Николай Свечин - Кубанский огонь

• Название: Кубанский огонь
• Автор: Николай Свечин
• Жанр: Исторические детективы
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-114222-3

В январе 1911 года в Новороссийске ограбили банк. Более десятка вооруженных налетчиков ворвались внутрь, убили городового, похитили крупную сумму денег и ушли в горы, отстреливаясь от погони. Схватить их не удалось. Однако агентура сыскного отделения Екатеринодара выяснила, что к ограблению причастен черкес Кайтлесов. Арестованный бандит дал очень необычные показания. Бандой руководит некий Варивода. На руках у атамана имеется загадочное оружие – «Кубанский огонь», которое выстреливает зажигательные бомбы на большое расстояние. С помощью этого оружия Варивода планирует какой-то страшный теракт в столице Кубанской области. Опасность угрожает всему Екатеринодару…

---

На западе город ограничивала Кубань. Там находились пристани и дровяные склады.

«Панская» часть незаметно переходила в деловые кварталы города. От Старого базара и до памятника двухсотлетию Кубанского войска по улице Красной тянулись шикарные двух- и трехэтажные дома. Внизу помещались магазины, наверху – конторы, гостиницы, съемные квартиры. Войсковой Александро-Невский собор называли Белым за цвет его стен. Он был окружен зданиями, которые украсили бы и столицы: особняк Богарсуковых, «Гранд-Отель», гостиница «Центральная», мужская и женская гимназии, реальное училище. Правда, немного в стороне от Красной все как-то мельчало, но и там, на Екатерининской, Штабной, Графской улицах попадались красивые особняки, населенные богачами. Нувориши выкупали родовые земли у наследников прежних казачьих атаманов: Рашпиля, Бурсака, Котляревского, Вареника, Косолапа. И задавали тон в областном городе.

Самыми богатыми людьми оставались черкесогаи – братья Тарасовы и братья Богарсуковы. Очень выдвинулись мукомолы, такие как Дицман. Две его огромные паровые мельницы работали с утра до ночи, перемалывая урожайное кубанское зерно. Видную роль играли табаководы, но к ним у общества имелись нарекания. Табак разводили преимущественно греки и турки, на плантациях и фабриках работало много женщин и девочек, и случались неприятные истории.

Промышленность Екатеринодара составляли множество кирпичных и кожевенных заводов, а еще маслобойные, шубные, консервные и мыловаренные. Местность вниз по Кубани, за конно-артиллерийской батареей, так и называлась – Кожевенные заводы. Там же обжигали кирпич, а еще его делали за тюрьмой, вверх по реке.

В последние два года в городе появились новые баловни судьбы – нефтепромышленники. Открытие Майкопских месторождений обещало городу скачок вверх. С буровых тянули сюда нефтепровод, за садом Шика строили завод «Кубаноль», который должен был производить оборудование для нефтедобычи. Екатеринодар наводнили комиссионеры, среди которых было немало иностранцев. Цены на недвижимость взлетели до небес.

От Длинной улицы к северу начиналась третья часть города, самая новая и невзрачная. Нарядная Красная меняла название и становилась Ростовской. Несколько поперечных улиц были уставлены одноэтажными домами, лавками вместо шикарных магазинов и грязными постоялыми домами взамен гостиниц. Склады, мастерские, мельницы, небольшие заводы – одним словом, промышленная окраина. Заканчивалось все городским выгоном, который управа сдавала обывателям под выпас скотины. Дальше шли Хлебный рынок, ярмарочная площадь, лесные склады и скаковой круг. Еще севернее отвели место под вокзал будущей Черноморской железной дороги. За ним располагалась Чистяковская роща, второе после Городского сада излюбленное место гуляния местных.

Хлебный рынок был окружен длинными рядами ссыпок – балаганов и навесов, поставлявших зерно на мельницы или в вагоны железной дороги. Сюда от главного полотна проложили специальную ветку. Рынок с его огромными оборотами кормил множество людей. Дальше на запад располагалась бойня с ее антисанитарией. Севернее приютился городской ассенизационный обоз. Его сливной бак принимал нечистоты от частников по двадцать копеек за бочку. Канализации в Екатеринодаре не было, и выгребы приходилось чистить постоянно. Из бака по конно-железной дороге отбросы вывозили на поля, где их обезвреживали.

Слева от бойни помещались сразу шесть кладбищ: православное Всесвятское, военное, еврейское, татарское, караимское и холерное. Еще левее хозяйничали военные. Тут находились войсковые пороховые погреба, а за ними – казармы Самурского пехотного полка. На обрыве к Кубани стояла конно-артиллерийская батарея. Возле дороги на Ново-Мышастовскую опять виднелись казармы – здесь помещалась часть эскадронов Первого Екатеринодарского казачьего полка. Другая часть квартировала возле Городского сада.

В целом город производил противоречивое впечатление. Он словно распадался на несколько неравноценных частей. Конечно, так повсюду, но контраст между Дубинкой и кварталами вокруг Соборной площади был, пожалуй, чрезмерным. В городской думе заправляли лица торгово-промышленного сословия. Хозяева города все были из приезжих, многие здесь зарабатывали, но ничего не вкладывали. Те же главные богачи, армяне, украшали свою столицу Нахичевань-на-Дону, им было наплевать на Екатеринодар. В последнее время это стало меняться, и город сделался более чистым и лощеным. Но опять же лишь в центре. По Красной улице ездил электрический трамвай, но принадлежал он, как везде в России, бельгийцам. Им тоже было наплевать на город, техническое оснащение линий оставляло желать лучшего, вагоны ходили как попало. Открытые площадки вагонов закрывали вечно грязные нелепые занавески из грошового ситца. Днем трамваи возили людей, а по ночам – грузы между пристанями на реке и железнодорожным вокзалом. Утром в перепачканные вагоны опять набивались пассажиры и бранились.

Казаки станицы Пашковской неожиданно решили составить бельгийскому капиталу конкуренцию. И основали «Первое Русское товарищество моторно-электрического трамвая Екатеринодар – Пашковская». Туда принимали всех желающих, собрали некоторую сумму и начали тянуть ветку через Дубинку и Сады на восток. Казачий трамвай приводился в действие автомобильными керосиновыми моторами, а не электричеством. К 1912 году пашковцы обещали связать себя с областной столицей и завалить рынки своими товарами.

Рынки оставались не только бойкими местами торговли, но и гнойниками Екатеринодара. Старый базар окружали духаны, пивные, обжорки и постоялые дворы с дешевыми проститутками. Там и торговали, и нанимали рабочих. Поэтому толпы соискателей с утра занимали места на площади. Их сопровождали нищеброды, босяки и воры. В 1905 году толкучий и рабочий рынки перевели на Сенной базар, и вся чернь устремилась туда. Взвыли теперь уже обитатели тамошних улиц: Ярмарочной, Кузнечной, Рашпилевской. Не лучше обстояло дело и на Новом базаре. Там мясной и рыбный ряды располагались на прилавках, поставленных вдоль жилых домов. Во дворах селились восточные люди, питались они в грязных подпольных духанах. Кровь, кишки, отходы торговцы без церемоний бросали на землю; вонь стояла невообразимая.

Соответственно, и народ вокруг жил непритязательный. Газетчики много лет стыдили Тимофеева, владельца аптеки на Сенном базаре. Тот разрисовал витрину дурацкими картинками. Изобразил большие склянки с лекарствами, на которых было написано: «от живота», «от немочи», «от заразы». Позорище вызывало негодование у образованных горожан, но обитателям Сенной такая реклама нравилась… Дума давно мечтала замостить рынок и построить на площади кирпичные торговые ряды. Но продавцы тормозили все начинания.

Рынки были на первом плане и у городской полиции. На Старом базаре торговки из-под полы разливали «соточки»[20] и давали на закуску тарань. На Новом кормили шашлыком из неклейменной баранины. На Сенном толкали краденые вещи и угнанных лошадей.

Окраины также давали пищу для протоколов. Между рабочими с кирпичных заводов постоянно происходили драки с поножовщиной. Хулиганы с Покровки собирались на Атаманской площади, где стояли древние каменные бабы, и точили об них финки. Инородцы с левого берега на православные праздники напивались и бились друг с другом на кинжалах; особенно почему-то любили делать это на Пасху.

В это же время деловые круги обсуждали предполагаемый выкуп в казну Владикавказской железной дороги. Спорили о развитии телефонной сети: она была задумана на двести номеров, а их уже прицепили шестьсот, и связь постоянно от этого ломалась. Планировали ввести в городе уличное электрическое освещение, для чего управа купила триста двадцать дуговых фонарей. Когда началась нефтяная горячка, многие обогатились за счет перепродажи разведочных свидетельств, и деловики взяли в моду играть по-маленькой на лондонской бирже. Ждали постройки Черноморской железной дороги, пуска пашковского трамвая, открытия нефтепровода и перерабатывающих заводов, ввода «Кубаноля», роста урожайности пшеницы… Появились вагоны-рефрижераторы, и местные фрукты стали доезжать до столиц. Развивалось виноделие, улучшалось качество табака. Екатеринодар уверенно богател. Население его росло стремительно. За полвека численность жителей выросла в десять раз! И тут вдруг такой тревожный сигнал…

Глава 5 Начнем, благословясь!

Лыков сел в общей комнате сыскного отделения в девятом часу вечера и стал изучать материалы дознания. Кроме него присутствовали надзиратели Корж и Тимошенко, а чуть позже подошел городовой Вольский. Остальные были на обходах.

Екатеринодарское сыскное отделение третьего разряда занимало небольшой одноэтажный дом с садом и дворовыми постройками. Четыре окна по фасаду, и семь комнаток внутри, не считая служебных квартир начальника и городовых. В этих комнатах помещались и антропометрический кабинет, и картотека, и камера временного задержания. Самую большую занимала канцелярия. Задние комнаты выходили окнами в сад. Электричеством дом оснащен не был, горели керосиновые лампы, пахло табаком, оружейным маслом и чесночной колбасой. Убранство отделения выглядело непритязательно: давно не крашенные полы, стены с линялыми обоями, старая потрескавшаяся казенная мебель. Лишний раз статский советник убедился, как глупо ведет себя власть в вопросе уголовного сыска. Министр финансов Коковцов взял себе роль часового у денежного ящика и стоит на посту, никого не подпускает. Вот узкий ум! Когда-нибудь, когда уже будет поздно принимать меры, этот гусь спохватится. И найдет множество виновных, кроме, конечно же, себя…