Шелли Паркер-Чан - Та, что стала Солнцем

• Название: Та, что стала Солнцем
• Автор: Шелли Паркер-Чан
• Жанр: Историческая фантастика
• Год: 2022
• ISBN: 978-5-04-174132-7

Две номинации на премию «Хьюго». Финалист премии «Лямбда». Номинация на премию «Локус». Две номинации на премию «Гудридс». Финалист премии «Ауреалис». «Та, что стала солнцем» переосмысливает приход к власти императора и основателя династии Мин. Чтобы получить Небесный Мандат, женщина-монах Чжу сделает все, что угодно: «Я отказываюсь быть никем…» В 1345 году Китай оказался под пятой жестоких монгольских захватчиков. Для голодающих крестьян Центральных равнин величие – это то, что можно найти только в легендах. Восьмому сыну семьи Чжу, Чжу Чонба, предсказана великая судьба, а умной и способной второй дочери уготована безвестность. Однако, после бандитского нападения, оставившего сиротами двух детей, именно Чжу Чонба впадает в отчаяние и умирает. Чтобы избежать собственной смерти, девушка использует имя и личность брата. Она поступает послушником в монастырь и там, движимая жгучим желанием выжить, узнает, что способна на все, лишь бы избежать предсказанного будущего. После того, как святилище разрушено за поддержку восстания против монгольского правления, Чжу использует последний шанс и претендует на иную судьбу – на величие брата. «МУЛАН встречает ПЕСНЬ АХИЛЛА». – Ксения Хан, prince_datsky «Запоминающийся и душераздирающий дебют Паркер-Чан – это поэтический шедевр о войне, любви и идентичности… Он вонзился мне в сердце, а затем посолил и прижег рану». – Шеннон Чакраборти «Волнующий взлет к власти, который перенесет вас из дворца в деревню, на поле боя, в потрясающе живой мир. Изысканно написанная проза Паркер-Чан освещает и добавляет нюансы теме гендера, власти и судьбы. Мгновенная классика». – К. С. Пакат «Это эпично, трагично и великолепно. В вас что-то сломается, но вы останетесь благодарны». – Аликс Э. Харроу «Политические интриги в романе делают "Игру престолов" похожей на детскую забаву. Он полон экшена и приключений, и даже самые спокойные моменты наполнены напряжением. Почерк четкий, острый, а стиль Паркер-Чан доставляет удовольствие при чтении… Я добавляю роман в свою десятку лучших книг года». – Locus «Персонажи смелые и глубокие. Эпическое построение мира, остросюжетный экшен и безжалостность любви и страсти делают историю трагичной и вдохновляющей… Роман получился сильным, захватывающим и незабываемым. Этот вдохновенный квир ретеллинг китайской истории – захватывающее чтение». – Library Journa

---

Банный день был намечен только на конец недели, и это было в каком-то смысле еще хуже: все равно что видеть, как дорога впереди обрывается в пропасть со склона горы, но быть не в состоянии остановиться. Как быстро обнаружила Чжу, в монастырской жизни не было пауз. Уроки, хозяйственные работы и снова уроки, и каждый вечер надо заучивать новые иероглифы и вспоминать иероглифы вчерашние. Даже мыслей о ночных парадах призраков было недостаточно, чтобы помешать ей уснуть, как только усталость одолевала ее, и казалось, проходило всего одно мгновение, – уже снова наступало утро и утренние молитвы. Жизнь в монастыре оказалась, в общем, такой же однообразной, как и в деревне Чжонли.

В то утро они с Сюй Да стояли по колено в каменном корыте, полном ледяной воды и грязных простыней: вместо уроков в монастыре два раза в месяц устраивали день стирки. Время от времени другой послушник приносил миску скользких мыльных орехов и вываливал ее в корыто. Другие послушники полоскали, отжимали, крахмалили и гладили. Деревья гинкго во дворе пожелтели и усыпали плодами все плиты двора, поэтому процесс стирки сопровождался неприятным запахом детской рвоты.

Чжу терла простыни, погруженная в свои мысли. Даже зная, что тело приковывает ее к судьбе стать ничем, она отказывалась смириться с мыслью, что ей следует просто сдаться и позволить Небесам вернуть ее к этой судьбе. Должен быть способ продолжить жизнь как Чжу Чонба, если не надолго, то хоть на день, на месяц, на год. Но, к ее отчаянию, чем лучше она понимала свои ежедневные обязанности, тем меньше возможностей видела. В монастыре каждое мгновение любого дня было на учете: спрятаться было негде.

– Если мы моемся реже в холодную погоду, то можно было бы сделать так, чтобы мы могли бы пропустить и несколько дней стирки, – проворчал Сюй Да. У обоих руки стали ярко-красными от ледяной воды и сильно болели. – Даже весенняя пахота лучше, чем это.

– Уже почти время обеда, – сказала Чжу, на мгновение отвлекаясь на эту мысль. Трапезы до сих пор оставались светлыми моментами каждого дня.

– Только человек, который вырос в голодные времена, может радоваться еде в нашей трапезной. И я видел, как ты смотришь на эти мыльные орехи. Их нельзя есть!

– Почему ты так в этом уверен? – возразила Чжу. – Это же орехи, может, они вкусные. – Теперь, когда она усвоила игривый, братский тон общения послушников, ей начали нравиться эти разговоры. Она не помнила ни одного разговора с Чонбой.

– Они из мыла, – сказал Сюй Да. – Из тебя будут вылетать пузыри. Наверное, могло быть и хуже. Это просто обычный день стирки. В тот раз, когда нас посетил Великий князь провинции Хэнань, нам пришлось стирать не только простыни, но еще и одежду всех монахов, а потом крахмалить ее. Слышал бы ты, как они потом шуршали! Это было похоже на медитацию в лесу. – Потом прибавил: – И еще к нам приходят мятежники, но они просто обычные люди, они не доставляют хлопот. – В ответ на непонимающий взгляд Чжу он объяснил: – Которые устроили восстание крестьян. Оно было самым большим с того времени, как мы родились. Настоятель принимает их вожаков каждый раз, когда они появляются в этой местности. Он говорит, что если монастырь сохраняет добрые отношения со всеми, то нам это полезно, пока все не решится так или иначе.

Чжу подумала – как жаль, что она не может сохранить хорошие отношения с наставником Фан. На нее снова навалилось мрачное настроение, еще хуже, чем раньше. Она спросила печально:

– Старший брат, послушников всегда выгоняют за совершенную ошибку? Или иногда только наказывают?

– Если бы наставник Фан мог избавляться от каждого последнего послушника, он бы, наверное, это делал, – прозаично ответил Сюй Да. – Он дает себе труд наказать послушника только тогда, когда тот его очень раздражает и он хочет увидеть, как тот страдает. – Они вдвоем вытащили простыню и бросили ее в кадку для тех, кто будет ее отжимать. – Однажды он меня наказал, когда я был еще новичком. Мы тогда квасили собранные черные бобы, и он заставил меня мешать их в горшках. Я так нервничал, что, когда он пришел проверить, как я работаю, я вывернул на него весь горшок. – Он покачал головой и рассмеялся: – Ты знаешь, как отвратительно пахнут забродившие бобы? Другие монахи прозвали его «Вонючка Фан» и отказывались сидеть с ним рядом на молитвах и в зале медитации до следующей стирки. Он был в ярости.

Вдали послышались звуки трещотки: это надзиратель оповещал их, что скоро время обеда.

– После этого состоялся Осенний фестиваль. Обычно послушников ведут наверх, на гору, чтобы увидеть монастырь, весь освещенный фонарями. Но меня наставник Фан заставил убирать отхожие места. Он сказал, что будет справедливо, если теперь я буду вонючкой. А до следующего банного дня оставалась еще целая вечность. – Сюй Да выбрался из корыта и начал вытираться. – Но тебе нечего беспокоиться. Даже наставник не может никого выгнать без веских оснований. Ты же не собираешься делать ничего плохого, а? – Он улыбнулся Чжу, но тут прозвонил колокол, и он запрыгал вниз по ступенькам к трапезной. – Пойдем! Мы сегодня так напахались, что даже мне не терпится поесть соленых овощей.

Чжу тащилась вслед за ним и думала. История Сюй Да навела ее на одну мысль. Каким бы сомнительным ни был успех ее замысла, даже само его появление давало ей упрямую надежду, казавшуюся более стоящей, чем любое отчаяние.

Но как бы она ни убеждала себя, что это сработает, сердце у нее все равно билось от страха так сильно, будто она бегом поднялась по всем лестницам монастыря.

Другие послушники явно ждали банного дня с не меньшим восторгом, чем Нового года в прежней мирской жизни. В отличие от них, Чжу проснулась в этот день с ужасным предчувствием, которое упорно не покидало ее даже в те блаженные минуты, когда они лежали в постели до самого восхода солнца; завтракали на кухне, а не в трапезной; и пили бесконечное количество чая, пока разводили огонь под огромными котлами с водой для бани.

– Послушник! – кухонный истопник бросил ей коромысло. – Настоятель, должно быть, почти закончил мыться. Отнеси пару ведер горячей воды в баню, чтобы подогреть ее для старших наставников.

Чжу поймала коромысло, и ее восприятие мира сузилось до одной мрачной точки. «Если таков мой путь, что я должна это сделать. И я смогу. Я должна».

Погруженная в свои мысли, она вздрогнула, когда Сюй Да подошел и взял одно из ее ведер. Вероятно, он увидел ее сосредоточенность и ошибочно принял это за усталость.

– Позволь мне помочь. Ты сможешь помочь мне, когда придет моя очередь.

– Это просто означает, что нам обоим придется сделать две более легких ходки, а не одну тяжелую каждому, – возразила Чжу. Ее голос звучал странно. – Разве тебе не лучше покончить с заданием за один раз?

– Что хорошего в том, чтобы страдать в одиночестве? – ответил Сюй Да добродушно. Чжу удивилась, поняв, что он стал ее другом. У нее никогда раньше не было друга. Но она не была уверена, что можно делиться страданием, даже с друзьями. Наблюдать, как умирает отец, рыть ему могилу, стоять четыре дня на коленях у ворот монастыря – все это приходилось делать в полном одиночестве. Она знала: когда приходит твой час, ты выживаешь или умираешь в одиночестве.

Но, может быть, есть утешение в том, чтобы рядом с тобой кто-то был, пока это происходит.

– Вы не слишком торопились! – проворчал наставник Фан, когда Чжу и Сюй Да вошли в баню. Он и еще два старших наставника уже сбросили свою одежду и сидели на бортике ванны, углубленной в землю. Их сморщенные тела походили на высохшие финики, готовые для супа, и даже их мужские органы съежились так, что напоминали втянутый член самого Будды. Клубящийся вокруг них пар раздвинула струя воздуха из закрывающейся двери, и Чжу вздрогнула, увидев, кто еще находится в этом сыром, замкнутом помещении. Призраки расположились вдоль стен. Они висели неподвижно, хотя пар, проходящий сквозь эти фигуры в белых одеждах, создавал впечатление, что они шевелятся и покачиваются. Их незрячие глаза неотрывно смотрели в пространство. Они не обращали внимания ни на Чжу, ни на голых монахов. Чжу уставилась на них и заставила себя дышать. Измененная смертью внешность вызывала глубинное беспокойство, от которого у нее внутри все завязывалось в узлы, но они не казались ей… опасными. «Они просто часть этого места, – сказала она себе, чувствуя невольную дрожь. – Все равно что пар».

– На что ты смотришь? – резко спросил наставник Фан, и Чжу внезапно вспомнила о своем намерении. Ее сердце опять стремительно забилось. – Быстро наполняй ванну и уходи!

Сюй Да вылил ведро в ванну. Чжу сделала вид, что собирается сделать то же самое. Краем глаза она увидела ужас, появившийся в глазах Сюй Да, его протянутую руку, когда он бросился к ней, но было уже слишком поздно: она уже позволила этому случиться. Скользкий бамбуковый пол увел подошвы ее сандалий в сторону из-под ее ступней, руки взлетели, тяжелое ведро прыгнуло в ванну, и ее потащило вслед за ним.