Анатолий Дроздов - Экстрасенс разбушевался

• Название: Экстрасенс разбушевался
• Автор: Анатолий Дроздов
• Жанр: Историческая фантастика
• Год: 2022

После смерти пенсионер оказывается в теле молодого человека, который обладает необычным даром. Как все помнят, в девяностые годы был расцвет моды на экстрасенсов и нетрадиционные методы лечения. Разница в том, что герой не шарлатан и может исцелять реально, причём даже безнадёжно больных. Наличие таких способностей – золотая жила. Вот только герой не намерен монетизировать свой дар. Беда в том, что некоторые по-хорошему не понимают… Ну что же, кто хотел войны, тот её получит. Экстрасенс разбушевался.

---

– Файф хандред твенти сикс долларс, – сообщила кассирша.

Твою мать! Больше четверти валютного запаса. За рубли дешевле. По курсу Госбанка пересчитали. А куда деваться? Я отсчитал шесть бумажек с портретом Франклина. Она взяла, распечатала билеты и вместе со сдачей вложила в паспорта.

– Хэв э найс трип! – пожелала, протянув их мне.

«Счастливо оставаться!» – едва не ответил я, но вовремя сдержался. Забрал документы и отошел от кассы.

Почему я решил лететь во Франкфурт, а не Буэнос-Айрес? В Аргентине меня никто не ждет. Я не знаю испанского языка. Если уж намылился скрыться за границей, то нужно позаботиться о куске хлеба. Клиника имени Гете – это шанс. Теперь главное – показать немцам, что умею.

Вика встретила меня поцелуями – волновалась. Успокоил, как мог, показал билеты. Мы сели за стол – ожидая меня, Вика не притронулась к еде. Пили чай, заедали бутербродами с колбасой. Что осталось, сунули в холодильник – с собой брать нельзя. Может вызвать подозрения: мы ведь иностранцы. Это у советских граждан, улетающих за границу, чемоданы забиты едой. Перед тем, как выйти из квартиры, я внимательно осмотрел Вику и себя в зеркале. Одеты по последней заграничной моде. Я в дубленке, Вика – в шубке. Оба в меховых шапках иностранного образца. Шили на заказ в ателье. На мне кепи из овчины, у жены – шляпка-котелок из норки с коротким козырьком. Под дубленкой у меня импортный пуловер и джинсы, на Вике – шерстяная юбка в клетку, кофточка и сапожки. За иностранцев сойдем.

– В аэропорту по-русски не говорить, – предупредил жену. – Станут обращаться, отвечай: «Но компрендо».

– Но компрендо, – повторила она. – Что это означает?

– «Я не понимаю» по-испански…

Заперев квартиру и бросив ключи в почтовый ящик, мы вышли к улице, где поймали «бомбилу» на «Жигулях». Услыхав про Шереметьево-2 и оценив наш вид, он заломил 500 рублей. Сторговались на трехстах. Деньги у меня были, но согласиться сразу – вызвать подозрение. По пути мы молчали, будто переживая расставание с такой суммой. «Бомбила» выгрузил нас возле терминала и, получив деньги, укатил. Я взял чемоданы, и мы вошли через приветливо распахнувшиеся автоматические двери в здание аэропорта.

Регистрацию на рейс еще не объявляли, мы нашли свободные места в зале ожидания. Вновь сидели молча. Вика сжимала в своей ладошке мою руку, и со стороны мы, наверное, походили на влюбленных. Проходившие мимо люди бросали на нас взгляды и улыбались. Наконец, объявили нужный рейс. Подхватив чемоданы, мы направились к стойке.

Я опасался, что со мной заговорят по-испански, но обошлось. Борт в Германию все же – Москва – Берлин – Франкфурт. Не в Буэнос-Айрес. С сотрудницей у стойки я общался на английском. Мы сдали чемоданы в багаж и отправились на паспортный контроль. Это было главным испытанием, я старался выглядеть беспечно, что получалось с трудом. Пограничник в будочке-пенале полистал мой паспорт.

– Говорите по-английски? – спросил на языке Шекспира.

– Йес, мистер, – кивнул я.

– Почему в паспорте нет советской визы и отметки о прибытии в СССР?

– Это грустная история, мистер офицер, – вздохнул я. – В Аргентине нас убеждали, что в Советском Союзе нет преступности. И что же? В первую же неделю в Москве нас с женой обокрали в метро. У меня вытащили бумажник, ей сделали дыру в сумочке. Деньги, паспорта – все забрали, – я экспрессивно замахал руками. – Новые паспорта нам выдали в посольстве Аргентины, там должна быть отметка.

– Меньше ворон нужно было ловить, – буркнул он по-русски и спросил на английском: – Чем вы занимались в СССР?

– Мы с женой врачи, проходили стажировку в вашей клинике. Скли-фо-сов-ски, – выговорил я по слогам.

– Понял, – кивнул он и шлепнул штамп на страницу паспорта.

– У жены будет такой же, – сказал я, указав на стоявшую позади Вику. – Она не говорит по-английски. Не мучьте ее вопросами – жена плохо себя чувствует. Пятый месяц беременности.

– Донт ворри[7], – сказал он и протянул мне паспорт.

Вика получила штамп быстро. Дальше был таможенный контроль. Я предъявил доллары, таможенник их пересчитал и вернул, сделав отметку в декларации.

– Русские рубли? – спросил на корявом английском.

Я хлопнул себя по лбу и извлек из кармана несколько смятых купюр.

– За границу вывозить нельзя, – сказал он.

– Айн момент! – попросил я. Оглянувшись, обнаружил неподалеку ряд стульев, подошел и выложил деньги на сиденье. – Ай хэв ноу рублс, – объявил, вернувшись к таможеннику.

– Проходите! – улыбнулся он, протянув мне декларацию.

Я отошел в сторонку, подождал Вику. Денег у нее не было, и таможенник пропустил жену без вопросов. Выглядела любимая неважно: бледное лицо, неуверенная походка. Прохождение границы далось ей нелегко. Хорошо, что перед этим я велел жене расстегнуть шубку. Выпирающий живот стал заметен, потому и не захотели придираться. Будь иначе, непременно насторожились бы. У пограничников взгляд наметанный.

– Чуть не сказала пограничнику: «Но компрендо», – шепнула Вика, взяв меня под руку. – Он спросил: «Мисс Гомес?» Спохватилась в последний момент и ответила: «Йес!»

Меня тоже потряхивало. Я взял Вику за руку и отвел в валютный бар. Наплевав на цены, заказал ей бокал вина, а себе – армянский коньяк. Выпили, я выкурил сигарету. Здесь пока еще можно курить – как в аэропортах, так и в самолетах.

Объявили посадку. Пассажиры первого класса шли на нее первыми. Мы предъявили билеты стюардессе и вошли в «Боинг». Вторая бортпроводница проводила нас к местам в начале салона, помогла Вике снять шубку. Я стащил с себя дубленку, после чего мы заняли удобные сиденья перед столиком. Стали ждать. Обернувшись, я смотрел, как салон заполняется пассажирами. Побыстрей бы! Время тянулось медленно. Наконец, все расселись, и по громкой связи прозвучало приветствие командира корабля. Зашумели двигатели, самолет стал выруливать на взлетную полосу. Разгон, и земля ушла вниз.

– Все позади? – шепнула Вика мне на ухо.

– Да, любимая, – ответил я громко. – Можешь говорить по-русски, не стесняясь. Границу мы пересекли, это немецкий самолет – территория иностранного государства. Нам ничего не грозит.

Я ошибся…

* * *

Это случилось спустя час. По салону внезапно забегали стюардессы. Они что-то спрашивали у пассажиров. Я различил слово «доктор».

– Подожди меня! – сказал Вике и отправился на шум. Подойдя ближе, разглядел неприятную картину. В кресле, скрючившись и прижав руки к животу, сидел мужчина лет сорока. Бледное лицо, капли пота на лбу. Он стонал. Вокруг бестолково суетились стюардессы. Над мужчиной склонился подошедший пассажир лет шестидесяти. Я увидел розовую лысину в обрамлении коротко остриженных седых волос. Старик что-то спросил у больного по-немецки, выслушал ответ и покачал головой.

– Приступ язвенной болезни, возможно прободение, – объявил, распрямляясь. – Нужно возвращаться в Москву. Ему, – он указал на больного, – потребуется операция.

Этого только не хватало! Бэк ин юэсэса[8]?

– Погодите! – я оттер стюардесс от кресла и склонился над больным. – Сейчас все пройдет.

Я положил руку на живот мужчины поверх его ладоней. Еще подходя, рассмотрел проблему. Точно язва, да еще большая. Только прободения нет. Небольшой посыл, и изъязвленная стенка желудка стала зарастать. Восстановить слизистую… Вот теперь все. Пациент убрал руки с живота и изумленно посмотрел на меня.

– Не болит, – сказал по-немецки.

– И не будет, – улыбнулся я. – Язвы больше нет. Только впредь следите за желудком, посещайте врача. Нельзя столь беспечно относиться к здоровью.

– Не говорите чепухи! – возмутился стоявший рядом лысый старикан. – Невозможно зарастить язву наложением руки. Я доктор медицинских наук, профессор, четверть века служу в клинике «Шарите» в Берлине.

Ага, той самой, где лечили Навального. А еще Ющенко. У обоих обнаружили с-с-страшное отравление. На молекулах яда была надпись: «От Петрова и Боширова с любовью». На английском…

– Это невозможно! – заключил профессор.

– А спросите у него, – предложил я, указав на излеченного пациента. – Нет причины возвращаться, – объявил стюардессам. – Летим дальше.

Они заулыбались. Старикан, что-то сердито ворча, стал обследовать бывшего больного, я вернулся к жене. Рассказал ей о случившемся. Тем временем стюардессы стали разносить ужин. Водрузив на наш стол подносы с едой, поставили бокалы и бутылку шампанского в ведерке со льдом. А еще – бутылку армянского коньяка. Ни фига себе, кормят в первом классе!

– Это от капитана корабля, – приземлила меня стюардесса. – За то, что помогли больному пассажиру.

А еще «боингу» не пришлось возвращаться. Это дополнительные расходы. Немцы считать деньги умеют.

– Данке! – ответил я.

Не успел разлить, как явился лысый старикан.

– Меня зовут Пауль Майер, – сказал, встав у столика. – Мы могли бы поговорить?