Шубханги Сваруп - Широты тягот

• Название: Широты тягот
• Автор: Шубханги Сваруп
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2021
• ISBN: 978-5-86471-864-3

Завораживающий литературный дебют о поисках истинной близости и любви – как человеческой, так и вселенской. Действие романа охватывает едва ли не всю Южную Азию, от Андаманских островов до гималайских заснеженных пиков. История следует за ученым, изучающим деревья, за его женой, общающейся с призраками, за революционером-романтиком, за благородным контрабандистом, за геологом, работающим на леднике, за восьмидесятилетними любовниками, за матерью, сражающейся за свободу сына, за печальным йети, тоскующим по общению, за черепахой, которая превращается сначала в лодку, а затем в женщину. Книга Шубханги Сваруп – лучший образец магического реализма. Это роман о связи всех пластов бытия, их взаимообусловленности и взаимовлиянии. Текст щедро расцвечен мифами, легендами, сказками и притчами, и все это составляет нашу жизнь – столь же необъятную, как сама Вселенная. “Широты тягот” – это и семейная сага, и история взаимосвязи поколений, и история Любви как космической иррациональной силы, что “движет солнце и светила”, так и обычной человеческой любви.

---

Ни голодающие улиткоеды, ни отступающие сахибы не были реальной властью, и еще почти два года Андаманы оставались фактически брошенными. В эту пору четверо пьяных юнцов-каренов – представителей этого народа британцы завезли сюда из Бирмы, чтобы было кому работать на их фермах, – объявили себя верховными правителями архипелага и превратили Бунгало Гуденафа в свой дворец. Вечера они коротали в патио, подрисовывая усы королю Георгу на британских рупиях и кроя из скатертей государственные флаги. Часами обсуждали они национальный символ свободных островов. Будет ли это свирепая многоножка длиною в целый фут или крошечная хрупкая птичка салангана, которая лепит себе гнездо из собственной слюны? В 1948 году контора Службы лесного хозяйства стала на островах единственным представительством нового государства – как потрепанный флаг, развевающийся на предательски шатком снежном пике.

Когда ничего этого не знавший Гириджа Прасад решил перебраться в Бунгало Гуденафа, он поступил так в точности по той же самой причине, по какой оно притягивало к себе “божественных нанга”, британцев, японцев и каренов. Стоя на этой вершине и глядя, как блестит солнце на обманчиво голубом море, ты чувствовал себя властелином мира.

В то время как Гириджа Прасад готовился привезти сюда свою невесту, лорд Гуденаф вынашивал новые планы. Теперь он собрался в вояж по тихоокеанским островам. Пока новобрачные коротали медовый месяц в недрах затянувшейся бури, лорд возобновил свое путешествие к Богу. Бороздя воды Тихого океана, он понял, что все названия, какими бы новыми и уникальными они ни были, в конечном счете являются синонимами универсальной, но трудной для осознания истины. Природа жизни, борьба за выживание – все это остается одним и тем же, независимо от того, сколько у существа пальцев.

Вскоре он умер.

* * *

Она заставила нервничать всех, кто считал бунгало своим обиталищем, и живых, и мертвых. Как в душе Гириджи Прасада перед свадьбой, в этом доме на ходулях поселилось беспокойство. Появление Чанды Деви взволновало призраков борцов за свободу, вечно голодающих улиткоедов и самого лорда Гуденафа, который вслед за теплыми течениями дрейфовал между Тихим океаном, Андаманами и своей родовой усадьбой.

Всем призракам жилось вольготно, покуда ее ясновидческий взгляд не напомнил им об их ущербном бытии и неуклюжих манерах.

– Невежливо влезать в спальню дамы, – предупредил лорд заключенного-пенджабца, имевшего привычку разваливаться на кроватях, как собака. – А ты раздобудь себе новый мундир. Я догадываюсь, что ты погиб от взрыва, который вышиб тебе мозги и заодно сорвал с тебя одежду, но дама будет шокирована, если увидит у себя в саду голого мужчину, да еще таких микроскопических пропорций, – велел он солдату-японцу. Но тот не понимал по-английски, так что лорд Гуденаф взял на себя труд собственноручно обернуть его чресла британским флагом.

Сначала японец смутился. Но затем это чувство сменилось благодарностью.

* * *

Только во время чаепития эти двое вынуждены сидеть лицом к лицу. Ибо Чанде Деви больше нечего подавать и накрывать, и ей волей-неволей приходится сидеть смирно. Этим искусством их дом овладел давно. Он пережил бури, землетрясения и войны простым способом – намертво застыв на узком пике над океаном. Сидеть в саду, глядя, как бордовое солнце закатывается над изумрудно-зеленым архипелагом, – занятие не из самых умиротворяющих. Оно вынуждает плавать в одиноком мире мыслей, тревог и мечтаний. Но изолированности они не ощущают.

– Здесь все ради чего-то, – пытается он разрушить чары, указывая на сад. – Лимонная трава, которую ты добавила в чай, – говорит он, прихлебывая из чашки. – Я посеял ее, чтобы укрепить почву на склоне и предотвратить оползни в сезон дождей. – Она улыбается, и это его ободряет. – И лимоны… – продолжает Гириджа Прасад. – Ценить лимон значит ценить мудрость всего созданного. Если в джунглях к тебе присосались пиявки, выжми его на них, и они сразу отвалятся. Сок, выжатый на укусы и раны, действует как антисептик. А при обезвоживании ничто не восстановит тебя так, как целый лимон, особенно кожура.

Она краснеет. Теперь щеки у нее густо-розовые, как цветы на розовом кусте перед ними. Он озадачен. Как разговоры о лимонной траве и лимонах могли превратить норовистую леди в робкую девицу? Наступает неловкая тишина, так что он повторяет свои слова:

– Все в этом саду я посадил сам. Здесь все ради чего-то.

– Спасибо, – вырывается у нее. – Эти розы прекрасны. Если бы не твои старания, они бы не выжили.

Теперь его очередь краснеть.

Лишь гораздо позже, коротая часы в своем кабинете, он задумается: откуда она узнала? Ведь розы удалось вернуть к жизни раньше, чем она сюда приехала.

Дни порождают новое небо, дающее приют и солнцу, и дождям. Под ясным взором позднего утра острова без конца кропит мелкая морось, вызывая появление грибов и плесени на всем, куда она попадает, будь то кора или кожа. Это один из тех дней, когда то и дело поглядываешь на небо, надеясь поймать радугу. Воздух тяжел, а на сердце еще тяжелей.

Когда солнечные лучи и дождевые капли сыплются вниз, как разноцветный песок в одной склянке, наступает так называемый брачный час. В разных сказаниях, в зависимости от долготы и широты, на которых живут сказители, а также от их фантазий, склонностей и модели питания, брачуются разные существа – лисы, улитки, обезьяны, вороны, леопарды, гиены, медведи, а иногда и сам дьявол. Ибо ад, как и все прочее, – дело рук семейного меньшинства. Возможно, мир вертится благодаря холостякам, но опорой ему служат женатые.

На островах час солнца и дождей устроен по-своему. В этот час здесь властвуют не фольклорные союзы, а гигантские многоножки. Длиною в целый фут и с огромными челюстями, они способны выхватить человека из реальности и вернуть его в тот миг, когда он с отчаянными воплями покидал материнскую утробу. У многоножек нет охоты остепеняться, тем более с помощью людей. Островитяне знают это: их кусали, и не раз.

Выползая из своих сумрачных подземных убежищ, грозные беспозвоночные хотят лишь понежиться на солнышке и вволю полакомиться тучами насекомых, затеявших танцы после первого дождичка. Но глупым двуногим, одержимым мыслями о мифических союзах, непонятны столь простые желания. Когда к многоножкам подходят слишком близко, они кусают от испуга. И раскол усугубляется. Люди – укушенные, боятся еще сильней. Многоножки – напуганные, еще больней кусают.

Гириджа Прасад сидит на ступенях веранды, старательно подставляя солнцу босые ноги. Сняв боты, чиновники нередко обнаруживают, что между пальцами у них завелась плесень. Хуже этого он и представить себе ничего не может. Его, истого ученого, страшит перспектива стать объектом изучения. Но нынче утром обычный ритуал служит поводом для того, чтобы посидеть снаружи и поглазеть на жену, которая возится в огороде.

Чанда Деви на грядках, собирает под моросью дневной рацион овощей. Живое воплощение грации и равновесия, она присела на корточки, и ее центр тяжести, округлый и соблазнительный, как бы рискованно завис в воздухе без всякой поддержки. Чтобы пустить в ход обе руки, ей пришлось зажать зонтик между плечом и щекой.

Она собирает помидоры с той же сосредоточенностью, с какой расчесывает себе волосы, подает ему вегетарианские блюда и топчет нехоженые косогоры островов. Глядя на это, он нервничает. Предлагая ей руку, опасается, что его рука дрогнет. Не доев до конца пятую лепешку, положенную ему на тарелку, тревожится, что его подводит аппетит.

Сейчас он наблюдает за предметом своих вожделений, и вдруг происходит нежданное. Чанда Деви оказывается на земле. Его жена упала в грязь! Прикрывшись зонтиком, она словно отталкивает что-то ладонями.

Он мчится к ней как был, босиком. Неужели она увидела многоножку или, хуже того, ее уже укусили?

– Где она? – кричит он. – Не бойся, я ее убью!

– Кого? – недоуменно спрашивает жена. Не обратив внимания на его протянутую руку, встает сама и отряхивает с локтей мокрую землю.

– Многоножку!

– Где?

– Куда она тебя укусила? – торопливо спрашивает он: надо успеть отвести ее в бунгало и выжать на рану лимон, прежде чем она упадет в обморок от боли.

– Никто меня не кусал.

Нимало не взволнованная, она снова принимается собирать помидоры. Почему его все время тянет говорить об убийствах?

Муж оторопело стоит на месте. С ней ведь точно что-то случилось, не просто же так она упала. Ошибиться он не мог, поскольку не сводил с нее глаз. Озадаченный, он возвращается на крыльцо. Решив покончить с лечебным прогреванием, уходит в дом. Сегодня ему доставили морем важную почту – журнал с картой гипотетической Пангеи, призрака, которого ему не терпится увидеть.

Однако индийская почтовая служба, эта заправская иллюзионистка, опять взялась за свои фокусы. Усевшись за стол из древесины андаманского птерокарпуса, он обнаруживает, что все страницы журнала склеились вместе и по текстуре похожи на кору. Он поднимает журнал в надежде определить виновника по запаху. Видимо, кто-то пролил на его посылку молоко. Если точнее, банку сгущенки. На острове, где молока не найти днем с огнем, такие банки на вес золота. Но Гириджа не хочет сдаваться. Вооружившись ножом для разрезания бумаги, он начинает аккуратно отделять одну страницу от другой по очереди – сложная и скучная процедура, которая грозит занять целое утро.