Ю Несбё - Королевство

• Название: Королевство
• Автор: Ю Несбё
• Жанр: Детектив
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-389-18802-0

В норвежском городке, затерянном в горах, течет сонная, мирная жизнь. И она вполне устраивает Роя, который тут родился и вырос, но на его пороге появляется возмутитель спокойствия – младший брат Карл, успешный, предприимчивый, дерзкий. Он приехал со своей новой женой, довольно странной особой, – и с грандиозными планами строительства отеля в целях возрождения города. Но, во-первых, на поверку планы Карла оказались далеко не так благородны, во-вторых, Рой понимает, что его неудержимо тянет к жене брата, в-третьих, темные тайны прошлого, казалось похороненные навсегда, начинают всплывать на поверхность… Тихий мирок Роя рушится, и скоро ему придется выбирать между своей верностью семье и будущим, в которое он никогда не смел поверить. Впервые на русском!

---

– Ой, привет, – пробормотал Эгиль, открыв дверь и пристыженно глядя на меня.

И этому тоже стыдно. Он наверняка понимал, что я тоже слышу, как в гостиной его дружки играют в какую-то стрелялку и громко орут.

– Мне уже лучше, – быстро проговорил он, – я сегодня могу выйти.

– Лучше не спеши и как следует полечись, – сказал я, – я не за этим пришел.

– Не за этим? – Он явно перебирал в уме, чего еще мог натворить. Похоже, выбрать было из чего.

– Что у тебя покупает Му? – спросил я.

– Му? – Эгиль притворился, будто впервые слышит это имя.

– Жестянщик, – подсказал я, – он тут заходил и тебя спрашивал.

– А, этот. – Эгиль улыбнулся, но глаза были полны страха. Я попал в точку.

– Что он покупает? – Я словно думал, что Эгиль забыл вопрос.

– Да ничего особенного, – выдавил из себя Эгиль.

– И тем не менее хотелось бы знать.

– Сейчас и не вспомню.

– Но платит он наличкой?

– Да.

– Если ты это помнишь, значит помнишь и что он покупает. Давай колись.

Эгиль смотрел на меня, и во взгляде его я увидел мольбу о прощении.

Я вздохнул:

– Тебя ведь и самого это гложет, Эгиль.

– Чего?

– Он что, тебя чем-то держит? Угрожает тебе?

– Му? Нет.

– Тогда чего ты его прикрываешь?

Эгиль непрерывно моргал. В гостиной у него за спиной бушевала война. Глаза у Эгиля были полны отчаяния.

– Он… он…

Терпение у меня заканчивалось, но для внушительности я заговорил чуть тише:

– Не ври, Эгиль.

Адамово яблоко у него подпрыгивало как бешеное, и он отступил назад, в коридор, как будто хотел захлопнуть дверь и сбежать. Но никуда не сбежал. Возможно, он заметил что-то у меня в глазах и вспомнил рассказы о том, как кого-то в свое время поколотили до полусмерти в Ортуне. И Эгиль уступил:

– Он оставлял мне на выпивку.

Я кивнул. Естественно, нанимая Эгиля на работу, я предупредил его, что чаевые мы не берем, что, если покупатель все-таки оставляет сдачу, мы храним эти деньги в кассе на тот случай, если кто-то из нас облажается и у нас будет недостача. Лажается у нас обычно Эгиль. Но он, возможно, об этом забыл, а сейчас я не собирался напоминать ему об этом, как и о том, что называется это не «на выпивку», а «на чай», – мне хотелось лишь убедиться, что я догадался правильно.

– А что покупал?

– Мы ничего плохого не делали! – выпалил Эгиль.

Не стал я ему говорить и о том, что говорит он это в прошедшем времени, а значит, понимает – его делишкам с Му пришел конец. Я ждал.

– «Элла-один», – раскололся Эгиль.

Именно. Противозачаточные. Абортивные.

– Часто? – спросил я.

– Раз в неделю.

– И он просил тебя никому об этом не говорить?

Эгиль кивнул. Он побледнел. Да, бледный ты Эгиль и тупенький, но не отсталый, как многие говорят. Точнее, они подменяют это слово каким-то другим, будто грязное белье меняют. Но как бы то ни было, Эгилю хватило мозгов сложить два и два, хотя Му и надеялся, что Эгиль не догонит. Сейчас я видел, что ему не просто стыдно – ему жутко стыдно. А хуже наказания не придумаешь. Вы уж мне поверьте, я на своей шкуре испытал, каково это. И знаю, что стыд ничем не заглушить.

– Давай так: сегодня ты еще болеешь, но завтра выздоравливаешь, – предложил я, – идет?

– Да. – Сказать это у него получилось лишь со второго раза.

Я развернулся и двинулся прочь, но дверь за моей спиной не стукнула, – похоже, Эгиль стоял и смотрел мне вслед. Видать, думал, что́ теперь будет.

Я вошел в парикмахерскую Греты Смитт и будто перенесся на машине времени в Штаты времен после Второй мировой. В одном углу стояло здоровенное кресло для бритья, красное, кожаное и с заплатками. По словам Греты, в нем сиживал Луи Армстронг. В другом углу располагался салонный фен в стиле пятидесятых – эдакий шлем на подставке. В старых американских фильмах тетки сушатся под такими фенами, читают дамские журналы и перемывают кости знакомым. Хотя я сразу же вспоминаю актера Джонатана Прайса и сцену из фильма «Бразилия», ту, с лоботомией. Шлем Грета использует для услуги под названием «помыть и накрутить»: сначала голову тебе моют шампунем и накручивают волосы на бигуди, а потом ты засовываешь голову в шлем, причем желательно обмотать ее полотенцем, чтобы волосы не попали в такие штуки, которые очень напоминают внутренности раскаленного тостера. Если верить Грете, «помыть и накрутить» снова стало супермодным. Вот только тут у нас, в Усе, оно, похоже, никогда из моды и не выходило. К тому же лично мне кажется, что чаще всего в этот фен сама Грета и совала голову, подкручивая свои перманентные кудри, похожие на подгнившие гирлянды.

На стенах висели фотографии старых американских кинозвезд. Единственным неамериканским предметом тут были знаменитые ножницы Греты, блестящая штуковина, о которой Грета всем желающим послушать рассказывала, что это японская модель «Ниигата-1000», стоит пятнадцать тысяч и продается с гарантией на весь срок использования.

Не прекращая размахивать ножницами, Грета подняла глаза.

– Ольсен? – спросил я.

– Привет, Рой. Он загорает.

– Знаю, я машину его видел. И где же его солнечный пляж?

Японские суперножницы клацнули в опасной близости от уха клиентки.

– Наверное, лучше его не беспокоить.

– Там? – Я показал на вторую дверь, где висел плакат с расплывшейся в улыбке девушкой в бикини.

– Он освободится через… – Она посмотрела на лежавший на столе возле двери пульт, – четырнадцать минут. Может, подождешь тут, а?

– Хм. Даже мужчины способны одновременно делать два дела, если одно из них – это загорать, а другое – разговаривать, согласна?

Кивнув женщине, которая сидела в кресле и смотрела на меня в зеркало, я открыл дверь.

И будто очутился в скверно снятом фильме ужасов. Единственным источником света в темном помещении был продолговатый ящик, наподобие гроба Дракулы, – сбоку у него была щель, откуда сочился синеватый свет. Таких капсул тут стояло две, а кроме них и стула, на спинке которого висели джинсы и светлая кожаная куртка Курта Ольсена, ничего не было. Лампы внутри капсулы угрожающе жужжали, отчего казалось, что вот-вот произойдет нечто жуткое.

Я пододвинул стул к капсуле.

До меня доносилась музыка из наушников. На секунду мне почудилось, что это Роджер Уиттакер и что я и впрямь попал в фильм ужасов, но потом я узнал «Take Me Home, Country Roads» Джона Денвера.

– Я пришел предупредить, – сказал я.

Человек внутри зашевелился, потом раздался глухой удар о дверцы ящика, и тот, кто был внутри, тихо чертыхнулся. Музыка стихла.

– Возможно, речь идет о насилии, – продолжал я.

– Вон оно что. – Голос Ольсена звучал будто из железной банки. Если он и узнал меня, то виду не подал.

– Один наш знакомый вступил в сексуальную связь с близкой родственницей, – сказал я.

– Продолжай.

Я помолчал. Может, оттого, что меня вдруг поразило, насколько эта сцена смахивает на католическую исповедь. Разве что нагрешил сейчас не я. Не в этот раз.

– Му, жестянщик, раз в неделю покупает посткоитальный контрацептив. Как тебе известно, у него есть дочка-подросток. На днях она купила такую же таблетку.

Я ждал, что ленсман Ольсен мне на это скажет.

– Почему раз в неделю и почему прямо здесь? – спросил он. – Почему бы не купить в городе сразу целую упаковку. Или не заставить ее принимать их курсом?

– Потому что каждый раз он думает, что это последний, – ответил я, – он надеется, что больше это не повторится.

В капсуле щелкнула зажигалка.

– Откуда ты это знаешь?

Из гроба Дракулы пополз сигаретный дымок. В синеватом свете он закручивался колечками и растворялся в темноте. Я старался подобрать слова. Меня мучило то же желание, что и Эгиля, – жажда признаться. Доехать до обрыва. И полететь вниз.

– Все мы думаем, что завтра станем лучше, – проговорил я.

– Скрывать такое у нас в деревне долго не получится, – сказал Ольсен, – и я не слыхал, чтобы Му в чем-то подозревали.

– Он разорился, – объяснил я, – сидит дома и мается без дела.

– Но он все еще не пьет, – похоже, Ольсен все-таки следил за ходом моих мыслей, – и даже если дела у тебя не очень, это еще не означает, что ты бросишься трахать собственную дочку.

– Или покупаешь раз в неделю посткоитальный контрацептив, – сказал я.

– Может, это для жены, чтобы та опять не забеременела. Или у дочки есть парень, и Му переживает за нее, – я слышал, как Ольсен затянулся сигаретой, – а упаковку он покупать не хочет, потому что боится, что тогда она будет трахаться направо и налево. Кстати, Му – пятидесятник.

– Этого я не знал, но вероятность инцеста от этого не исчезает.

Когда я произнес слово на «и», Ольсен зашевелился.

– Нельзя строить такие серьезные обвинения лишь на том факте, что человек покупает противозачаточные, – сказал он, – или у тебя еще что-то есть?

Что мне было сказать? Что в глазах у него я заметил стыд? Стыд, который я так хорошо знал, что других доказательств мне не требовалось?