Екатерина Митрофанова - Дарю тебе небо – Дорога в Вечность

• Название: Дарю тебе небо – Дорога в Вечность
• Автор: Екатерина Митрофанова
• Жанр: Любовный роман
• Год: 2020

«Жизнь коротка. Важно успеть озарить её светом!» – такое жизненное кредо завещал ему погибший брат. Ради их общей мечты – построить для родителей дом на берегу озера – Владислав, чудом оставшийся в живых после автокатастрофы, но почти ослепший, упорно работает над архитектурным проектом. И вопреки всем запретам и препятствиям продолжает надеяться на то, что когда-нибудь окажется за штурвалом самолёта! Ведь он не одинок в своих устремлениях – Лада всегда рядом и не теряет надежды вернуть ему зрение. И она точно знает, что в её силах осуществить мечту любимого подняться в небо. Сумеют ли эти двое преодолеть все барьеры, воплотить в жизнь свои желания и найти путь друг к другу?

---

– Ты хочешь сказать, что я ещё не всё про себя знаю? – спросил Влад, оторвав взгляд от растворившейся в небесной дали чайки и очень пристально посмотрев на мать. – Что я, к примеру, смог бы управлять самолётом – управлять грамотно и толково, даже если очевидно, что я не в состоянии проникнуться небом столь же полно, как это мог сделать Стас? Брось. Я, может, и хотел бы в это поверить, но не могу. Да, я мечтал ощутить небесную стихию – мечтал столь горячо и отчаянно, что в какой-то момент даже понадеялся, что способен сесть за штурвал самолёта и подняться в воздух. Но эта надежда погибла в тот день, когда с нами произошёл этот кошмар. Ты верно сказала – жизнь действительно расставила всё по своим местам и по-своему скорректировала мои мечты… Точнее, убила их, изничтожила на корню.

– Человек изначально не знает своего призвания, – сказала Марина Сергеевна, подведя сына к возвышавшемуся на побережье большому гладкому валуну. Она помогла Владу присесть на почти идеально ровную каменную поверхность и неспешно продолжила: – Зачастую оно приходит к нему неожиданно, можно сказать, сваливается как снег на голову. Вот ты, например. Разве ещё каких-то пять-шесть месяцев назад мог подумать, что будешь так хорошо лепить?

– Лучше бы я и не лепил вовсе, – с внезапно прорвавшейся невыразимой горечью ответил Влад. – Слишком высока цена.

Марина Сергеевна встала позади сына, осторожно положила кисти рук на его плечи и с величайшей нежностью прижала к себе. Тут он был абсолютно прав. Цена действительно слишком высока.

Влад довольно долго молчал, перекатывая ногами мелкую округлую гальку, сгрудившуюся вокруг валуна, на котором он сидел. Затем снова поднял лицо к небу и прищурился от пронзившего его видящий глаз резкого солнечного света.

– А знаешь, мамуль, что я ещё понял? – негромко спросил Влад, внезапно развернувшись к матери и очень серьёзно посмотрев ей в глаза. – Стас изначально заслуживал неба больше, чем я. Он был подлинным пилотом – пилотом от Бога, пилотом по призванию – как угодно. Мало того что он чувствовал небо как свою родную стихию – он уже с самого начала ставил перед собой более правильные задачи, чем те, что чудились мне. Я хотел покорять небо и чтобы небо покорилось мне. Это жестокая ошибка. Моя личная ошибка, потому что у Стаса были иные цели. Он стоял на страже неба, оберегал его. Вот это действительно верно в своей сущности. Именно к этому следует стремиться. А я ошибался – и поплатился за свою ошибку. Теперь небо стало для меня столь же далёким и недосягаемым, как и то, в чём я нуждаюсь больше всего на свете – живое общение со Стасом, его такая ощутимая поддержка, надёжное братское плечо. Эх!

Влад поднял с берега округлый, словно бы аккуратненько обточенный по краям камушек и со всего размаху бросил его в море.

Он довольно долго сидел не шелохнувшись, наблюдая, как пенистые морские волны лениво обсасывают береговой песок. Затем решительно встал, расправил плечи и негромко обратился к матери:

– Ладно, мам, пойдём в наш номер. Что-то мы с тобой загулялись.

– Вот. – Когда они с матерью остались в своём номере, Влад открыл вместительную картонную папку, обклеенную поверху пёстрой бумагой, и отобрал несколько рисунков. – Это те эскизы небес, которые я набросал здесь, в Абхазии. У нас, в Солнечногорске, есть и другие мои зарисовки.

Влад передал папку матери, и та с интересом стала рассматривать её содержимое. Когда Марина Сергеевна осторожно извлекла из папки первый плотный листок ватмана, на котором были изображены охваченные стальным блеском грозовые небеса, тёмные недра которых разрывала серебристая змейка молнии, у неё мгновенно участилось дыхание, а большие серые глаза подёрнулись такой знакомой ей, особенно за последнее время, природной влагой.

В плане техники этот эскиз, бесспорно, уступал многоплановым зарисовкам небес Стаса. Однако и в этом рисунке чувствовалось некое неповторимое своеобразие. В нём был свой стиль, своя индивидуальность. Уже то, что рисунок выполнялся не в характерной для подобных эскизов акварели, а в технике гризайль – в сепии с лёгкими вкраплениями сангины, неопровержимо свидетельствовало об уникальном ви́дении Влада, о его особом восприятии. Марина Сергеевна быстро просмотрела остальные эскизы и с немалым удивлением убедилась в том, что и они выполнялись в той же технике.

– Ну, что скажешь, мам? – Влад устремил на мать пронзительный взгляд, с трепетом в сердце ожидая её приговора.

– Они… Неплохие, сынок. Совсем неплохие.

Влад заметно воодушевился – это был лучший комплимент, на который он мог рассчитывать от матери. Марина Сергеевна никогда не пела дифирамбы сыновьям, не расточала пустых похвал. Она говорила исключительно то, что думала на самом деле – не приукрашивая, но и не принижая своих впечатлений. Кроме того, Влад доверял мнению матери – ведь она сама была отменным мастером в области живописи и могла что-то подсказать, дать дельный совет.

– Скажи, а почему ты выбрал для этих эскизов сепию и сангину в качестве основных материалов для работы? Это было сделано спонтанно или же ты осознанно хотел придать своим зарисовкам особый эффект?

Влад пожал плечами.

– Да я особо не раздумывал над этим, мам. Просто я так вижу. Вот и всё. Ну и хотелось освоить технику гризайль – так, ради интереса.

– Любопытно. – Марина Сергеевна повертела в руках один из рисунков, рассматривая его со всех сторон. – Разве ты не знаешь, что сангина и сепия придают рисункам цвет, присущий старым чёрно-белым фотографиям? И в результате работы, выполненные в подобных тонах, приобретают эффект имитации таких фотографий.

– Да, – согласился Влад, осторожно вытащив из папки другой эскиз и придирчиво его рассматривая. – Действительно, похоже на старую фотографию.

Марина Сергеевна пристально взглянула на сына, мягко взяла его под руку и помогла ему сесть на соседний стул.

– Надо полагать, ты рисовал не с натуры? – негромко уточнила она, и Влад моментально уловил в её голосе сочувствующие интонации.

– Нет, – коротко ответил он. – С натуры я просто не смог бы… И ты прекрасно понимаешь почему.

– Значит, идеи этих рисунков родились в твоей голове? – Она снова пересмотрела эскизы Влада и заметила ещё одну довольно любопытную деталь – каждая из этих работ отображала именно грозовые небеса. Гроза, мятежность, вспышки молний были как бы лейтмотивом этих эскизов, их непременным условием. Марина Сергеевна спросила, случайно ли это.

– Просто я почему-то чувствую именно так, – тихо ответил Влад. – Я ощущаю мятежное небо как свою стихию. Мне не близки и, если хочешь, не интересны пасторали с голубым небом и чистыми белыми облаками.

– У Стаса в тематическом плане трактовки были куда шире, – задумчиво произнесла Марина Сергеевна. – В его рисунках находилось место как грозовым небесам, так и светлым и безмятежным «пасторалям», как ты их называешь. Только не говори мне, что в исполнении твоего брата они были неинтересны. Уж кто-кто, а Стас умел вдохнуть в свои рисунки подлинную полнокровную жизнь.

– Да, – ответил Влад, понурив голову. – Совершенно с тобой согласен, мамуль. Теперь ты видишь, почему я говорил тебе, что мои эскизы в сравнении с рисунками Стаса – лишь жалкие намётки, не стоящие внимания?

– Ну, я бы так не сказала, – Марина Сергеевна подняла голову от рисунков и ободряюще подмигнула сыну.

– Правда? – Бледное, осунувшееся за время болезни, но сохранившее при этом какую-то удивительную притягательность лицо Влада озарилось пленительной светлой улыбкой. – Нет, ты серьёзно? Значит, не всё так уныло и печально, как я думал?

– Я бы даже сказала, совсем не уныло и не печально, – Марина Сергеевна ласково улыбнулась и пояснила: – Тебе не везде хватает техники, что в принципе неудивительно: ведь ты серьёзно и целенаправленно занимался графическим рисунком. Стасу в этом смысле было легче – он же не специализировался на графике и проектировании столь же основательно и углублённо, как ты. Отсюда бóльшая разноплановость его рисунков, более богатая трактовка образов, более смелый выбор красок и других материалов для рисования. Но это вовсе не повод, чтобы ты унывал и опускал руки. В твоих рисунках есть свой стиль, своя индивидуальность, свой особый почерк, который не спутаешь ни с чем. А это уже несомненный знак качества.

Улыбка расцветала на лице Влада всё сильнее. Каждое слово матери было для него на вес золота. Марина Сергеевна не льстила сыну и не хвалила его слишком откровенно, и вместе с тем любая её оценка, любая сдержанная похвала, любое деликатное замечание буквально окрыляли Влада, даря ему надежду. Ему захотелось прямо сейчас, в присутствии матери, сесть за настольный мольберт и, вдохновившись её словами, воплотить на плотном листе ватмана, установленном поверх картонной основы, самый смелый из всех своих замыслов.