Ян Росс - БАСАД

• Название: БАСАД
• Автор: Ян Росс
• Жанр: Проза
• Год: 2020

Главный герой — начинающий писатель, угодив в аспирантуру, окунается в сатирически-абсурдную атмосферу современной университетской лаборатории. Роман поднимает актуальную тему имитации науки, обнажает неприглядную правду о жизни молодых ученых и крушении их высоких стремлений. Они вынуждены либо приспосабливаться, либо бороться с тоталитарной системой, меняющей на ходу правила игры. Их мятеж заведомо обречен. Однако эта битва — лишь тень вечного Армагеддона, в котором добро не может не победить.

---

Во-первых, мы часто работали с мясом — преимущественно индюшатиной, симулировавшей в экспериментах живую ткань. Индюшачьи грудки размораживались, бултыхались весь день в тазиках, где их облучали ультразвуком и теми же электромагнитными полями, вводили в них наночастицы и другие вещества, а вечером мы их вновь замораживали. Мясо, в целях экономии, менялось раз в две-три недели и к концу уже попахивало.

Во-вторых, в том же маленьком замкнутом пространстве работали с наночастицами, которые токсичны, являются канцерогенами и, возможно, вредны еще в чем-то, но этого никто не знает, так как они пока недостаточно изучены. При этом у нас не было ни вытяжных химических шкафов, ни защитных масок. Рабочие поверхности в конце дня протирались обычными влажными салфетками. Разговоры с профессором Басадом на эти темы не возымели действия: он либо повторял свою излюбленную поговорку о том, что если ради грантов придется танцевать на столах, то мы будем танцевать на столах, либо разводил руками и ссылался на Божью помощь.

Однако Божья помощь все не приходила. Антисанитария, токсичность и канцерогенность, а теперь еще и электромагнитное излучение — для меня это было уже слишком. Фобии множились, и это МАксимово «вытащить» и «жарить» стало последней каплей.

Паника бушевала по всем фронтам. Включая микроволновку, я и так каждый раз отбегал и прятался за стальной шкаф. В этом катастрофически негерметичном шкафу, кое-как прикрытые фольгой, хранились токсичные наночастицы. Но выбирать не приходилось — другого достаточно большого металлического предмета, за которым можно было бы укрыться от излучения, просто не было. После каждого посещения лаборатории я остервенело мыл руки. Кажется, за всю жизнь я не вымыл руки столько раз, сколько с начала аспирантуры. Кожа на пальцах и ладонях уже отслаивалась лохмотьями.

Идея разобрать микроволновку привела меня в ужас, но продолжать спор в присутствии МАксима не имело смысла. Он держался так, будто ему ничего не стоит перегрызть колючую проволоку, на руках вынести трактор из горящей избы или остановить комбайн на полном скаку. А тут какие-то крохотные наночастицы да микроволны… Колхозник и без того, если и удостаивал меня взглядом, то смотрел, точно солдат на вошь.

Я принялся ежедневно сверлить мозг Шмуэлю. Не стану расписывать, сколько нервов это нам обоим стоило. Но в итоге он сдался и, стеная о дороговизне, подмахнул бланк заказа на приобретение вполне приличного дозиметра.

Предварительно я начитался научных статей и страшилок об электромагнитных излучениях. Кстати, оказалось, что в России и Израиле одни из самых строгих стандартов дозволенной интенсивности электромагнитных полей. Хотя логично было бы предположить, что в Европе и Америке с этим будет жестче. Но нет, в наших краях эта озабоченность раздута свыше всякой меры. Действительно, нечисть заморская в воздухе летает, а ее не видно и не слышно. Чур нас, чур!

По прибытии дозиметра я с ходу принялся экспериментировать с ним в нашей каморке при лаборатории, и без тени сомнения установил, что там сущая электромагнитная катастрофа. Экраны, компьютеры, измерительные приборы — все излучало с чудовищной мощностью. Кроме прочего, в углу торчала микроволновка — не та, в которую я запихивал наночастицы, а для разогревания кошерной пищи профессора Басада.

Разделавшись с лабораторией, мы с дозиметром выплеснулись в коридор, где недавно сделали ремонт с современным дизайном в стиле «кишки наружу». Весь потолок усеивали косы разноцветных проводов питания и коммуникаций. Вместе с пестрыми трубами это смотрелось эффектно, но излучение зашкаливало невероятно. Двигаясь дальше, я заглянул к системщику, за спиной которого громоздились стеллажи серверов. Дозиметр зашелся в припадке, будто счетчик Гейгера вблизи ядерного реактора. Истошное пиканье слилось в протяжный истерический вой. Пояснений не требовалось, системщик выскочил из комнаты еще быстрее меня.

Дозиметр выглядел внушительно. С разлапистой антенной и со всем и каждому понятным пищанием, усиливающимся и учащающимся с возрастанием мощности поля. В сопровождении ошалевшего системщика и нескольких праздношатавшихся аспирантов я заявился в кухонный закуток, где тщедушный престарелый профессор разогревал в микроволновке диетический обед.

Его сдуло оттуда в мгновение ока. Больше он в тот день не показывался и, видать, так и сидел в кабинете голодный. Дальнейшее триумфальное шествие по зданию факультета сопровождалось всевозрастающей толпой любопытных и встревоженных.

Кошмар нагнетался. На свет выползали самые страшные фобии. Профессора, доценты, аспиранты и студенты всех мастей множили переполох, распуская преувеличенные необузданным воображением слухи и самозабвенно запугивая ими друг друга и самих себя. С утра до вечера они штурмовали нашу комнату, упрашивая проверить их кабинет, рабочее место, аудитории, и даже требовали одолжить дозиметр на вечер, чтобы стращать родных и близких у себя дома.

На кухню, где обитала ужасающая СВЧ-печка, почти никто заглядывать уже не отваживался. Во всех точках здания, где я побывал с моим чудо-аппаратом, диагноз оставался неизменен: интенсивность электромагнитного фона значительно превосходила все принятые стандарты — и наши, и русские, и американские.

Верещание прибора оказалось красноречивей любых слов. Действие его было гипнотическим. В конце концов повальность разведенной мной паники проняла даже профессора Басада и МАксима. Шмуэль забрал дозиметр домой на выходные и еще дня три не возвращал его. Уж не знаю, что и где он там измерял, и чем это кончилось.

Успешно поставив на уши весь факультет, я начал было подумывать, что бы такое учинить, чтобы убедить профессора Басада приобрести вытяжной химический шкаф и прекратить травить нас наночастицами. Но тут, в очередной раз копаясь в спецификациях моего ненаглядного дозиметра, я с ужасом обнаружил, что неправильно подсоединил резисторные насадки, меняющие диапазон чувствительности прибора.

Я весь покрылся испариной. Привинтил насадки как надо и сразу понял, что все мои измерения происходили в миллиединицах. Все, абсолютно все результаты были в тысячу раз завышены.

Таким законченным кретином я не чувствовал себя уже давно. Часа полтора, не в силах подняться со стула, я пялился то в инструкцию, то на зажатый в руке дозиметр. В мозгу то и дело вспыхивали сцены минувших недель — мои чеканные фразы и неоспоримые заключения, произносимые с таким апломбом.

Я даже успел разозлиться на всех этих лопоухих научных деятелей, которых я до смерти запугал какой-то патентованной пищалкой. И ведь никто не возразил! Не усомнился! Я мгновенно вскипел. Но, сделав над собой волевое усилие, так же быстро остыл.

Я сидел, оглушенный и ослепленный осознанием собственной невообразимой дурости. Стыд — слишком обыденное и прозаичное слово. Меня переполняла монументально-незыблемая пустота. В какой-то момент я встал, как ходячий труп, прошагал в кабинет Шмуэля, положил на стол дозиметр и во всем покаялся.

Надо отдать ему должное: профессор Басад воспринял мои признания на удивление спокойно. Даже флегматично. Простить самого себя так же легко я не мог. И еще долгие недели всякий раз вздрагивал, вспоминая эпопею с дозиметром. Но время шло, наслаивались новые неотложные дела, все постепенно забылось и пошло своим чередом.

Однако идея разбирания микроволновки была похоронена под еще не затихшими отголосками всеобщего ажиотажа. И даже после моего позорного саморазоблачения МАксим не осмелился ее эксгумировать. Больше мы к этой теме не возвращались. Остались лишь привычные и почти родные: токсичность, канцерогенность, антисанитария и маниакально частое мытье рук.

Врачи и крылья

В госпитале Йоссариан чувствовал себя гораздо спокойней, чем где бы то ни было, хотя хирургов с их скальпелями ненавидел гораздо сильнее, чем кого бы то ни было. В госпитале он мог истошно заорать, и люди кинулись бы к нему на помощь — сумели бы они его спасти или нет, это уж другое дело, — а начни он за пределами госпиталя орать о том, про что каждый разумный человек должен орать на весь мир, и его немедленно упекли бы в тюрьму или в госпиталь.

Джозеф Хеллер

У меня хронический вывих плеча. Правильней называть его привычным вывихом, но в самом вывихе привычного мало, за исключением того, что кроме как свыкнуться, сделать с ним в моем случае ничего нельзя. Однако я иногда пытаюсь что-то предпринимать, и в рамках такого «чего-то» недавно сходил на альтернативный массаж.