Фредерик Бегбедер - Человек, который плакал от смеха

• Название: Человек, который плакал от смеха
• Автор: Фредерик Бегбедер
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-907220-53-9

Он работал в рекламе в 1990-х, в высокой моде – в 2000-х, сейчас он комик-обозреватель на крупнейшей общенациональной государственной радиостанции. Бегбедер вернулся, и его доппельгангер описывает реалии медийного мира, который смеется над все еще горячим пеплом журналистской этики. Однажды Октав приходит на утренний эфир неподготовленным, и плохого ученика изгоняют из медийного рая. Фредерик Бегбедер рассказывает историю своей жизни… через новые приключения Октава Паранго – убежденного прожигателя жизни, изменившего ее даже не в одночасье, а сиюсекундно. Алкоголь, наркотики и секс, кажется, составляют основу жизни Октава Паранго, штатного юмориста радио Но на привычный для него уклад мира нападают… «желтые жилеты». Всего одна ночь, прожитая им в поисках самоуничтожительных удовольствий, все расставляет по своим местам, и оказывается, что главное – первое слово и первые шаги сына, смех дочери (от которого и самому хочется смеяться) и объятия жены в далеком от потрясений мире, в доме, где его ждут.

---

2

Сенсационный прирост числа слушателей France Publique, начавшийся в 2014 году, объяснялся появлением толпы клоунов в каждом слоте сетки вещания: они внедрились на «Утро», «День» и «Вечер», их шутовство уравновешивало серьезность информационного вещания. Когда-то успех «духа TF+» обеспечило именно смешение культуры и разнузданного злословия. France Publique пошла тем же путем: тон должен был оставаться ироничным и «расторможенным», только так можно было стряхнуть пыль с радиостанции. В том же 2014-м Адонис-ПГД внедрил видеотрансляцию. Радио не просто подражало телевидению, оно ему уподобилось. Стоило крутануть настройки в FM-диапазоне, и вы сразу опознавали France Publique — престижнейшую радиостанцию, по сравнению с которой станция «Смех & Песни»[45] напоминала созданное архиепископом Парижа «Радио Нотр-Дам»[46]. Даже самые серьезные ведущие, неподкупные репортеры и суперпафосные обозреватели вынуждены были принять правила игры. Они паясничали, лицемерили, вели себя по-школярски, то есть участвовали в самых бурлескных гэгах и пародиях. Сетка France Publique после 2014 года была нацелена на превращение лидера общественного аудиовизуального вещания в гигантский «комеди-клаб», где вся власть принадлежала шутам. Да, за несколько лет аудитория стремительно увеличилась, но что-то исчезло – хрупкое, неуловимое… Мир? Элегантность? Искренность? Бросьте, не будьте занудой. Вы прекрасно знаете, что у радио нет души. Давайте проклянем брюзжащих и ворчащих, давайте посмеемся вместе, похохочем над «праздничными» СМИ, не скрипите, Октав, нюхните этого волшебного порошка, гы-ы-ы…

Октав быстро понял, что на France Publique существует иерархия шутников. Педро Мика, самый злой юморист дневного слота, признался ему однажды, что никогда не согласился бы работать в утреннем эфире. Слишком рискованно шутить при политиках между двумя дурными новостями. На France Publique есть остряки-самоучки – 07:55, комики – 08:55, забавники —11:15, полуденные шуты, заводилы —17:00, фигляры – 17:30… Работающие утром – герцоги, в полдень – маркизы, в полдник – санкюлоты. Этническая палитра юмористов France Publique разнообразна: два бельгийца, одна швейцарка, одна француженка марокканского происхождения, марсельская профессорша, один актер из комедийного сериала про семью Дешьенов, один марксист, подкарауливающий на улице всех, кто думает не так, как он, один основатель сайта пародийных фейков, один гитарист, играющий в метро, один сексуальный психопат, один диагностированный токсикоман (двое последних, в действительности, были одним и тем же человеком). С середины дня шутники начинали стремительно «леветь».

Утром они – скорее усталые социал-демократы: отвязный юмор, вялое разоблачительство, уроки антирасизма, демагогические требования или прогрессистские стишата. Дирекция решила, что каждая передача должна заканчиваться поочередным опросом участников – для оживляжа, а еще маркетинговые исследования показали: смеховая реакция на шутки юмористов создает у слушателей впечатление, что они и правда очень забавные. Последняя утренняя тридцатиминутка 7/9 призвана сделать соус пожиже и сварганить более съедобную серьезную часть. Финальный юмористический обзор являет собой нечто вроде ликера, который после банкета попивают коллеги по работе.

В полдень юмористы играют на абсурде, легкой доброй провокации, имитируют, пародируют: не стоит рисковать, слишком сильно шокируя аудиторию во время ланча. Задача проста – рассмешить ведущего, не разозлив при этом феминисток и не нарвавшись на жалобу от Международной лиги против расизма и антисемитизма (LICRA). В пять часов выступления становятся глубже: юмористы выдают ангажированные шутки – антикапиталистические, эколого-радикальные, одним словом – «черный блок»[47]. Мера таланта у всех разная, но Октав всегда завидовал способности некоторых обозревателей придумывать километровые шутки, это умел в том числе Тьерри Пастийя, наделенный очень острым умом. Кардинальная перемена случилась, когда во главе «ежедневного нахальства» поставили двух бельгийцев. Сначала их обозрения в 7/9 привнесли в эфир очаровательную свежесть. Очень скоро бельгашам доверили ток-шоу, которое каждый день защищало идеи меланшистов[48]. Четыре года «непослушания» и работы на износ сделали парочку неприятной для слуха, совсем как Le Bébête Show — ежедневное сатирическое кукольное представление Стефана Колларо на канале TF1 в 1982 году. Октав наконец понял смысл пословицы: «Лучшие шутки – короткие». Вызывающее самодовольство бельгийцев, вымучивающих с 07:56 до 17:04 шутки на все горячие мировые темы, превратили бедолаг в эпигонов сатирика и актера Жана Рукаса, имевшего прямое отношение все к тому же Le Bébête Show. Они думали, что честно делают свою работу под защитой зонтика насмешки, выступали против либерализма, но держались как прожженные циники, торгующие туманными, расплывчатыми словесами псевдо-экологов-неглупых-парней-шутников-мы-сами-не-знаем-чего-хотим-нам-платят-чтобы-мы-поднимали-на смех-любое-предложение-идущее-вразрез-с-идеями-шведской-социал-демократии.

– Привет, кем работаешь?

– Юмористом на France Publique.

– Ух ты, гениально! Тебе повезло! Итак, что думаешь о будущем Франции?

– Уж это точно не моя работа, я – бельгиец! Мое дело – перелицовывать вчерашние шутки Яна Бартеса![49]

– За кого голосуешь?

– Я вообще против политики, я маргинал, я воздержавшийся, вот я кто.

Маленькое отступление насчет «воздержания». Десятки кандидатов предлагают свои идеи стране, где есть неголосующие, чтобы сказать им: «Вы все – ничтожества». Анархистские функционеры требуют процентного подсчета их отказа выдвигать требования. «Воздержание» – это Понтий Пилат, умывающий руки, пока другие распинают Христа. Признать право протестно воздержаться – все равно что приветствовать решающий вклад Понтия Пилата в спор о Распятии.

3

Октава удивляло согласие между юмористами. В 1970-м все они наверняка были бы маоистами. Одевались одинаково: серые джинсы, черная футболка, на ногах кроссовки Stan Smith, на голове – «всесезонный» шерстяной чепчик. Главное, чего нельзя было делать ни в коем случае, это противоречить юмористам или обращаться с ними так, как они обращались с другими. Октав поражался обидчивости этих злюк. Шутники, насмехающиеся над ближним, заводятся с пол-оборота, если сами становятся объектами насмешек. Юморист France Publique желает, чтобы у его жертв была дубленая кожа, но к своей персоне относится трепетно. «Бросьте, ребята, это шутка, не более того!» Не дай вам бог выставить юмориста в смешном свете: настоящая власть органически не выносит критики. Один утренний эфир навсегда врезался в память Октава: Шарлотта Вандермеер упомянула при несчастном министре его процесс об изнасиловании, закончившийся… прекращением дела «за отсутствием состава преступления». Этот человек – обеленный правосудием! – осмелился ответить шутнице: «Все бывает, даже вы иногда способны рассмешить…» – чем вызвал гнев Уильяма, чичисбея[50] бельгийки: «Вы что это, решили посостязаться?»

Как называется насилие без возможности ответить? Фашизм. Разве смешно терзать человека, напоминая ему при трех миллионах слушателей то, о чем он хотел бы забыть как можно скорее? Совсем не смешно… И артистическая дерзость тут ни при чем. «Отойди, ты заслоняешь мне солнце…» Так сказал Диоген Александру Македонскому, великому царю, властелину мира. Вот это я называю абсолютной дерзостью. «Ты навсегда останешься насильником – несмотря на оправдательный приговор». Это не смелая шутка, а низость. Любое возражение или протест жертвы запускает неостановимый «эффект Барбары Стрейзанд». Напомним историю вопроса: американская певица и актриса возмутилась, что газета напечатала фотографию ее дома, подала жалобу – и ее адрес узнали миллионы сограждан. Юмористы каждый день благодарят исполнительницу The Way We Were[51] — она предоставила им право клеветать без остановки: отвечать прессе – все равно что доводить до сведения широких масс именно то, что хочешь от них утаить.

Октав до сих пор краснеет, вспоминая собственную неудачную шутку в адрес Эмманюэля Макрона: «…его ботинки от Berluti и костюм за 10000 евро…» Облажался, потому что захотел выпендриться. Генеральный секретарь президентской партии «Вперед, Республика!» Ришар Ферран выслушал эту диатрибу[52] — пришлось по должности! – после эфира отвел его в коридоре в сторонку и сказал с вежливо-презрительной улыбкой: «А знаете, Октав, вы ошиблись, Эмманюэль носит костюмы от Jonas & Cie ценой по 300 евро»[53]. Исправлять промах Октав не стал и слова «обиженному» не предоставил. Несправедливость юмористов окончательна и бесповоротна. Мсье Ферран понимал, что эта клевета и не клевета вовсе, но решил указать Октаву на «недопустимость распространения ложной информации». Юмор подобен диктатуре, он не предполагает права на ответ. Мнимая легкость делает его беспощадным. Жалуешься? Тебя будут считать нудным, тупым и обидчивым. Юмор – это фейк-новость с прицепом в виде заранее записанного смеха, и Октав был частью этой системы. Сколько человек из трех миллионов слушателей все еще считают, что Макрон ходит в костюмах за 10000 евро? Октаву придется жить с этой мелкой подлостью на совести, хотя он не забудет ни удрученное лицо мсье Феррана, ни свою натужную дерзость. С юмористами не спорят… Еще одно воспоминание: Рашида Дати[54] покидает студию, решив не слушать разглагольствования Шарлотты о своих прогулах заседаний Европейского парламента. Шарлотта имела полное право позубоскалить на этот счет, но понятен и жест Дати. Ключом новой диктатуры стала невозможность возражать, спорить и защищаться, если не хочешь прослыть брюзгой и старой ворчливой кошелкой. После нападения на Charlie Hebdo все французские карикатуристы освящены свыше и наделены всеми правами, ведь их профессия в трауре. «Бросьте, мы просто шутим!» Октав ненавидит эту отмазку. «У вас совсем нет чувства юмора, это просто шутка!» Получается, что теперь, кроме парламентской неприкосновенности, у нас появился иммунитет юмориста. Юморист может оскорблять, унижать, «опускать», тешить свою злобность, если не забывает в конце произнести волшебную фразу: «Да я прикалывался!» Убийственные шутки приходится встречать без бронежилета. Когда Карлоса Гона[55] арестовали и бросили в тюрьму в Японии, юмористы France Publique всласть на нем оттянулись, не удосужившись выяснить, виновен он или нет. Все вышло еще хуже, когда Патрик Балкани[56] попал в тюрьму Санте: никогда прежде свободные мыслители не пели таких панегириков пенитенциарной системе. Франсуаза Саган ненавидела свою куклу из Guignols[57] на канале TF+, где из нее сделали косноязычную кокаинистку. Лору Смит дразнили в школе из-за дебильной куклы, изображавшей ее отца. «Да бросьте вы, мы же шутим!» Только LOL можно безответно клеветать на кого угодно, неуклонно деградируя, оставаясь безнаказанным и набирая очки. Юмор наглых обозревателей France Publique заключается в подрыве основ демократии с позиций последнего ее бастиона.