Юрий Никитин - 2039

• Название: 2039
• Автор: Юрий Никитин
• Жанр: Социальная фантастика
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-111805-1

Все накормлены, болезни под корень, а медицина продлила жизнь. Еще не бессмертие, но жить молодыми и красивыми – да хоть тысячи лет! Остался последний шаг за грань сингулярности, но большинство во всем мире возжелало «остановить мгновение». Наконец-то на земле рай, живи и радуйся, а за порогом обещанного учеными Большого Перехода пугающая неизвестность. И потому случилось то, что должно было, мы же люди, а не арифмометры.

---

Он чуть повысил голос:

– Но содержится рекомендация расширить перечень! А это явное нарушение прав…

– Знаю, – подтвердил я. – Но расширить только для силовых структур городской полиции, учебных заведений…

– И даже дошкольных!

– До них руки дойдут не сразу, – ответил я успокаивающе. – Но вы правы, когда-то все придет к тотальному контролю. Хотя что плохого, если даже при отборе воспитателей в детский садик сразу отсеивать потенциальных садистов и педофилов? Не потом, а заранее?

Он сказал с нарастающим раздражением:

– Гарольд Анатольевич, вы же понимаете, это только песчинка!.. Тоталитарное господство растет стремительно, народ против нарушения личного пространства и приватности…

Я успел понять по его лицу, что сейчас закатит хорошо поставленным голосом лекцию насчет ужасов тоталитарного господства, поспешно сказал с подчеркнутым сочувствием:

– Всеволод Роландович, я полностью разделяю ваше негодование… Я еще тот конформист, однако же, если посмотреть по сторонам, сильно ли чувствуем засилье, простите за тавтологию, силовых структур?..

Он возразил с тем же негодованием:

– До поры до времени!

– Пока не совершим чего-то противозаконного? – уточнил я. – Я вот уверен, что для меня что есть этот тоталитарный контроль, что нет вовсе. Мне и раньше не нравилось, когда в социальных сетях кто-то прятался под ником, а вместо своего фото выставлял на аватару кошечку или попугайчика. Это вообще гадко!.. Я таких изначально не принимал во френды и, когда запретили выходить в сеть анонимно, только одобрил этот «драконовский и бесчеловечный запрет». Нефиг срать под никами, а при встрече улыбаться и говорить комплименты!

Дверь распахнулась, в кабинет вошла Диана с подносом в обеих руках, светски улыбнулась.

Краснокутский вскочил, поклонился и стоял, пока она переставляла на стол чашки и большую расписную под старину тарелку со сдобным печеньем, рекомендованным Всемирной Ассоциацией Диетологов.

– Приятного аппетита, – почти пропела Диана таким милым голосом, что в моем мохнатом сердце закопошилось нечто древнее и хтоническое, таинственно улыбнулась гостю и скромно вышла, не двигая ягодицами и как бы по-тургеневски стараясь не привлекать к себе внимания.

Краснокутский опустился в кресло, сразу сказал строго:

– Сейчас другое дело. Люди боятся раскрывать личные данные.

Я взял свою чашку, настоящей старинной работы, а не под старину, он должен оценить, что не рвусь в будущее, бездумно уничтожая все старое на пути, хотя на самом деле мне вся старина пофиг, прошлое не изменить, а вот будущее будет таким, каким сделаем, что здорово, но в то же время и тревожно, не такие уж мы и великие мастера.

– Почему я не боюсь? – спросил я. – Может быть, из-за такого пустяка, что не ворую, не убиваю, не насилую?.. И даже не подличаю под множеством ников?

Глава 10

Он задержал чашку в ладонях, словно оценивая встроенными в коже сенсорами ее подлинность.

– Наше правительство, – сказал он, повышая голос, – кровно заинтересовано, чтобы все было под его контролем! А это противоречит нравственным законам…

– Любое заинтересовано, – напомнил я.

– На Западе общественность не позволяет…

Он сделал наконец первый глоток, сенсоры явно сказали ему, что чашке в самом деле полтора века, приятно, жаль только, такие мелочи не повлияют на его позицию, разве что их наберется вагон и маленькая тележка.

Я развел руками.

– Но как резко забуксовал Запад из-за этого «не позвалям!». Даже Иран обогнал в высоких технологиях, кто бы мог подумать?.. Нужно вовремя менять коней демократии на автократичных. Это всего лишь метод повышения скорости на финишной прямой, все оправданно…

– Финишной прямой к чему? – уточнил он. – Кстати, хороший кофе. Марка «Эда Медера»?

– Она самая, – подтвердил я. – Старая фирма с хорошей устоявшейся репутацией.

Он сделал глоток, прислушался к ощущениям, но произнес все тем же напористо-наступательным тоном:

– Общественность, чье мнение выражаем, уже не просто встревожена, а разъярена!.. И готова к действиям. Кое-где уже произошли нежелательные эксцессы…

Я пробормотал:

– Намекаете на захват власти на Урале?.. Это уже не просто эксцесс, а уголовно наказуемое вообще-то…

– Цветочки, – сообщил он зловещим тоном. – Вот-вот такое по всей стране!.. А всю не накажешь. Потому нужно срочно менять курс, чтобы простой народ, которому мы служим, успокоился. Иначе рухнем в кровавое средневековье! Разве вы этого хотите?

– Как и вы, – ответил я. – Никто не жаждет резни… кроме простого и очень даже простого народа. Этих простейших, я бы сказал!.. Однако я полагаю, что стоит отдать часть своих личных свобод, хоть и не хочется, за безопасный мир. Вы же видите, насколько все ужесточилось! Ярость и недовольство копились слишком долго… А тоталитарный контроль дает безопасность.

– Нет, – отрезал он упрямо. – Ценности демократии и личная свобода превыше всего!

Я смолчал. Когда на твои «дважды два четыре» отвечают лозунгами, спорить как-то нелепо. Хотя лозунги правильные, но политика управления обществом должна быть гибкой. Длинные промежутки времени – демократия, короткие рывки – тоталитаризм и ограничение свобод.

Он счел мое молчание за колебание, произнес с мягким укором:

– Простые люди всегда были в центре внимания культуры!

– Не совсем так, – напомнил я мягко, не желая тыкать носом в очевидное. – Все века и даже тысячелетия писали, говорили и рисовали только великих правителей, полководцев, ученых, писателей! И даже ставили им памятники и статуи. О простом человеке впервые заговорил то ли Достоевский, то ли еще кто-то в его время… Так что это мы традиционалисты, Всеволод Роландович!.. Мир все-таки развивают и двигают личности…

– Но вы забыли о нуждах простого человека!

– Он был простым, – ответил я с неохотой, – а сейчас вообще простейший… Да, уже простейший. Бесплатные блага развратили этого простого и даже очень простого, опустив ниже плинтуса… Кто думал, что благородная идея бесплатного базового дохода подействует так развращающе! Им мало всех удобств, хотят еще и указывать всему миру, как жить и на каком боку лежать на диване.

– На диване? – отпарировал он. – А кто на улицах с протестами?

– С протестами, – согласился я. – А создавать что-то могут? Или только ломать, жечь и бить витрины?.. Лучше бы лежали. Они даже не понимают, что такое мирный протест!.. Это если бы учителя вышли со своими требованиями или медработники, протест был бы мирным и ни одна витрина бы не пострадала.

Он поморщился.

– Простой народ иногда перебарщивает.

– Иногда? – уточнил я. – А когда начнутся массовые поджоги и убийства, остановить сумеете?

– Не начнутся, – заверил он. – Они же люди!

– В том и дело, – согласился я, – всего лишь люди. А люди хищники, сдерживаемые лишь законами и воспитанием. А тех, что уже на улицах, что-то сдерживает?.. Или только объединяет в хищные стаи?

Он допил кофе, тяжело вздохнул; я видел, как ему нелегко вести со мной разговор, понимая правоту и моей позиции, однако будучи старше и опытнее, чаще бывал бит жизнью и обстоятельствами, успел повидать черных лебедей.

– Дорогой Гарольд Анатольевич, – сказал он, впервые обращаясь ко мне так доверительно, – вы должны остановиться. Нет, не совсем! Я не призываю остановить мгновение насовсем, это тупик, застой и деградация, понимаю. Но снизить скорость прогресса в ваших силах. У вас лично влияния намного больше, чем вы думаете! Нужно успокоить народ. Дать ему то счастье, которое требует и жаждет. Хотя бы на одно-два поколения!

– Ого, – сказал я.

– Это нужно, – сказал он настойчиво. – Вы же футуролог, разве не чувствуете, вторая волна протеста будет мощнее! Даже я это вижу. Если народ в слепой ярости победит, цивилизацию отшвырнет в Средние века! Народ этого не понимает, но мы же видим, что будет?

– А разве мы не народ? – ответил я. – Сейчас общество расколото на полезников и бесполезников.

– Гарольд, – произнес он с укором, – это же оскорбительно…

– Мы не на трибуне, – напомнил я. – Это так, мое частное мнение, можно занести в минус репутации.

– Уже занесено, – ответил он со вздохом. – У вас на той чаше весов столько тяжелых проступков, что даже не знаю, как тросики не оборвались.

Его тон становился все доверительнее, даже амикошонское обращение по имени не царапнуло слух, все-таки на этом уровне знакомства предпочтительнее обращаться друг к другу по имени-отчеству, но здесь он изо всех сил старается сблизиться, как бы опуская, что для сближения нужно хотение двух сторон, а для разрыва достаточно желания одной.

– Всеволод Роландович, – сказал я, – думаете, мне не обидно, что мою любимую Европу, совсем недавний локомотив науки и хай-тека, обогнали десятки стран, которых и на карте не сразу найдешь!.. Европа слишком заигралась в демократию.