Люси Эдлингтон - Алая лента

• Название: Алая лента
• Автор: Люси Эдлингтон
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-100181-0

«Алая лента» – лучший молодежный роман о Холокосте, который я когда-либо читал». Роберт Иглстоун, профессор Института Холокоста при Лондонском университете. Четырем разным девушкам было суждено встретиться на границе жизни и смерти, в концлагере Аушвиц-Биркенау. Элла – целеустремленная талантливая юная портниха, которой удается благодаря своему мастерству выживать в лагере. Она шьет великолепные наряды для тех, кто ежечасно обрекает на смерть сотни тысяч безвинных людей. Девушка нашла убежище от беспощадной реальности в мире шелка, ножниц и булавок. Здесь одно-единственное платье может решить ее судьбу, даровав жизнь или, наоборот, ее отняв. Роза – нежная сказочница и фантазерка. Девушка всегда готова поделиться своей скудной порцией еды с тем, кому она нужнее, и не боится наказания за помощь другим заключенным. Марта – привилегированная заключенная, управляющая швейной мастерской. Она пойдет на все, чтобы остаться в живых. Карла – одна из надзирательниц, для кого заключенные шьют платья. Им никогда не бывать подругами, да и не каждой суждено выжить в Биркенау. Можно только подарить надежду, символом которой станет алая лента, украденная однажды из тюремного ателье…

---

…и вместо этого получила приказ натереть пол в примерочной.

– Я думала, что меня взяли сюда портнихой, а не уборщицей, – ответила я.

Удар был таким стремительным, что мне не удалось увернуться. Жесткая ладонь хлестнула по лицу с той стороны, где еще не было синяков. Это было так неожиданно, что я автоматически вскинула вверх руку, чтобы дать отпор, но вовремя остановилась.

Глаза Марты сверкнули, как будто она поняла мое намерение. Она хотела показать мне, кто здесь главный. Хорошо. Она.

Я умылась, надела коричневый комбинезон и собрала все необходимое для натирки полов. Я заметила, что Розы не было за гладильной доской. Интересно, что с ней случилось? Скорее всего, она слишком слаба для жизни здесь. Такие, как она, очень милы, но бесхребетны. Конечно, ко мне это не относится. Я здесь не для того, чтобы заводить новые знакомства.

Я открыла дверь примерочной и застыла на пороге, разинув рот от удивления. В Биркенау все было так серо и голо, что я успела забыть, как может выглядеть хорошо обставленная комната.

Прелестные абажуры ламп, а не просто голые лампочки в проволочных клетках. В одном углу комнаты стояло кресло. Настоящее кресло с тесьмой и пухленькой зеленой-зеленой подушкой! Будь я кошкой, свернулась бы на нем и спала до тех пор, пока кто-нибудь не поставит рядом блюдце сливок.

Красивые хлопковые шторы закрывали вид из окна. Бетонные стены покрывали бумажные обои с узором из ярких пионов. В центре комнаты располагался невысокий помост для примерки, а вокруг него – настоящие плетеные коврики и выстроившиеся в ряд портновские манекены.

Но сильнее всего меня поразило зеркало.

Это было фантастическое наклонное зеркало в полный рост. Его белую раму украшали позолоченные узоры. Такое зеркало могло бы стоять в примерочной лучшего дома моды. Я сразу же представила себя прогуливающейся по мягким коврам, оценивающей, как мое платье смотрится на очередной покупательнице – безумно богатой. Конечно, у меня есть список таких покупателей, записывающихся в очередь ожидания. Вокруг снуют работницы, спешат выполнить любое мое распоряжение. И чашечки чая на серебряных подносах, розовые пирожные, крошечные, воздушные, покрытые сахарной пудрой…

– Привет, Элла…

Этот голос обрывает мои мечты. Повернувшись, я вижу в зеркале собственное отражение. Что за чучело! Уродливая одежда, дурацкая обувь, опухшее лицо. А из модных аксессуаров только фланелевые варежки, желтая половая тряпка и жестянка с воском для полировки. Рядом со мной в отражении стояла Белка, Роза держала в руках ведро с горячей водой. Ее рукава были подвернуты, а изящные руки покраснели.

– Я мою окна! – сказала она восхищенно, как будто получала от этого истинное удовольствие. – Только не достаю до верха.

Роза действительно была крошечной, а я настолько высокой, что как раз могла сойти за шестнадцатилетнюю. Высокой, но не фигуристой. Даже до того, как нас перевели на мышиный паек, мне был велик даже самый маленький лиф, а школьные юбки так и норовили соскользнуть с прямых и узких бедер. Хотя я ела, ела и ела. Бабушка успокаивала меня: «Подожди, пока тебе стукнет сорок, тогда посмотрим, будешь ли жаловаться на худобу. Я в этом возрасте раздобрела».

Сорокалетних и старше в Биркенау было мало, а те, что мне встретились, выглядели на восемьдесят.

Молодые были крепче, жили дольше. Молодые, но не слишком юные. Не младше шестнадцати – о чем мне напомнила вчера Роза. Иначе…

И тут я забыла и о Розе, и об остальном. Потому что увидела кучу модных журналов на столике. «Мир моды» и «Модный календарь». Те самые, что продаются в лавке у дома. Продавщица – похожая на маленького нервного хомячка женщина с большими золотыми серьгами – всегда оставляет по одному номеру каждого журнала для нас с бабушкой.

Дома мы часами разглядываем страницу за страницей, забывая о войне.

«По-моему, швы здесь расположены слишком близко друг к другу», – говорит бабушка, протягивая фотографию. Или: «Эти карманы перенести бы на то платье, и красота!»

А иногда мы с ней дружно хором вскрикиваем: «Какой чудовищный цвет!» или «До чего роскошный костюмчик!»

Потом бабушка обычно варит кофе – не такой крепкий, как она делает дедушке, – и наливает в маленькие чашечки, добавляя в свою немного зеленой жидкости из матовой бутылочки и поясняет – для бодрости.

Капли воды упали на обложки журналов. Это Роза пыталась дотянуться до верхних окон, балансируя с ведром воды на ручке кресла.

– Прости! – пролепетала она.

«Прости» на хлеб не намажешь», – говорит бабушка.

– Я могла бы…

– Правда? Спасибо! – Роза спрыгнула и передала мне ведро.

Я собиралась сказать, что могла бы подержать кресло, чтобы оно не шаталось, но Роза подумала, что я предлагаю вымыть окно за нее. Меньше всего мне хотелось видеть то, что находится по ту сторону этого убежища. Мне и так было известно, что там я не увижу ни клочка зелени. Только одни сторожевые вышки, как аисты вдоль заборов из колючей проволоки. И печи. Дым из труб.

Когда закончила, Роза с улыбкой поблагодарила меня. Я пожала плечами и пошла поднимать коврики, продолжая думать о чудесных фотографиях из «Модного календаря». Я уже успела придумать столько новых идей для платьев благодаря им! Позволит ли мне Марта вновь взяться за шитье, если я до блеска натру полы в примерочной? Это было мое самое любимое занятие на свете. И кроме того, за качественный труд можно было получить награду. Я поступила так глупо вчера, не взяв тот кусок хлеба. Уборка может помочь мне вернуться к шитью и получить еду. Отлично.

Я опустилась на колени и начала натирать пол. Вскоре я приспособилась – на руках рукавицы, делаешь круговое движение правой рукой, затем левой рукой и так далее.

– Ты делаешь неправильно, – сказала Роза, отставляя свое ведро в сторону.

Ее хорошо – слишком хорошо – поставленный голос вызвал замешательство. Она специально обращает внимание всех на свое великосветское произношение, чтобы на ее фоне мы все чувствовали себя деревенщинами, так?

– Откуда ты знаешь, как убираться? – хмуро посмотрела я на Розу. – Мне казалось, ты графиня, разве у таких нет армии слуг для натирки полов в особняках?

– Не армия, конечно, но достаточно много.

– Все-таки богачка?

– Была.

– Повезло.

Она развела руками, словно говоря: «Посмотри, как повезло».

– И все же о том, как нужно натирать полы, я знаю лучше, чем ты. Смотри.

Она скинула свою дурацкую разномастную обувь и надела варежки… себе на ноги. Покачивая бедрами, словно исполняла танцевальное движение шимми[2], прошлась влево, прошлась вправо. Она щелкнула пальцами и начала напевать. Я узнала мелодию! Бабушка часто мурлыкает ее за шитьем, мягко постукивая в такт тапочками.

– Роза! А если кто услышит?

Она хихикнула, и я не смогла сдержать ответного смешка. А затем Роза вдруг сорвалась с места и понеслась по полу, словно фигуристка по льду, – по кругу возле подиума и зеркала к тому месту, где я все еще стояла на коленях с рукавицами в руках.

– Могу я пригласить вас на танец? – спросила она и изящно, по-королевски, поклонилась.

– Ты с ума сошла? – прошептала я.

Она пожала своими маленькими беличьими плечиками.

– Скорее я самый здравомыслящий человек в этом месте, дорогая. Как насчет вальса?

Вальс? Здесь?

Роза выглядела такой смелой и озорной в этот момент, что я не смогла устоять. Я сделала вид, что обдумываю ее предложение, встала на ноги и грациозно протянула руку. Во всяком случае, хотелось думать, что грациозно. По примеру Розы я натянула варежки на ноги, и мы понеслись в танце, напевая и смеясь. Как принцессы из волшебной сказки! Как очаровательные богини в шикарном ночном клубе! Как королевы на конкурсе красоты!

А еще как две обычные девчонки, простые девчонки. Нас поймали.

Раздались шаги на гравийной дорожке перед входной дверью, и на пороге появилась женщина с таким плоским лицом, что на нем, как на холсте, можно было писать. Мы с Розой замерли, словно заколдованные. Просить прощения было поздно. Бежать тоже. Это была покупательница.

Она была высокой, с густыми, соломенного цвета волосами и пухлыми губами. У нее был тяжелый шаг. Ее сапоги оставили отпечаток подошв на только что натертом полу. От этого шага задрожали стеклянные капли абажуров. Острым, как игла, которой бабочек прибивают к картону, взглядом она приковала нас к стене. Бросила на столик перчатки, на кресло положила шляпку, хлыст прислонила к стене.

В этой концентрационной тюрьме мы были невинными жертвами, с которыми обращались как с преступниками.

И одна из надзирательниц сейчас стояла перед нами.

* * *

Я всегда мечтала о собственном модном ателье. В том возрасте, когда другие дети играли во дворе или делали домашнее задание, я все свободное время проводила сидя на полу, поджав под себя ноги, в бабушкиной ткацкой комнате и шила маленькие копии платьев, которые она изготавливала. В воображаемую примерочную приходили мои куклы и начинали обсуждать модные фасоны (я сама говорила за них разными голосами), а потом позировали в сшитых мной платьях.