Дмитрий Могилевцев - Земля вечной войны

• Название: Земля вечной войны
• Автор: Дмитрий Могилевцев
• Издательство: Крылов
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-9717-0066-9

Молодой художник Юс попал под колпак спецслужб и превратился в объект медицинских экспериментов. Сумев бежать, он ищет спасения на Памире, не подозревая, во что превратился этот край за годы смуты. Местный криминалитет, вспомнивший «славные» традиции басмаческих банд, живет по правилам Ясы — своду законов, составленному Чингисханом. В Ферганской долине теперь быстро проявляются глубоко скрытые качества души. Человек, ступивший на землю вечной войны, может стать великим завоевателем, или святым, или безумцем, одержимым злым ифритом. Невозможно только одно — уклониться от смертельной схватки.

---

— Ну, и какое мне до этого дело? — осведомился менеджер, закуривая очередную сигарету.

— Мне деньги нужны, — сказал Юс. — А вы мне не выдали еще за позапрошлую работу, за рекламу.

— Ты не понял? Мы из-за тебя чуть не въехали на три косаря. Катись-ка ты отсюда, — менеджер, глядя в потолок, сложил губы сердечком и выпустил изящное дымное кольцо.

— Но ведь не въехали же, — терпеливо объяснил Юс. — Я ведь раньше сколько делал, и авральных. И все проходило. А сейчас со мной неприятности, а вы мне мое заплатить не хотите. И ведь много. Нехорошо это.

— Слушай, чел, твои проблемы — это твои проблемы. Не надо делать их нашими. Ты понял? Не надо. Иначе проблем у тебя прибавится.

— Гнида. А ты ведь гнида, — сказал Юс. — И к тому же вор.

— Слушай, ты, кретин, — процедил менеджер, приподымаясь с кресла. Он был на голову выше Юса и весил на тридцать килограммов больше. Юс подумал: сейчас возьмет за шкирку и выкинет на улицу — как того пьяного третьекурсника, пришедшего после Татьяниного дня жаловаться на недоплату. И вдруг, неожиданно для самого себя, ткнул менеджера кулаком в нос. Менеджер качнулся назад, перевернул задом кресло и шлепнулся на пол. Схватился за нос. Из-под ладони побежала вишневая струйка.

— Ах ты… да ты… — выдавил наконец.

— Еще? Я могу еще, — заверил Юс, безмятежно улыбаясь и потихоньку обходя стол.

— Кретин, — всхлипнул менеджер и, вскочив, проворно убежал в другую комнату. Дверь за ним щелкнула замком. Юс рассеянно посмотрел на свой кулак. На костяшке пальца, чуть сбоку, отслоился лоскуток кожи. Должно быть, о кольцо ободрал. И все. И даже боли в руке никакой. Почти ничего ведь не почувствовалось. Будто в резину. Или в песок. И ощущение — физическая, физиологическая даже радость. Словно смог наконец помочиться после долгого скучного фуршета. Или извергнуть семя после того, как полчаса елозил рукой в штанах, глядя на блеклую красотку размером восемьсот на шестьсот пикселей. Юс расхохотался.

Назавтра, проголодавшись почти до безумия, он пришел в Академию — на третий этаж, к керамистам. Таня делала эскиз. Юс подошел сзади, глядя, как она уверенными скупыми штрихами набрасывала контуры. Она была такая маленькая, ладно слаженная, крепенькая, полнорукая, в старой перепачканной глиной блузке, открывавшей теплый золотистый пушок на шее и родинку — округлую, темно-кофейную бусину. Юс наклонился — и коснулся ее губами.

— Ой, — сказала Таня, выронив карандаш, оглянулась. — Ты меня напугал!

— Привет, Таюта, — хрипло выговорил Юс. — Извини.

— Какой ты… дай посмотрю на тебя, — Таня отошла на два шага. Покачала головой. — Болит?

— Уже нет. Почти. У тебя… бутерброды есть?

— Да… Я, правда, не запекла их сегодня. С сыром есть, и с яйцом и помидорами пара. Вон, на столе. Давай я тебе чаю сделаю.

— Сделай, — согласился Юс, сдирая промасленную бумагу с бутербродов. Оба с яйцом он запихал в рот тотчас же, с ветчиной решил оставить на чай. Но вдруг обнаружил, что запихивает в рот и его.

— Ты давно не ел? — спросила Таня.

— … У… не-а, — ответил Юс, прожевав. — Я ел. Много ел. Но я постоянно хочу. Будто жжет внутри.

— Они тебя били? Сильно? Да нет, не нужно говорить, — она коснулась пальцами его лица. Губ, шрама через щеку. Носа.

— Я теперь соплю кривовато, — сказал Юс. — Криво срослось.

— Как это?

— Сапогом. Вместе с парой передних зубов.

— Юс, — сказал Таня. — Юс, Юс, боже мой, Юс.

— Ну, не нужно, — прошептал Юс, гладя ее волосы, — не нужно. Смотри, чай закипел. Давай чай заварю.

— Я сама… только у меня ничего нету больше. Сахар вот только. Он старый, в комках. Но его можно колоть ножом и есть вприкуску. Юс, так ты где сейчас?

— Дома. В общаге.

— И как там… все нормально?

— А чего там может быть?

— Юс, сюда приходили и спрашивали про тебя. И в деканат, и ребят расспрашивали. И ко мне приходил — скользкий такой тип с рыбьими глазами. Говорил обиняками. Что ты натворил, Юс?

— Меня взяли, когда на Площади стрельба была. Ты знаешь, наверное.

— Да, знаю. Я читала. Про нее много писали. Тогда министра застрелили. Главу МВД. Очень много тут всего было. Проверяли всех.

— Министра. Надо же. Меня тоже — проверяли. Ногами и руками, — Юс усмехнулся. — … Я тогда на Площади был. Писал. Я не убежал. Видел, как машина взорвалась. Как омоновцы стали всех подряд хватать, кто рядом случился. Как били и топтали, и волокли. И не убежал. А потом начали бить и топтать меня. Я в их больнице три недели лежал.

— А я думала… тот тип расспрашивал, любишь ли ты драться, дрался ли. Я думала, ты с омоновцами дрался. Им ведь там тоже досталось. Писали: раненые были, и пришлось вызывать подмогу.

— Я не дрался. Я писал, — сказал Юс. — На Площади. Я не убежал, — куда мне было оттуда?

— Мне сегодня Ирка сказала, — ты Семенова вчера избил. Будто ты ворвался и деньги стал у него ни с того ни с сего требовать.

— Да не избивал я его. Тыкнул раз по сопатке. Он не заплатил мне за рекламу. Помнишь, ты еще советовала ручку пририсовать? Я две недели корячился. А эта сволочь…

— К нему тоже приходили. Ирка говорила. А у него вся бухгалтерия — левая. А он тебе столько платил.

— Знаешь, не похож он был на запуганного.

— Зря ты его все-таки. Подумаешь, не заплатил. Тебя же знают. Пошел хоть бы к нашему Сене. Он за хороший дизайн не скупится. Давай я налью тебе. Вот, и чашка твоя всегдашняя.

— … Хороший чай. Ты, я вижу, снова «Ахмад» стала покупать.

— Я две раковины продала.

— А мне теперь и продавать нечего. Ни Сене, ни кому-то еще. Теперь я не могу писать. Я и спать нормально не могу. Со мной во сне… говорят. А днем я хочу есть. Все время. Мне страшно, Таюта. Они следят за мной. Они меня не просто так выпустили.

— Юс, ну зачем за тобой следить, ты подумай? Ну даже если ты и полез драться с ОМОНом, так не ты ж первый.

— Я не лез драться с ОМОНом.

— Ну, тем более. Ну, судили бы за хулиганство. А так это им бояться нужно, чтобы ты в суд на них не подал.

— Ох, Таюта. В суд. У нас. Там стреляли. Там людей бросали в кузов. Как поленья. А ты — в суд.

— А ты отдохни. Отдохни, и все пройдет. Отъешься как следует и снова начнешь рисовать. А шрам тебя не портит. У тебя вид теперь как у старого волка. Мой брат мечтал в детстве о шраме, даже как-то сам себе щеку порезал.

— Отдохнуть… ты не представляешь, как это. Если б мог, я б вообще не спал. Если б меня кто-нибудь утром увидел, побежал бы в психушку звонить. Мне лучше, только когда ем. Ты не представляешь, сколько я ем. Я весь день ем. Я ничего не могу. Я только ем. Я все деньги проел, и ничего больше не могу.

— Быть может, тебе бы стоило к врачу?

— К врачу? Да лучше повешусь, что угодно с собой сделаю, чем опять в ту больницу. Ты лежишь и ничего не можешь, а они…

— Сахару еще возьми, — сказала Таня. — А вот, я вспомнила еще, у меня пара конфет в сумочке. Вот.

— Спасибо.

— Тебе еще налить?

— Налей.

— Вкусные конфеты. Знаешь, за последнюю неделю я четыре кило сахару съел. И с чаем, и просто ложками. Хлебом заедал.

— Ты толстым не выглядишь. На тебе штаны едва держатся.

— Сам не знаю, куда все девается. Проходит насквозь.

— … А я придумала, — сказала Таня, отставив чашку. — Тебе уехать нужно. В горы. Езжай куда-нибудь — на Кавказ, а лучше на Алтай или в Азию «еще какую-нибудь. Посидишь там на турбазе или в палатке пару месяцев, без людей, в горном лесу — может, и писать снова начнешь. Как Рокуэлл Кент.

— В горы? — Юс усмехнулся. — К лесам и горам, и бурным потокам пришли, и увидели, и восхитились силой и славой Божьей, и позабыли о себе.

— Не ерничай. Я серьезно. Тебя же здесь ничего не держит. И с аспирантурой твоей ничего не случится.

— В горы. К форме поверхности, поставленной на попа. … Я б с радостью. Да вот только ноги едва носят. И жру все время. С такими темпами недельный запас на телеге не увезти, не то что на спину навьючить.

— Да зачем тебе выкладываться-то, лезть далеко? Заедешь, проползешь какой-нибудь единичкой в безлюдную долину и станешь. У озера. Горного. Представляешь, рассвет над вершинами? … Если снаряжения нету и сублиматов всяких, я тебе принесу. И палатку новую, легкую, не как твоя. Брат в этом году никуда не собирается. У него пополнение в семействе должно быть. Второе уже. Я все тебе принесу: и пуховку его, и ботинки. И деньги. … У меня есть, я много за последний месяц получила.

— Не стоит, — сказал Юс вяло.

— Стоит, стоит, — сказала Таня убежденно. — А то, не ровен час, с голоду помрешь, переевши. А пока, — она покопалась в сумочке, достала сложенную пополам купюру, — на вот это. Я сейчас к брату поеду. Ты завтра часам к десяти подходи сюда. А не подойдешь, я сама в общагу приду. Договорились?

— Договорились, — ответил Юс, пряча деньги в карман.

До вечера Юс ел еще трижды. Оставшиеся деньги поделил пополам. На одну половину купил хлеба и ливерной колбасы, а вторую потратил на билет в кино, на шумный американский боевик, со стрельбой и взрывами, шедший на последнем сеансе в «Мире». На стрельбу и взрывы Юс смотрел с удовольствием, подкрепляясь по ходу дела колбасой. Прочные шкурки сплевывал в пакетик. С хлебом вышел казус. В темноте Юс вытянул батон, упакованный в тонкую прочную пленку, и долго не мог понять, почему никак не откусывается.