела поверить, что изо всех сил пыталась убедить себя: «Ну давай же, в последний раз, в самый последний раз попробуй довериться…» Сказать по правде, я не была столь консервативна, чтобы считать проблемой его прошлые похождения, к тому же его «послужной список» никак не мог нанести мне ущерба, ведь вряд ли меня можно было назвать чистой и непорочной. Во время учебы во Франции у меня была связь с несколькими парнями, с каждым чуть более месяца. Так что я не имела ни малейшего повода корить его за то, что он бросил свою подругу, чьи разбитые костяшки на загрубелых руках совсем не гармонировали с ее лицом. Нет его вины и в том, что он собирается жениться на девушке, учившейся за границей так называемому искусству, по возвращении открывшей благодаря маминым связям персональную выставку и получившей место штатного преподавателя в одном из сеульских университетов, который финансировало наше семейство. На мой взгляд, его поведение нельзя было назвать странным или аморальным. В моем окружении все относились к браку подобным образом. Однако я не могла выйти за него.

Я в очередной раз убедилась в том, что не смогу пойти на этот шаг. Так же, как это было и с первым мужчиной, который наверняка запомнил меня рыдающей среди людского потока на перекрестке и кричавшей: «Уходи! Уходи и больше не появляйся в моей жизни!» Вместо: «Я так тебя люблю! Люблю больше всего на свете!»

Из-за разочарования, что опять не смогу заполучить подданство в королевстве, созданном моей семьей, я вновь стала напиваться до чертиков. Но не из-за той женщины. У несчастья всегда есть причина, а печаль возникает из-за несправедливости. Улицы переполнены несчастными людьми, бедными жертвами, и чья-то жалкая доля говорит лишь о том, что справедливость обошла его стороной. Если бы та женщина убила себя из-за его предательства – это всего лишь ее проблемы…

Если задуматься, обе мы мыслили весьма банально: нас объединяло желание встать на ноги, опираясь не на себя, а на мужчину.

– Я знаю… наша Юджон не та, кто умрет из-за ерунды, – сказала тетя и пригладила мне волосы.

– Тетя!..

– Что?

– Где ты так долго пропадала? После возвращения в Корею я несколько раз звонила в монастырь и никак не могла тебя застать.

– Да уж… Забегалась совсем… Прости. В качестве оправдания могу сказать: я думала, раз тебе перевалило за тридцать, то ты уже достаточно взрослая…

После ее извинений на душе заскребли кошки, ведь ей совершенно не за что было оправдываться. Напротив, это мне должно быть стыдно. За то, что даже после тридцати я все еще не взялась за ум. Однако, как всегда, я не могла это произнести. Слова вроде «прости», «спасибо» и «люблю» не могли слететь с моих губ в тот момент, когда они были жизненно необходимы; я бросала их только с сарказмом…

– Как ты постарела… До модели тебе, правда, и раньше было далеко, но прежде кожа на лице была упругой, а сейчас вся в морщинках… Совсем старушка.

Она засмеялась.

– С годами все стареют. На этом свете ничто не вечно… Когда-нибудь все мы… Умрем, – договорила она после значительной паузы, словно слово далось с трудом. – Так что не стоит торопиться… – сказала тетя Моника, вставая. После чего подошла к холодильнику, достала сок и выпила его. Видимо, ее мучила жажда – она опустошила всю баночку, вздохнула и посмотрела в окно. Я перевела взгляд: за стеклом перед моей кроватью виднелись беснующиеся на ветру ветви платана. «Ну давай же, сбрось! Сбрось их! Пусть летят на все четыре стороны…» – пронеслось в моей голове.

– Тетя… Я и не думала умирать! Просто было тоскливо и монотонно. Так все достало… Казалось, каждый новый день – лишь продолжение череды серых будней в унылом и пошлом мире. Вот так проживаешь бессмысленную вереницу дней, а потом, в итоге, как ты и сказала, умираешь. Мне хотелось всю свою жизнь выбросить на помойку! И крикнуть на весь свет: «Да, я – мусор! Я – неудачница! И абсолютно безнадежна!..»

Она пристально взглянула на меня. Как ни странно, я не разглядела никаких эмоций. Если честно, я всегда испытывала благоговейный страх перед таким отстраненным взглядом, и, как это обычно бывает, именно в этом страхе коренилось мое уважение к ней.

– Юджон! Послушай! Ты любила этого… как там… прокурора Кана? – осторожно спросила тетя.

Я прыснула.

– Этого деревенщину?

– Все же тебя это задело за живое…

Я промолчала.

– Может, ты передумаешь?

– Нет, я не смогла его простить… И еще, знаешь, я поняла, что это была не любовь. Ведь если любишь, сердце саднит от боли… А у меня не болело. Если любишь, желаешь счастья, пусть даже с другой… Однако я не испытывала ничего подобного. Не он был мне противен, но я себе, поскольку легко повелась на лживые декорации и доверилась… Мне было противно, что после пятнадцати лет бунтарства я вдруг захотела стать как все – как мои братья с их женами… И самое главное, мне было противно, потому что мое нежелание походить на других в конце концов меня подвело.