Генри Миллер - Сексус

• Название: Сексус
• Автор: Генри Миллер
• Издательство: ООО «Издательство ACT»; «Институт ДИ-ДИК»
• Жанр: Современная проза
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-003265-Х

Генри Миллер – классик американской литературыXX столетия. Автор трилогии – «Тропик Рака» (1931), «Черная весна» (1938), «Тропик Козерога» (1938), – запрещенной в США за безнравственность. Запрет был снят только в 1961 году. Произведения Генри Миллера переведены на многие языки, признаны бестселлерами у широкого читателя и занимают престижное место в литературном мире.

«Сексус», «Нексус», «Плексус» – это вторая из «великих и ужасных» трилогий Генри Миллера. Некогда эти книги шокировали. Потрясали основы основ морали и нравственности. Теперь скандал давно завершился. Осталось иное – сила Слова (не важно, нормативного или нет). Сила Литературы с большой буквы. Сила подлинного Чувства – страсти, злобы, бешенства? Сила истинной Мысли – прозрения, размышления? Сила – попросту огромного таланта.

---

Я вставил глубоко в нее средний палец правой руки и стал нежно массировать. Она лежала на спине, закинув руки за голову, и медленно двигала тазом из стороны в сторону.

– Господи, как хорошо, – сказала она. – Продолжай. Поделай так еще немного. Может быть, мне расхочется спать.

Движения ее становились все энергичнее. Вдруг она расцепила закинутые за голову руки, мокрыми пальцами расстегнула мою ширинку, вынула член и обхватила его губами. Она действовала совершенно профессионально; покусывала, щекотала языком, дула на него, потом отпускала на короткое время. Я спустил ей в рот: она глотала сперму так, словно пила нектар и амброзию.

Затем снова погрузилась в ванну, тяжело вздохнула и прикрыла веки.

«Как раз время сматываться», – подумал я. Сказал, что схожу за сигаретами, схватил шляпу и выбежал прочь. На лестнице, сбегая по ступеням, поднес к носу свой палец. Пахло вполне прилично. Скорее мылом, чем еще чем-нибудь.

Прошло несколько вечеров, и в театре должны были давать спектакль для узкого круга приглашенных – прогон предстоящей премьеры. Мона умоляла меня не ходить: она будет нервничать, зная, что я сижу в зале и смотрю, как она играет. Сначала это меня расстроило, но в конце концов я с ней согласился. Мы договорились встретиться после спектакля у служебного входа. Она назвала точное время.

Я появился там раньше и подошел не к служебному, а к главному входу. Волнуясь, я впился глазами в афиши: сейчас увижу ее имя, набранное жирным шрифтом…

Толпа выходящих из театра зрителей схлынула, я перешел на другую сторону улицы и стал наблюдать. Я не отдавал себе отчета, зачем я здесь, на противоположной стороне, просто стоял, и все. На мостовой перед театром было много такси, а освещение было не слишком-то ярким, скорее темноватым для театра.

Внезапно я увидел фигурку, метнувшуюся к маленькому, щуплому мужчине, очевидно, ожидавшему такси. В фигурке я узнал Мону. Она расцеловала маленького мужчину, а когда такси с ним отъехало, долго махала вслед рукой. Затем ее рука безжизненно упала, и несколько минут она стояла как будто в глубокой задумчивости. А потом быстрыми шагами вернулась к театральному подъезду и исчезла за дверями.

Когда несколько минут спустя я встретил ее у служебного входа, она выглядела какой-то опустошенной. Я рассказал ей о сцене, свидетелем которой только что был.

– Так ты его видел? – спросила она, нервно сжимая мою руку.

– Да, но кто это был?

– Мой отец. Он встал с постели, чтобы прийти в театр. Знаешь, он долго не протянет.

Она говорила, и слезы блестели у нее на ресницах.

– Он сказал, что теперь может умереть спокойно.

Ее голос пресекся, она закрыла лицо руками и всхлипнула.

– Мне надо было проводить его домой, – произнесла она упавшим голосом.

– Почему ты не захотела, чтобы мы с ним встретились? – спросил я. – Мы могли бы его вместе проводить.

Но дальше обсуждать эту тему ей не хотелось. Мона хотела поехать домой одна и выплакаться там. Что я мог поделать с этим? Я мог только не возражать ей – ситуация была слишком деликатной.

Я посадил ее в такси, посмотрел вслед. Мне надо было успокоиться. Лучше всего, решил я, погрузиться в толпу. Я прошел совсем немного, когда на углу Бродвея женский голос окликнул меня по имени. В то же мгновение женщина оказалась рядом со мной.

– Ты мимо меня прошел, даже не заметил, – произнесла она. – Что с тобой? Ты как в воду опущенный.

Ко мне протянулась рука, словно желавшая обнять. Это была Ирма, бывшая жена Артура Реймонда.

– Забавно, – продолжала она. – Я только что видела Мону, буквально несколько секунд назад. Она выскочила из такси и побежала по улице. Была явно не в себе, растерянной. Я хотела позвать ее, но уж слишком быстро она бежала, даже меня не заметила. Вы что, уже не вместе? А я думала, что вы все еще живете у Артура.

– Где? Где ты ее увидела? – удивился я: наверное, она обозналась.

– Да вот тут же, за углом.

– Ты в этом уверена?

Она как-то криво ухмыльнулась:

– Неужели я могу Мону с кем-то перепутать?

– Не знаю, – пробормотал я больше себе, чем ей. – Этого не может быть. Как она была одета?

Она совершенно точно описала Мону. Когда Ирма упомянула «маленькую бархатную шапочку», я понял, что никто другой не мог ей встретиться на углу.

– Вы что, поссорились?

– Не-е-ет, не ссорились.

– Ну, думаю, что за это время ты должен был бы узнать Мону, – сказала Ирма, сворачивая этот разговор.

Она подхватила меня под руку и повела, как ведут человека, не вполне владеющего ногами.

– Страшно рада видеть тебя, – сказала она. – Мы с Долорес часто о тебе вспоминаем. А ты не захочешь зайти к нам на минутку? Долорес будет очень рада. Мы с ней вместе снимаем квартиру. Это рядом… пойдем… Я бы с удовольствием с тобой поболтала. Сколько мы не виделись? Наверное, год. Ты как раз ушел от своей жены, помнишь? А теперь ты живешь у Артура – чудно. Ну, как он? У него все в порядке? Я слышала, что жена у него красавица.

Убедить меня зайти и спокойно выпить большого труда не составило. Ирма вся прямо пузырилась от радости. Она всегда относилась ко мне хорошо, но не с таким уж энтузиазмом! Что это нашло на нее?

Мы поднялись по лестнице. В квартире было темно.

– Странно, – сказала Ирма. – Долорес говорила, что сегодня придет рано. Наверное, будет с минуты на минуту. Раздевайся… проходи и садись. Подожди минутку, я чего-нибудь налью.

Я сел, чувствуя себя немного ошарашенным. Давным-давно, когда я только познакомился с Артуром Реймондом, я был даже увлечен Ирмой. Когда они разошлись, у нее началась любовь с моим приятелем О'Марой, но и он, так же как Артур, не смог сделать ее счастливой. Он жаловался, что она холодна – не фригидна, но очень эгоистична. К тому времени я уже перестал обращать на нее внимание и вовсю занимался Долорес. Только однажды между нами произошло нечто интимное. Чистая случайность, мы даже не придали ей значения, и все же…

Как-то днем мы встретились на улице возле захудалой киношки. Перекинулись несколькими словами и, так как обоим нечего было делать, решили заглянуть в кино. Фильм был скучнейший, зал почти пустой. Мы бросили пальто на колени, и потом, больше от скуки и необходимости хоть какого-то человеческого контакта, наши руки встретились; так мы и сидели, глядя отсутствующими глазами на экран. Прошло какое-то время, я обнял ее свободной рукой за плечи и притянул к себе. Еще несколько минут, и она потихоньку высвободила свою руку и положила на мой член. Я не шевельнулся, мне было любопытно, что же последует дальше. Я вспомнил слова О'Мары о ее холодности и безразличии к сексу, а потому сидел неподвижно и ждал. У меня был только полустой, когда она прикоснулась ко мне. Я дал ему вырасти под ее рукой, которую она держала тоже неподвижно. Просто чуть-чуть давила на него. Но постепенно давление становилось все сильнее, потом я ощутил уверенный захват, потом сжимание и поглаживание, очень спокойное, очень нежное, словно все это она проделывала во сне, бессознательно. А когда он начал вздрагивать и вздыматься, она медленно, без всякого стеснения расстегнула ширинку, извлекла член и прихватила меня за яйца. Я по-прежнему оставался недвижим и к ней не притрагивался. У меня было какое-то извращенное желание дать ей возможность все делать самой. Я отдавался ей.

Я и сейчас помню форму ее пальцев и свои ощущения от них: они были чувствительны и искусны. Теперь она уже не смотрела на экран, а просто свернулась рядом калачиком, как котенок. Мой член, естественно, уже раскачивался во весь рост, хотя пальто все еще прикрывало его. Я наблюдал, как она окончательно сбросила пальто и вперилась в моего молодчика взглядом. Теперь она уже смело начала массировать его. Все жестче и жестче, все быстрее и быстрее.

Наконец я брызнул ей в руку.

– Прости, пожалуйста, – шепнула она и потянулась к сумочке за носовым платком.

Я позволил мягкому шелку вытереть меня и не произнес при этом ни одного слова. Не сделал попытки обнять ее. Ничего. Как будто она все это с другим проделывала, а я только наблюдал.

И лишь после того, как она попудрила лицо и убрала свои манатки обратно в сумочку, я привлек ее к себе и приклеился губами к ее губам. Потом снял пальто с ее колен, задрал ей ноги и засунул между ними свою руку. Под юбкой у нее ничего не было, и все там намокло. Я отплатил ей той же монетой. Резко, грубо. Она быстро кончила.

Мы вышли из кино, выпили по чашечке кофе с пирожным в булочной, обменялись несколькими малозначащими фразами и разошлись, словно ничего и не произошло.

– Извини, что так долго, – сказала Ирма, – хотела переодеться во что-нибудь более подходящее.

Я очнулся от грез, чтобы разглядеть прекрасное видение, вручающее мне высокий бокал. Она нарядилась в костюм японской куклы. Но едва мы уселись рядом на диване, как Ирма вскочила и устремилась в гардеробную. До меня донесся шум передвигаемых чемоданов, потом легкое восклицание, в котором слышались отчаяние и робкий призыв на помощь.