Дмитрий Казаков - Человек языкатый

• Название: Человек языкатый
• Автор: Дмитрий Казаков
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-110351-4

Язык – открытая и постоянно развивающаяся система. Благодаря этому важному свойству язык может совершенствоваться до тех пор, пока на нем не перестанут говорить. Однако в разные эпохи люди пытались не только нормировать и улучшать свой язык, но и создавать новые. Кто и для чего изобретал эти языки? Как они появлялись и конструировались? Книга Дмитрия Казакова, писателя, журналиста и переводчика, посвящена различным языкам (от языка кино до языка мистиков) и их создателям.

---

До нашего времени дошли два манускрипта, в которых содержится описание языка. Первый обычно именуется Riesencodex, и внутри, помимо жития Хильдегарды, описания ее видений, писем и прочего, есть сочинение, озаглавленное Ignota Lingua per simplicem hominem hildegardem prolata, то есть «Неизвестный язык, представленный простым человеческим существом Хильдегардой». Составили этот сборник примерно в 1182–1187 годах; предположительно начал работу над ним переписчик аббатисы Вольмар, а закончил, уже после его смерти, провост Вецелин из Кёльна. Второй манускрипт называют по месту хранения «Берлинским кодексом», составлен он около 1220 года, то есть несколько позже, и версия языка в нем более короткая, а некоторые слова отличаются.

Что же у нас есть от Lingua Ignota?

Во-первых, непосредственно лексика, то есть набор из тысячи с небольшим слов. Во-вторых, единственный пример использования этого мистланга Хильдегардой: антифон, то есть рефрен, исполняемый в церковном песнопении до или после псалма или евангельской песни. Написан он на латыни, но в тексте встречаются слова «неведомого языка» (выделены курсивом)[5]:

O orchiz Ecclesia
armis divinis precincta
et iazinto ornata
tu ea caldemia
stigmatum loifolum
et urbs scientiarium
O, o, tu es etiam crizanta
an alto sonoet ez chortzta gemma.

Перевести можно так:

О, необозримая Церковь,
опора твоя в руках Господа,
украшенная гранатом,
источник благоухания,
исцеления ран людских
и город знания.
О, о, ты украшена звучанием
хоров и блеском камней драгоценных.

Подобное использование языка показывает нам, что он вовсе не сводился к тому набору слов, который обычно вспоминают, когда речь заходит о Lingua Ignota. Предпринимались наверняка и другие попытки как-то использовать этот мистланг, просто они до нас не дошли.

Основные же тексты, связанные с языком Хильдегарды, и в самом деле напоминают словарь: перечень слов-понятий, расположенных пусть не по алфавиту, но в определенном порядке (что забавно, слова для «слова» в этом списке нет). Но если приглядеться, то становится понятно: не все так просто. Предложенный список – настоящая классификация, попытка создать иерархическую картину мира, таксономия.

Список откровенно не доведен до конца, и даже четкое разделение по рубрикам прослеживается только поначалу.

Aigonz («Бог») открывает первый раздел, посвященный духовным сущностям, членам семьи человека и больным людям (видимо, болезни и семья – способ взаимодействия человека с духовным). Hoil («голова») начинает второй раздел, где приведены части нашего тела от макушки до пят. Kelionz («папа римский») – третий, куда сведено все, имеющее отношение к Церкви, от должностей до монастырских строений. Dilzio («день») – четвертый, связанный со временем раздел. В пятый раздел – Duneziz («поддевка», «нижняя одежда») – кроме одежды входят названия инструментов, предметов кухонной утвари. Дальше разделы не отмечены, и разные исследователи определяют общее их число от шести до восьми, но в любом случае мы видим названия для птиц и растений, целебных трав и деревьев, а завершается все насекомыми, и на последнем месте стоит Cauiz («цикада, сверчок»)[6].

То есть сначала идет мир духовный, потом мир человеческий и в завершение – мир природный.

Почему все представлено именно так?

Языкотворческий труд Хильдегарды напоминает популярные тогда в Германии summaria (толковые словари), где понятия группировались по темам и значение каждого объяснялось. Самый известный из них именовался Summarium Heinrici, базировался он на «Этимологии» Исидора Севильского (560–636), и копия этого труда вполне могла быть в монастырской библиотеке.

Понятно, что создательница Lingua Ignota не копировала перечень, но она почти наверняка позаимствовала методический подход.

По какому принципу Хильдегарда создавала слова?

Из тысячи слов у 700 (примерно) прослеживаются латинские корни, у 300 – германские; имеется несколько слов, чье происхождение не столь очевидно, но они погоды не делают. В любом случае, этот мистланг можно уверенно отнести к апостериорным языкам, так как они – в отличие от априорных, для которых все слова придумываются с нуля, – формируются на основе существующей лексики.

Хильдегарда родилась и всегда жила в Германии, говорила на рейнском диалекте немецкого, а поскольку была образованной монахиней, изучала семь свободных искусств, то бегло владела латынью. В ее ситуации выбор языков-источников очевиден.

Естественно, что фонология и структура слов латыни и немецкого оказали влияние на Lingua Ignota. Например, легко прослеживаются истоки слова Luzpomphia («глазное яблоко»): латинское lux («свет») и латинское же pomum («фрукт») слегка изменены и сведены вместе. Столь же красноречиво слово Diuueliz, откровенно напоминающее как латинское diabolus, так и германское duivel.

Связанные по смыслу слова обычно и визуально похожи, например родственники упомянутого уже глазного яблока выглядят так: Luzcrealz – «глазная впадина», Luciliet – «ресница», Luzimispier – «веко». В этом смысле Lingua Ignota местами похож на философские языки, до которых мы доберемся в следующей главе.

Вот еще пример: Oir – это «ухо», «ушная сера» будет Oirunguizol, «ушной хрящ» – Oirclamisil, а «серьги» – Oiralbriun.

Как все это произносилось?

К сожалению, мы можем об этом только догадываться, строить более или менее достоверные гипотезы. Например, гласные произносились по одной, а не сливались в дифтонги, это видно из антифона, где слово loifolum требует именно такого произношения. Интервокальное u читалось как «в», как в средневековой латыни, а скопление букв sch, обычное для немецкого, произносилось не как «ш» современного языка, а по нормам тогдашнего нижненемецкого как «скс» или «ск». Буква z, к которой Хильдегарда питала откровенную привязанность (встречается необычайно часто), скорее всего передавала звук «тс», поскольку местами в рукописи z замещается на «x», которая тогда отвечала именно за эту согласную.

Но это все предположения, высказываются и другие мнения: например, что та же z в разных позициях (в середине слова и в концевой) произносилась по-разному.

Что до грамматики Lingua Ignota… у нас есть лишь список понятий-существительных, но нет ни предлогов, ни глаголов, ни связных текстов на языке. Поэтому все, что нам доступно, – это гипотезы о существовании каких-то словообразовательных суффиксов.

Например, та же Сара Хигли предположила, что суффикс -buz, который встречается исключительно в разделе, посвященном деревьям, как раз и обозначает «дерево» или «куст», аналогично суффиксу -boum, который существовал в средневековом немецком. Другой суффикс – -zia – Хильдегарда использует в словах, имеющих отношение к природным объектам, к частям тела или растениям, а окончание -schia ассоциируется практически исключительно с дикой жизнью (он содержится в таких словах, как «лилия», «утка», «голубь», «незабудка» и т. д). Несколько похожих суффиксов -iol/-ziol/-zio, по всей вероятности, были связаны с мужскими профессиями.

Есть намеки на то, что суффиксы отражают грамматический род, но материала слишком мало, чтобы судить об этом с уверенностью.

Как и когда создавался язык?

Первый раз Хильдегарда упомянула о «неизвестном языке» в письме папе римскому Анастасию IV в 1153 году, но там Lingua Ignota упоминается как нечто давно воспринятое от Всевышнего и нуждающееся в обработке. Наверняка мистланг явился аббатисе в одном или нескольких видениях, а потом она с помощью уже упомянутого переписчика Вольмара в каком-то виде зафиксировала его на бумаге.

По мнению исследователей, основная работа была проделана между 1150 и 1158 годами. Есть вероятность, что сама Хильдегарда участвовала в работе над Riesencodex, но заканчивали его точно после ее смерти.

И самый интересный вопрос – зачем ей все это понадобилось.

Тут необходимо вспомнить о ее даре пророчицы, о том, что настоятельница монастыря Рупертсберг была не просто глубоко верующим человеком, а человеком, которого Бог избрал как пророка, наделил миссией. Для Хильдегарды мир после разрушения Вавилонской башни, когда Господь из-за неповиновения людского смешал все языки, находился в неестественном, павшем, грешном состоянии.

И это не только ее мнение, можно вспомнить Данте, у которого «Ад» предстает как место деградации и смешения языков, своеобразные «лингвистические руины».