Евгений Сатановский - Записные книжки дурака

• Название: Записные книжки дурака
• Автор: Евгений Сатановский
• Жанр: Публицистика
• Год: 2017
• ISBN: 978-5-699-98580-7

Евгений Сатановский – предприниматель и меценат, президент Института Ближнего Востока и профессор ИСАА МГУ, экс-президент Российского еврейского конгресса, журналист и писатель, ведущий популярной программы «От двух до пяти» на радиостанции «Вести ФМ». Не всякому удается увидеть распад мировой империи – и при этом, живя в ней, уцелеть. Это случается раз в несколько поколений, но нет ни одной страны, которая существовала бы вечно. И даже если процесс развода имперских провинций, которые в одночасье становятся независимыми государствами, занимает несколько дней, расходятся они десятилетиями. Одни процветают. Другие раскалываются и гибнут. Третьи воюют между собой. Люди, еще вчера бывшие гражданами одного государства, строят новую жизнь или пытаются сохранить старую. Бегут куда глаза глядят или пытаются пристроиться в бывшей метрополии. Работают в поте лица или становятся криминальными авторитетами, наркоторговцами и террористами. Пополняют собой списки «Форбс» или ряды люмпенов. Описывать это – никакой жизни не хватит. Да и как описать Великий потоп, когда тебя самого крутит его водоворот? Китайцы не зря желали, чтобы их миновала пора перемен. Но уж если она пришла – грех не описать то, что видишь, и то, к чему, похоже, все идет. Об этом и написана настоящая книга. В ней автор честно пытался занять позицию нейтрального наблюдателя, хотя это ему не слишком удалось. Такая карма… В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

---

Опять же – мемориальные усадьбы. Особенно потомкам Льва Толстого повезло с Ясной Поляной. Плюс преподавание в разведшколах всего мира – белоэмигранты постарались. Сакральный статус в мировой русистике и советологии, с которым может сравниться разве что Достоевский (почему – Б-г весть, причём во всех трёх случаях). Горький и Маяковский, как их младшие современники, всё успели увидеть своими глазами. Сказать, чтобы им это принесло много пользы, нельзя. «Буревестник революции» отсиживался-отсиживался на Капри – не отсиделся. Домой вернулся в почёте и некоторое время жил в достатке и холе… до поры. Которая настала довольно скоро. После чего – знаменитый густоусый профиль на собраниях сочинений и прочее мемориальное. Ну а Маяковский, с его буйным характером, сам застрелился. Тоже дело довольно тёмное, но чем кончилось – известно хорошо.

Такое впечатление, что от человека в этой жизни мало что зависит. Строишь дом. Сажаешь деревья. Лечишь, учишь, изобретаешь, пишешь картины или книги. Растишь детей и внуков. А потом прокатывается очередная война, и всё в распыл. Или не война, а очередная смута. Причём хорошо ещё, если ты сам и твоя семья остались в стороне от этого кошмара. Где-нибудь в глубокой провинции, которая отвалилась и осталась тихим маленьким государством на задворках Европы. А если нет? Жила-была Австро-Венгрия. И был в ней город Лемберг. Он же Львов. Ничем не хуже недалёкого от него Кракова. Старинный. Торговый. С большим немецким, польским и еврейским населением – как и полагалось всякому крупному городу той поры, расположенному там, где он был расположен. И где теперь те евреи, немцы и поляки? Хотя в помянутом Кракове поляки вполне себе остались – в отличие от немцев и евреев. А в не столь отдалённой столичной Вене – немцы (без евреев, венгров и славян).

То есть единственное, что по-настоящему может человек, чтобы не попасть под каток истории, – вовремя продать своё, кровное. И отъехать в правильное место. Где больше не убивают друг друга в ежедневном режиме. Или ещё не начали это делать. Хотя и тут никаких гарантий нет и быть не может. Бразилия, Аргентина, Чили – какие были страны! Плантации. Порты. Рудники. Газеты. Столичный шик бульваров, опер, ресторанов. Но что творилось там во времена военных хунт? Конечно, не оккупированная Европа времён Третьего рейха с его охотой на евреев и цыган. Но немногим лучше. При том, что наглая коррупция гражданских правительств и анархия социалистических экспериментов ни к чему, кроме путчей и военных переворотов, перемалывающих всякого, не к месту и не ко времени оказавшегося на пути армейских колонн гражданского шпака, привести не могли. И не приводили.

Было бы замечательно, если бы человек мог спокойно жить, работать, растить детей и им оставлять заработанное, не заботясь о том, что с ними будет после его ухода из жизни. И горя не знал бы. Оптимизм был бы, как у абхазских долгожителей. Истинное удовольствие жить так. Сохраняя и приумножая плоды разумного труда, как сказали бы классики марксизма-ленинизма. Которые, на своё счастье, не дожили до торжества своих идей. Поскольку Маркс и Энгельс оставили сей мир задолго до русского Октября 1917 года, китайского Большого Скачка и Красных Кхмеров. Да и Ленин… Окончание Гражданской войны Ильич застал. А коллективизацию, Большой террор и прочие радости того строя, который он гордо именовал социализмом, – нет. Очень повезло человеку. Лежит в Мавзолее – забальзамированный, и о судьбе его наследия и его тела до сих пор ссорятся и спорят. Хоронить? Не хоронить? Так и остался в истории вождём мирового пролетариата, что бы это ни значило…

Опять-таки, Андрей Дмитриевич Сахаров. Он всю свою жизнь в зрелом возрасте бросил на алтарь служения делу справедливости и борьбы с режимом, который сам себя в конечном счёте вскоре после его смерти и сожрал. Уйдя в лучший мир в декабре 1989-го, он не дожил не только до эйфории августа 1991-го, но и до всех последующих разочарований. Включая нынешние. Когда и на власти, и на оппозицию смотреть одинаково тошно. И мучает смутное подозрение, что всё опять идёт по кругу. Как справедливо всё-таки говорили древние! Про то, что «после нас – хоть Потоп». Тем более Шекспир туда же. Со своим «Что умереть? Уснуть!». Что сказали бы про события, последовавшие после их смерти, Сахаров, Высоцкий, Окуджава? И сказали бы что-либо? Или ушли во внутреннюю эмиграцию? Или уехали – благо есть куда? При всех безобразиях, хотя бы эта форточка не закрывается…

Без темноты не бывает света. Без ночи – дня. Без смерти – жизни. Хотя человеку, по его природе существу биологическому, положено любить именно жизнь. И за неё он цепляется, как может. Но природа со всеми её инстинктами – только одна часть человека. Другая – социальная. Общественная. И как хотите ещё её назовите. В основе которой исторический опыт. Разумная трезвость ума. И понимание того, что человек не вечен. Откуда всё то, о чем мы говорим, пытаясь хоть что-то донести окружающим, – пока не очень мешают. А ведь не так давно мешали – и сильно. Ты только рот открой – тебя и укоротят. На голову, или просто срок припаяют – это как выйдет. С анекдотом или невинным вопросом насчёт того, где обещанный коммунизм. И уж тем более с недозволенной цензурой писаниной.

Причём, судя по запалу новых бурбонов и кандидатов в сатрапы, очень многие из них с превеликой радостью эти времена вернули бы. Логично опираясь при этом на необходимость охраны морали, общественной нравственности, духовных скреп и опор, «традиционных ценностей» или одного лишь под этими ценностями понимаемого православия. Несколько охотнорядского, погромного типа – но тут уж как есть. Какие охранители, такие и ценности. Грудь колесом, щёки горят, глотки лужёные, от желания порвать кого-нибудь за начальство аж подпрыгивают – ждут. Вдруг укажут кого? И вот тут они, конечно, постараются. А то в кадровом резерве пока выстоишь… Конечно, на тёплое место пристроят, карьера пишется, стаж капает, статус растёт. Но ощущение не то. Вот и ждут своего часа, вытягивая шею, выпучивая глаза и надрываясь от внутренней преданности. Не дай Б-г дождутся. Визгу будет… и полетят клочки по закоулочкам. Хотя тут ещё большой вопрос – чьи.

Что до человечества не карьерного, но обычного – трудящегося, каждый на своей ниве, с некоторым для себя, семьи и общества понятным результатом, тут обычаи свои. Включая, кстати, рациональную привычку писать завещание – на тему того, как всем за годы жизни наработанным распорядиться. Находясь в здравом уме и твёрдой памяти. Чтобы наследники не ссорились над гробом. Или не сцепились после возвращения с кладбища. Свойственная рациональному Западу больше, чем суеверной России, где о собственной смерти не принято не то что говорить – думать. Хотя где-то Аннушка уже разлила масло. Гениален всё же был Булгаков! И народ свой знал куда как хорошо. При том, что, если ты гол как сокол, так нечего завещать. И некому. А вот если чего поднакопилось… И ведь сколько нынешнюю власть ни ругай – именно при ней у значительной части населения на костях кой-чего наросло. Не так много, как хотелось бы, и не у всех, но хоть что-то. И далеко не всё этим населением было украдено. Хотя, конечно, далеко и не всё праведно заработано…

Кто и что в этом мире может предсказать всерьёз, что будет? Не в отношении большого, общечеловеческого и светлого, к конкретному человеку не имеющего прямого отношения? Про царство Б-жье на земле или, напротив, приход Антихриста? Попроще. Вроде падения империй, смены общественных формаций и столкновения интересов сверхдержав. Или кого помельче. Усиления одних. Ослабления других. Возможных геополитических альянсов. И их разрыва – не обязательного, но вероятного. Тут-то какие-то прогнозы возможны? Вполне. Хотя они не всегда точны. Но вот конкретно, чтобы человек понимал, что в году Х в стране, где он живёт, будет революция и ему надлежит перебираться в страну У? Причём непременно в N-ную область? Поскольку соседний, куда более симпатичный городок разбомбят под ноль вместе со всем его населением через полвека? Или раньше. Или даже позже. Как и случилось с Дрезденом. Хиросимой. Нагасаки.

Такие варианты развития событий непредсказуемы. Хотя интересуют обывателя в первую очередь именно они. Чтобы было понятно, что в благословенной Франции евреев будет отлавливать французская полиция и свозить в концлагерь Дранси, из которого немногие вернутся. А в соседней Испании, разорённой гражданской войной, диктатор Франко, о котором ни один европейский интеллектуал доброго слова не сказал, евреев не тронет. И для десятков тысяч людей именно это окажется вопросом жизни и смерти. В буквальном смысле слова. Как на острове Гаити. Где две страны и обе ещё в середине ХХ века – диктатуры. Но франкоязычное государство Гаити осталось самым жутким местом на всех Карибах. А испаноязычная Доминиканская Республика стала туристическим раем. Поставь рядом их боссов, Дювалье и Трухильо, – ищи в них три отличия, не сразу найдёшь. Фактор личности в истории. От которого зависит куда больше, чем было принято считать в советской исторической науке. Хотя и несколько меньше, чем полагал Дюма-отец.