Себастьян Маллаби - Алан Гринспен. Самый влиятельный человек мировой экономики

• Название: Алан Гринспен. Самый влиятельный человек мировой экономики
• Автор: Себастьян Маллаби
• Жанр: Биографии
• Год: 2021
• ISBN: 978-5-04-091156-1

Биография Алана Гринспена, самого влиятельного человека мировой экономики, в коллекционном оформлении. Мастер манипуляции, оракул деловых решений и фанат Айн Рэнд. История Алана Гринспена – это история современных финансов, которую необходимо знать каждому, кто стремится принимать верные стратегические решения. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

---

В 1959 году, следуя этой логике, Гринспен занял радикальную позицию: США должны вернуться к золотому стандарту XIX века. Он утверждал, что, связывая деньги и кредит с фиксированным запасом золота, нация сможет предотвратить токсичные всплески покупательной способности. Если рост фондового рынка побудит предпринимателей инвестировать больше, их растущий спрос на кредиты будет соответствовать фиксированному предложению доступных средств, в результате чего процентные ставки возрастут, ослабляя фондовый рынок, прежде чем он породит «пузырь». Благодаря корректирующей дисциплине золота экономика стабилизируется. «Золотой стандарт до Второй мировой войны помешал спекулятивному бегству от реальности с его катастрофическими последствиями», – настаивал Гринспен29.

Всю оставшуюся часть своей карьеры он никогда полностью не отказывался от своей веры в то, что золото представляет собой идеальный денежный якорь30. Гринспен стал управляющим самыми выдающимися бумажными деньгами в мире, но продолжал утверждать, что ФРС следует вести себя так, «как если бы существовал золотой стандарт». В его статье 1959 года говорится, что́ это должно было повлечь за собой. Вместо того чтобы позволить денежной массе расширяться с целью «удовлетворять законные требования бизнеса», как это с катастрофическими последствиями случилось в преддверии кризиса 1929 года, ФРС требовалось отреагировать на опасность, создаваемую «спекулятивным бегством от реальности». Иными словами, она должна была ответить на растущий «пузырь» акций путем повышения процентных ставок.

Интерес Гринспена к финансам нельзя назвать чисто абстрактным. Он также пробовал свои силы в биржевой торговле. Гринспен был очарован возможностями биржевых дельцов со времен его джазовых дней, когда он читал «Воспоминания оператора фондового рынка» (Reminiscences of a Stock Market Operator); а несколько лет спустя его отец безуспешно пытался продать ему идею использования карт для прогнозирования будущего рынков. Но примерно в то время, когда он занимался бизнесом с Уильямом Таунсендом, Гринспен вернулся к идеям своего отца, хотя дверь Алана по-прежнему оставалась закрытой для сотрудничества с Гринспеном-старшим. Вооружившись карандашом и бумагой, Гринспен прослеживал динамику финансовых рынков в поисках особенностей, дающих выгодные подсказки о будущем31.

Однажды, глядя на форму графика динамики цен на фьючерсы на пшеницу, Гринспен отчетливо увидел лестницу. Цена на пшеницу повысится, а затем снизится на половину своего роста, а потом снова будет вести себя подобным образом. «Это легко!» – обрадовался молодой провидец. Сразу после того, как цена на пшеницу завершила одно из своих падений, Гринспен купил контракты на тысячу бушелей. Фьючерсы подскочили, и он получил прибыль. Гринспен вскоре разработал варианты этой стратегии. Он заметил асимметрию цен на сырьевые товары – их падение ограничено, поскольку цены не могут опускаться ниже нуля; но потенциал роста неограничен. Из этого следовало, что если вы дождались низких цен (обычно означающих большой урожай, который вызвал временное перенасыщение), то могли покупать пшеницу, или кукурузу, или соевые бобы, не беспокоясь о своих перспективах. При минимальной цене покупки потенциальные потери были бы тоже минимальны; но в случае забастовки на транспорте или стихийном бедствии выигрыш мог оказаться значительным. Гринспен накапливал позиции по нескольким обесценившимся товарам, а затем выжидал необходимое время. Цены в убыточных сделках снижались на пару процентов. Стоимость фьючерсов в прибыльных сделках взлетала, как ракета32.

В 1959 году, когда Гринспен опубликовал новаторскую статью о финансах, он вывел свою торговлю на новый уровень, преобразовав знания о рынках стали и алюминия в систему, которая отслеживала запасы разных видов металлопродукции; если, например, запасы товаров, содержащих медь, были аномально низкими, это свидетельствовало о том, что производство будет наращиваться и рост закупок меди приведет к повышению цен на нее. Индикатор запасов Гринспена приносил внушительную прибыль от торговых операций, поэтому он купил место на бирже Comex, подсчитав, что выиграет еще больше, если перестанет платить комиссионные брокерам и станет торговать напрямую. Comex был удобно расположен через дорогу от офиса Townsend-Greenspan на Бродвее, 39, и Гринспен проводил 10–15 минут на утреннем открытии, затем снова возвращался в обед и еще раз заходил перед закрытием торговой сессии; он стремился уловить наиболее активные периоды на рынке, не тратя на это более 45 минут времени от своего консалтингового бизнеса. Но после нескольких месяцев работы в условиях многозадачности Гринспену пришлось смириться с неприятным сюрпризом. Избавление от комиссионных расходов при торговле напрямую не помогло. Необразованные торговцы в яме металлов нарезали круги вокруг него33.

Однако этот опыт повлиял на понимание Гринспеном финансов. Наблюдая за безумными торговцами на бирже Comex, он узнал, что цены небезупречно отражают экономические основы. Они – по крайней мере, в краткосрочной перспективе – регулировались криками, сигналами рук и животными инстинктами34. Брокеры, которые процветали в этой среде, часто ничего не знали о металлах, которыми они торговали, или о новостях, способных привести к росту цен. Но каким-то образом они могли предчувствовать повороты рынка, покупая в начале подъема и продавая прежде, чем рынок снова начинал падать.

В моменты замедления активности в торговой яме Гринспен иногда спрашивал у соседа, как тот узнавал, когда покупать.

«Я почувствовал, что рынок опускается», – хрипло ответил торговец, оставив Гринспена теряться в догадках.

«Что ты сделал?» – думал Гринспен про себя. «Почувствовал рынок? Что почувствовал – стену? Как понимать данное утверждение?»

Смысл этого утверждения постепенно прояснялся, по мере того как Гринспен проводил время на торговой площадке. Его соперники могли не разбираться в товарах, но они знали два важных термина: овербот и оверсолд. Если крупные торговцы в яме совершали покупки, рано или поздно они скупили бы всё, что могли себе позволить; в отсутствие новых покупателей рынку оставалось только падать. Точно так же, если крупные игроки будут сбрасывать контракты, наступит время, когда они остановятся; без давления на цены следующий шаг будет подъемом вверх. А если яма была разделена между крупными продавцами и крупными покупателями, тогда начиналась психология. Вам требовалось умение читать язык жестов противников: на какой стороне находилось больше капитала; кто не боялся рискнуть и сделать самую большую ставку? Жадность, страх и человеческое эго превосходили скучные инвентаризационные подробности. Рынки не были полностью рациональными. Они были просто слишком человеческими35.

Кое-что из этого понимания нашло свое отражение в длинной статье, которую Гринспен представил Американской статистической ассоциации в конце 1959 года. Текст был переполнен сленгом торговцев – лонгами и шортами, «быками» и «медведями», оверботами и оверсолдами, – словами, которые не встречались в других научных статьях того периода36. И хотя бо́льшая часть аргументации сосредотачивалась на последствиях «пузырей», Гринспен также хотел подчеркнуть некоторые нюансы, связанные с причинами их возникновения. Инвесторы в основном были рациональны – они реагировали на реальные события с реальными бизнес-последствиями, шла ли речь о технологических прорывах в промышленных лабораториях или о политических предложениях, исходящих из Конгресса. Но инвесторы пропускали эти новости через собственные настроения и эмоции; их скользкие и хрупкие суждения нельзя было назвать эффективными. Предвосхищая открытия поведенческой экономики в 1970-х и 1980-х годах, Гринспен отметил, что крен в сторону страха обычно был более внезапным и драматичным, чем крен в сторону уверенности. Рынки могли мгновенно потерпеть крах, вызванный скромным сдвигом в фундаментальных показателях. Напротив, «пузыри» росли всегда постепенно37.

Если рынки способны быть иррациональными, то откуда наблюдатель мог знать, когда они изменятся? Годы спустя, будучи председателем ФРС, Гринспен предполагал, что иногда «пузыри» невозможно обнаружить, но в 1959 году он считал иначе. В рыночной экономике, – уверенно объяснил он, – будущее по определению непознаваемо. Новые управленческие трюки и технологические достижения наверняка спутают прогнозы предсказателей; война или стихийное бедствие могут грянуть как гром среди ясного неба; неожиданности надо ожидать. Поскольку будущее строго неопределенно, инвесторы, снизившие премии за риск до минимума, явно не прислушивались к своим чувствам. «Когда принимаются обязательства, основанные на предположении о сохранении определенной стабильной себестоимости в течение следующих 20 лет, это явно является иррациональным оптимизмом», – заявил Гринспен. В такие моменты уверенности инвесторы забывали пределы «того, что можно узнать о будущих экономических отношениях»38. Рано или поздно их высокомерие будет наказано.