Екатерина Кронгауз - Так вышло: 29 вопросов новой этики и морали

• Название: Так вышло: 29 вопросов новой этики и морали
• Автор: Екатерина Кронгауз
• Жанр: Философия
• Год: 2020
• ISBN: 9978-5-9614-3993-9

В современном мире невозможно однажды решить для себя, что добро, а что зло, и прожить с этими представлениями всю жизнь. Все вокруг нас постоянно меняется – новые компьютерные технологии и научные открытия вызывают этические вопросы, которые нам приходится решать снова и снова, а ценности, когда-то признаваемые всеми, критикуются и ставятся под сомнение. Чтобы выработать свою позицию, понять, что стоит за чужой, и не возненавидеть друг друга, Андрей Бабицкий и Екатерина Кронгауз уже 3 года каждую неделю обсуждают новости и этические вопросы, которые они перед нами ставят. Из 29 таких разговоров и сложилась эта книга.

---

Катя: Ридли Скотт честно говорит, что боится за свой фильм – вдруг после скандала он провалится в прокате. Но ведь в сериале «Карточный домик», откуда Кевина Спейси тоже выгнали, он играет как раз ужасного человека, который, например, использует свое положение, чтобы спать с охранником. Можно было снять последний сезон с учетом новой информации – может быть, о том, как все ужасы перестают быть тайной, случается дикий скандал, импичмент или, наоборот, герой опять всех обманывает и злодейство побеждает. Мне это было бы интересно. Я люблю наблюдать за человеком, с которым что-то такое произошло. Происходит это, правда, не только с ним. Стендап-комика Луи Си Кея обвинили в том, что он мастурбировал перед женщинами, которые не хотели этого видеть. А ведь большая часть творчества Луи Си Кея построена на том, что он все время мастурбирует. Ну, помимо тех мест, где он шутит про евреев, холокост и геев.

А: Если бы мы внимательно смотрели шоу Луи Си Кея, мы бы уже поняли, что это человек, который мастурбирует в неожиданных местах, что его творчество – естественное продолжение его недостатков и достоинств.

К: В таком случае, у меня есть вопрос про Кевина Спейси – он хороший актер или так играет потому, что сам не чужд злодейства и негодяйства? Непонятно, что должно было для нас как для зрителей измениться после того, как мы все это узнали.

А: Все признают, что, например, у режиссера-документалиста есть абсолютное право снять фильм про какого-нибудь африканского диктатора. Посадить его в кадр, взять у него интервью и так далее, притом что и режиссер знает, и все знают, что это ужасный человек. Африканского диктатора позвать в фильм можно, а Спейси – нет, хотя, в принципе, грань между героем документального фильма и актером игрового кино довольно условна.

К: Между прочим, на твою аналогию с африканским диктатором можно посмотреть и по-другому – все преступления, в которых обвиняют Спейси, Луи Си Кея и даже Харви Вайнштейна (когда его не обвиняют в прямом насилии), связаны с властью. Властью, доставшейся им благодаря кино, карьере. Запрещая им снимать и сниматься, мы хотим отнять у них эту власть. И что нами движет? Месть или желание предотвратить преступление? Мы хотим их наказать или остановить?

А: В данном случае, мне кажется, это декларация – больше мы не будем терпеть такое поведение. Мы готовы бороться всеми средствами. Мы порушим карьеру всем, кому можем. Иногда справедливо, иногда не очень, иногда совсем несправедливо, но зато это гарантирует, что все продюсеры, великие актеры и стендап-комики в следующий раз пять раз подумают, прежде чем к кому-нибудь приставать.

К: И Вайнштейн, и Спейси объявили, что их поведение – результат некой зависимости, и отправились в реабилитационную клинику с ней бороться. Если это действительно зависимость, то, лишая их власти, мы их не остановим. А если мы хотим им отомстить, воспримут ли они это как наказание? Когда мы с тобой говорили про Харви Вайнштейна, ты сказал, что самым ужасным наказанием для него было бы несколько дней подряд перед камерой обсуждать со своими жертвами, что он сделал. Такого можно было бы придумать много. Да и институт общественных работ хорошо развит в США. Вычеркнув Спейси из фильма, наказываем ли мы его?

А: Эта процедура вообще-то не очень продумана. Тут есть коммуникативный провал, потому что люди, которые обвиняют Спейси, могли бы с ним поговорить. И Спейси мог бы с ними поговорить. Возможно, тогда бы не было никакого скандала. Скандал возникает не от того, что Спейси пересек какую-то черту, а от того, что он пересек ее и делает вид, что этого не было. Тем более что Вайнштейн, судя по всему, выстроил целую систему для удовлетворения своих наклонностей, а история Спейси больше похожа на историю человека, который плохо себя контролирует.

К: Луи Си Кей перед всеми извинился. Даже пошел на опережение – сразу все признал, не отмалчивался. А его постигла та же участь. Более того, в разных американских изданиях пишут, что его вообще нужно вычеркнуть из истории стендапа. Если уж пересматривать историю, тогда уж не только в кино, но и в других видах искусства. Вот Дали, говорят, бил жену. Какое влияние подлость или преступление оказывает на восприятие искусства?

А: А какое влияние подлость или преступление оказывает на любую профессиональную деятельность? В том-то и дело, что у искусства есть некий флер, как будто это необычная профессиональная деятельность. Тебя же не очень интересует, чем занимается твой сантехник, когда он не на работе? Предполагается, что если человек приходит с разводным ключом, то не важно, какое у него прошлое, а если залезает тебе в душу, то важно.

К: Можно в начале фильма писать, что главную роль исполнил человек, осужденный за сексуальное насилие, или психопат, или человек, ушедший от налогов. Да и потом, как-то эти обвиненные должны дальше жить. Если у них есть талант, почему его не использовать? Мы так много бьемся за адаптацию осужденных и заключенных, но почему-то хотим, чтобы Кевин Спейси не снимался, а, например, сидел на кассе супермаркета. Пусть он по-прежнему приносит пользу, мы его просто маркируем.

А: Зачем вообще знать подробности биографии актера? Затем, что от этого кино становится интереснее. Совершив какое-то нарушение, актер становится интереснее. Он создает добавленную стоимость для зрителей.

К: Ты хочешь сказать, что, разрешая ему играть, мы романтизируем преступление?

А: Я, честно говоря, не вижу большой разницы между актером и героем фильма. Понятно, что люди идут в кино не просто на какой-то фильм, а именно на Кевина Спейси.

К: Тогда мы имеем дело с проблемой власти. И нужно работать с индустрией, чтобы она не позволяла людям иметь такую власть. Всем актерам запретила требовать себе отдельный фургончик, массажистку и паровые котлетки. И ни у какого Кевина Спейси больше не будет ни над кем власти на съемочной площадке.

А: На самом деле одна из причин, почему в Голливуде раскручивается этот скандал и почему, я надеюсь, в Голливуде он и закончится, состоит в том, что жертвы этих преступлений тоже успешные люди, с огромной аудиторией.

К: А я не считаю, что он закончится, и то, что мы видим, просто самое-самое его начало. Пока дело не дойдет до совсем невиновных людей, нельзя говорить даже о том, что скандал достиг своего пика.

А: Мне кажется, скандал закончится потому, что цель этой истории, конечно же, не в том, чтобы всех наказать, а в том, чтобы сломать систему. Полностью изменить отношения. Поэтому людей выгоняют из кинобизнеса. Дело не в искусстве, а в том, что они часть системы.

К: Проблема в том, что в искусстве огромное количество сумасшедших людей. Сумасшедших, странных, девиантных. И один из тех, кто сделал на этой девиантности свою карьеру и снимает про нее почти каждый свой фильм, – это, конечно, Вуди Аллен. Так вот, помимо того, что он женился на приемной дочери своей бывшей жены, он был в том числе обвинен в домогательствах к другой приемной дочери.

А: И это очень публичная история. Миа Ферроу, бывшая жена Вуди Аллена, и все дети Миа Ферроу, кроме нынешней жены Вуди Аллена, Сун-И, рассказывают об этом со страниц газет и по телевизору.

К: И ничего не происходит с Вуди Алленом. Тогда уже возникает вопрос к нам как к зрителям. Если мы ржем над тем, как Луи Си Кей мастурбирует, и ходим смотреть каждый фильм Вуди Аллена, мы их поддерживаем. А ведь понятно, что со всеми, кто делает великое кино, скорее всего, что-то не так. Лучшие произведения искусства про насилие, про злодеев и про разные сексуальные девиации будут получаться у тех, кто так или иначе в этом разбирается.

А: А, например, Франсуа Озон у тебя на подозрении?

К: Конечно! Удивился ли ты обвинениям Бьорк в адрес неназванного датского режиссера, но очевидно – Ларса фон Триера? У меня нет никаких сомнений, что в душе Ларса фон Триера просто ад. Иначе я не понимаю, как можно снимать такое кино. Если все эти люди – монстры, то получается, что, когда их вырезают из фильмов и не дают им снимать, это лечебный момент для нас как для зрителей. Давай отрежем правую руку, искушающую тебя. Давай лишим тебя возможности смотреть на талантливого актера.

А: Мы были соучастниками и теперь сами себя наказываем. Но главная история про гений и злодейство в Голливуде – это история Романа Полански. В конце 1970-х его арестовали по обвинению в изнасиловании 13-летней девочки. Он отчасти признал вину, пойдя на сделку со следствием. Его отпустили под залог. Из-под залога он сбежал в Европу, снимал там фильмы и получал за них награды, даже американские. Казалось бы, совершенно чистый случай, практически единственный режиссер, чья вина юридически подтверждена, пусть и частично.