Амор Тоулз - Шоссе Линкольна

• Название: Шоссе Линкольна
• Автор: Амор Тоулз
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2022
• ISBN: 978-5-04-174134-1

18-летнего Эммета Уотсона сопровождает домой в Небраску начальник исправительной колонии для несовершеннолетних, где Эммет провел последние 15 месяцев. Он и его брат Билли остались сиротами, а семейная ферма конфискована банком. Эммет решается поехать в Калифорнию, чтобы начать там новую жизнь, но когда начальник тюрьмы уезжает, парень обнаруживает в багажнике друзей с рабочей фермы, что тайно приехали вместе с ним. У них есть другой захватывающий план по поводу будущего братьев Уотсонов, и, чтобы его воплотить, нужно отправиться на другой конец страны – в Нью-Йорк. Роман Амора Тоулза «Шоссе Линкольна» сразу же стал бестселлером New York Times. В 2021 году эта замечательная история получила 1-е место в конкурсе «Лучшая книга по мнению редакторов». Уже продано более одного миллиона копий. Книга до сих пор держится в Топ-20 продаж Amazon. Около 200 тысяч пользователей поставили книге высшую оценку, и эта цифра только продолжает расти.

---

– Она соседка, – сказал Эммет.

– Понятно. А у меня соседей туча, и хоть раз бы кто угостил запеканкой. А у тебя, Вулли?

Вулли вилкой рисовал спирали в остатках соуса.

– Что?

– Тебя соседка когда-нибудь угощала запеканкой? – спросил я громче.

Он задумался на минуту.

– Я никогда не ел запеканку.

Я поднял брови и улыбнулся мальчишке. Он тоже поднял брови и улыбнулся.

Запеканка – не запеканка, Вулли вдруг поднял голову, как будто ему пришла мысль.

– Слушай, Дачес. Ты не спросил Эммета насчет эскапады?

– Эскапады? – переспросил Билли, и голова его чуть приподнялась над столом.

– Мы еще и поэтому сюда приехали. Хотим устроить, малыш, небольшую эскападу и надеялись, твой брат в ней поучаствует.

– Эскападу… – повторил Эммет.

– Лучше слова не придумали, поэтому назвали так, – объяснил я. – Но дело хорошее. Похвальное дело. По сути, исполнение последней воли умирающего.

Я стал объяснять, поглядывая то на Эммета, то на Билли – оба слушали, широко раскрыв глаза.

– Когда дед Вулли умер, он оставил для него деньги в доверительное управление. Вулли, так это называется?

Вулли кивнул.

– Доверительное управление – это особый вклад для несовершеннолетнего, и до совершеннолетия им распоряжается попечитель. А после совершеннолетия он может сам делать с деньгами что хочет. Но когда Вулли исполнилось восемнадцать, благодаря какой-то юридической хитрости попечитель – это муж сестры Вулли, объявил его временно недееспособным. Правильное слово. Так, Вулли?

– Недееспособным, – с виноватой улыбкой подтвердил Вулли.

– Таким образом, этот муж сестры сохранил право распоряжаться вкладом, пока Вулли не станет дееспособным или не умрет, – неважно, что случится раньше.

Я покачал головой.

– И еще называют доверительным управлением.

– Но это дело Вулли, Дачес. К тебе это какое имеет отношение?

– К нам, Эммет. К нам имеет отношение.

Я придвинул свой стул к столу.

– У Вулли и его семьи есть дом на севере штата Нью-Йорк.

– Дача, – сказал Вулли.

– Дача, – исправился я. – Время от времени семья собирается там. Ну вот, во время депрессии, когда стали лопаться банки, прадед Вулли решил, что больше не может вполне положиться на американскую банковскую систему. И на всякий случай спрятал полтораста тысяч долларов наличными в сейф на даче. Но что интересно – даже можно сказать, судьбоносно – этот доверительный фонд Вулли составляет сейчас почти точно сто пятьдесят тысяч долларов.

Я помолчал, чтобы до них дошло. Потом посмотрел на Эммета.

– И поскольку Вулли человек великодушный и скромный в своих потребностях, он предложил: если ты и я поедем с ним в Адирондакские горы и поможем овладеть тем, что принадлежит ему по праву, то он разделит добытое на три равные части.

– Сто пятьдесят тысяч долларов разделить на три, будет пятьдесят тысяч долларов, – сказал Билли.

– Точно, – сказал я.

– Все за одного, один за всех, – сказал Вулли.

Я откинулся на спинку; Эммет смотрел на меня. Потом повернулся к Вулли.

– Это была твоя идея?

– Это была моя идея, – подтвердил Вулли.

– И ты не вернешься в Салину?

Вулли положил руки на колени и помотал головой.

– Нет, Эммет. Я не вернусь в Салину.

Эммет испытующе смотрел на Вулли, словно пытаясь сформулировать еще один вопрос. Но Вулли, по природе не склонный отвечать на вопросы и хорошо научившийся от них уклоняться, принялся очищать тарелки.

Эммет в замешательстве провел ладонью по губам. Я наклонился к нему.

– Одна загвоздка: дом открывают там в последнюю субботу июня, это оставляет нам мало времени. Мне надо заехать в Нью-Йорк повидать отца, а потом мы прямо в Адирондакские горы. Мы вернем тебя в Морген к пятнице, немного усталого с дороги, но на пятьдесят тысяч богаче. Подумай минутку, Эммет… Как обойдешься с пятьюдесятью тысячами? Что бы ты с ними сделал?

Ничего нет загадочнее человеческих желаний – так тебе скажут мозгоправы. Они говорят, что побуждения человека – это за`мок без ключа от ворот. Побуждения человека – многослойный лабиринт, и поступки часто выскакивают из него как будто бы без смысла и причины. Но на самом деле все не так сложно. Если хочешь понять, что движет человеком, достаточно спросить его: «Что бы ты сделал с пятьюдесятью тысячами долларов?»

Когда задаешь такой вопрос, большинству людей требуется несколько минут, чтобы взвесить возможности и определиться со своими предпочтениями. И это объясняет все, что тебе надо о них знать. Но когда задаешь такой вопрос человеку солидному, чье мнение для тебя важно, он ответит в мгновенье ока – и в подробностях. Он уже думал о том, что сделать с пятьюдесятью тысячами. Думал, когда копал канавы, или перекладывал бумажки в конторе, или метал еду на стол в кабаке. Он думал об этом, пока слушал жену, укладывал спать детишек или глядел в потолок среди ночи. В каком-то смысле, думал об этом всю жизнь.

Когда я задал вопрос Эммету, он не ответил, но не потому, что не знал ответа. По выражению его лица понятно было, что он точно знает, как распорядиться пятьюдесятью тысячами – до пятака, до цента.

Мы сидели молча; Билли смотрел то на меня, то на брата и опять на меня. А Эммет смотрел через стол на меня так, словно нас было двое в комнате.

– Дачес, может, это была идея Вулли, а может, еще чья-то. Все равно – я в этом не участвую. Ни в Нью-Йорк не еду, ни туда на дачу, и пятьдесят тысяч мне не надо. Завтра мне надо сделать кое-что в городе. А в понедельник, прямо с утра, мы с Билли отвезем тебя и Вулли на автобусную станцию в Омахе. Оттуда можешь ехать в Нью-Йорк, или в Адирондакские горы, или куда захочешь. А мы с Билли сядем в «студебекер» и отправимся по своим делам.

Эммет произнес эту маленькую речь с очень серьезным видом. Я еще не видел его таким серьезным. Он не повышал голоса и не сводил с меня глаз – даже не взглянул на Билли, – тот изумленно ловил каждое слово.

И тут до меня дошло, какую я допустил оплошность. Изложил все детали в присутствии малыша.

Как я уже говорил, Эммет Уотсон ухватывает всю картину лучше большинства людей. Он понимает, что человек может терпеть, но до определенного момента; что иногда бывает нужно бросить гаечный ключ в шестеренки мира, чтобы получить положенное ему Богом. Но Билли? В свои восемь лет он, наверное, не видал ничего, кроме Небраски. От него нельзя ожидать понимания всех сложностей современной жизни, того, что правильно, а что неправильно – всех тонкостей. И не надо, чтобы понимал. И Эммет, как старший брат, единственный опекун и защитник, обязан оберегать его от всех превратностей как можно дольше.

Я откинулся на спинку и кивнул – все понятно.

– Можешь не продолжать, Эммет. Я тебя услышал.

* * *

После ужина Эммет сказал, что идет к Рэнсомам – попросит соседа приехать и дернуть машину. До их дома была миля, я предложил пройтись с ним, но он счел, что Вулли и мне лучше не лезть на глаза. Я остался на кухне и болтал с Билли, а Вулли мыл тарелки.

Из того, что я рассказал вам о Вулли, вы могли бы заключить, что он не создан для мытья посуды, что глаза у него остекленеют, мысли унесутся прочь, и работа будет сделана тяп-ляп. Но Вулли мыл посуду так, как будто от этого зависела его жизнь. Опустив голову под углом в сорок пять градусов и высунув кончик языка, он водил губкой по тарелке неустанно и сосредоточенно, смывая пятнышки, которые были здесь годами, и те, которых вообще не было.

Это было удивительно. Но, как я уже сказал, – люблю неожиданности.

Когда я снова обратил взгляд на Билли, он разворачивал пакетик фольги, вынутый из вещмешка. Из фольги он осторожно извлек четыре печенья и разложил на столе – по одному перед каждым стулом.

– Так, так, так, – сказал я. – Что мы имеем?

– Печенье с шоколадной крошкой, – сказал Билли. – Салли испекла.

Пока мы молча жевали, я заметил, что Билли смущенно смотрит в стол, как будто хочет что-то спросить.

– О чем задумался, Билли?

– Все за одного, один за всех, – неуверенно сказал он. – Это из «Трех мушкетеров», да?

– Точно, mon ami.

Можно подумать, что установив источник цитаты, малый будет ужасно доволен собой, но вид у него был унылый. Подавленный. При том, что одно упоминание «Трех мушкетеров» обычно вызывает у мальчишек улыбку. Так что огорчение Билли меня озадачило. Но, собравшись уже откусить от печенья, я подумал о том, как они разместились на столе… все за одного, один за всех…

И положил свое.

– Билли, ты смотрел «Трех мушкетеров»?

– Нет, – с оттенком прежней унылости ответил он. – Но я читал.

– Тогда ты лучше других должен знать, насколько неправильным бывает заглавие.

Билли поднял голову.

– Почему, Дачес?

– Потому что на самом деле это рассказ о четырех мушкетерах. Да, начинается он с прекрасной дружбы Ортоса, Пафоса и Артемиса.

– Атоса, Портоса и Арамиса?