Амор Тоулз - Шоссе Линкольна

• Название: Шоссе Линкольна
• Автор: Амор Тоулз
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2022
• ISBN: 978-5-04-174134-1

18-летнего Эммета Уотсона сопровождает домой в Небраску начальник исправительной колонии для несовершеннолетних, где Эммет провел последние 15 месяцев. Он и его брат Билли остались сиротами, а семейная ферма конфискована банком. Эммет решается поехать в Калифорнию, чтобы начать там новую жизнь, но когда начальник тюрьмы уезжает, парень обнаруживает в багажнике друзей с рабочей фермы, что тайно приехали вместе с ним. У них есть другой захватывающий план по поводу будущего братьев Уотсонов, и, чтобы его воплотить, нужно отправиться на другой конец страны – в Нью-Йорк. Роман Амора Тоулза «Шоссе Линкольна» сразу же стал бестселлером New York Times. В 2021 году эта замечательная история получила 1-е место в конкурсе «Лучшая книга по мнению редакторов». Уже продано более одного миллиона копий. Книга до сих пор держится в Топ-20 продаж Amazon. Около 200 тысяч пользователей поставили книге высшую оценку, и эта цифра только продолжает расти.

---

– «Компендиум героев, авантюристов и других неустрашимых путешественников» профессора Абакуса Абернэти.

Я присвистнул.

– Звучит внушительно. Интересная?

– Я прочел ее двадцать четыре раза.

– Тогда «интересная», пожалуй, слабое слово.

Я прошелся по комнате из угла в угол; Билли перевернул страницу. На бюро стояли две фотографии в рамках. На одной стоял муж и сидела жена в нарядах начала века. Конечно, Уотсоны, еще бостонские. На другой – Эммет и Билли несколько лет назад. Они сидели на той же веранде, где сегодня сидел Эммет с соседом. Фотографии матери Эммета и Билли не было.

– Слушай, Билли, – сказал я, вернув снимок братьев на бюро. – Можно задать тебе вопрос?

– Да, Дачес.

– Когда твоя мама уехала в Калифорнию?

– Пятого июля тысяча девятьсот сорок шестого года.

– Довольно точное сведение. Так вот, взяла и уехала? И никаких от нее вестей?

– Нет, – Билли перевернул страницу. – Вести были. Она прислала нам девять открыток. Поэтому мы и знаем, что она в Сан-Франциско.

Впервые с тех пор, как я вошел в комнату, он оторвался от книги.

– Дачес, а можно тебе задать вопрос?

– Любезность за любезность, Билли.

– Почему тебя так прозвали?

– Потому что я родился в округе Датчес.

– Где этот округ?

– В пятидесяти милях к северу от Нью-Йорка.

Билли выпрямился.

– От города Нью-Йорка?

– От него.

– А ты когда-нибудь был в городе Нью-Йорке?

– Я побывал в сотне городов, Билли. Но в городе Нью-Йорке я бывал чаще, чем где-либо.

– Там профессор Абернэти живет. Вот, смотри.

Он перевернул несколько первых страниц и протянул книгу.

– Билли, у меня от мелкого шрифта голова болит. Сделай одолжение?

Он опустил глаза и стал читать, водя пальцем.

«Дорогой читатель, я пишу тебе в моем скромном кабинете на пятьдесят пятом этаже Эмпайр-стейт-билдинга на углу Тридцать четвертой улицы и Пятой авеню на острове Манхэттен в городе Нью-Йорке на северо-восточном краю нашей большой страны – Соединенных штатов Америки».

Билли посмотрел на меня выжидательно. Я ответил вопросительным взглядом.

– Ты когда-нибудь встречался с профессором Абернэти? – спросил он.

Я улыбнулся.

– Я встречался с сотнями людей в нашей большой стране, со многими на острове Манхэттен, но, сколько помню, не имел удовольствия видеть твоего профессора.

– А, – сказал Билли.

Он помолчал, потом наморщил лоб.

– Еще вопросы? – сказал я.

– Почему ты побывал в сотне городов?

– Мой отец был служителем Мельпомены. Постоянным нашим местом был Нью-Йорк, но большую часть года мы ездили из города в город. Эту неделю в Баффало, следующую – в Питтсбурге. Потом Кливленд или Канзас-Сити. Я даже в Небраске был какое-то время, веришь или нет. Примерно в твоем возрасте – жил какое-то время на окраине городка под названием Льюис.

– Я знаю Льюис, – сказал Билли. – Он на шоссе Линкольна. Между нами и Омахой.

– Серьезно?

Билли отложил книгу и взялся за свой мешок.

– У меня карта. Хочешь посмотреть?

– Верю тебе на слово.

Билли отпустил вещмешок. И снова наморщил лоб.

– Если вы ездили из города в город, как же ты ходил в школу?

– Не все, что стоит знать, собрано под обложками учебников, мой мальчик. Скажем так: моей академией была улица, моим учебником – жизненный опыт, моим наставником – переменчивый перст судьбы.

Билли задумался на минуту, видимо, решая, надо ли принять этот принцип как догмат веры. Потом, дважды кивнув про себя, с недоумением поднял голову.

– Дачес, можно еще вопрос?

– Валяй.

– Кто такой служитель Мельпомены?

Я рассмеялся.

– Это человек театра, Билли. Актер.

Вытянув руку и уставившись вдаль, я продекламировал:

Что б умереть ей хоть на сутки позже!
Не до печальной вести мне сегодня.
Так – в каждом деле. Завтра, завтра, завтра, —
А дни ползут, и вот уж в книге жизни
Читаем мы последний слог и видим,
Что все вчера лишь озаряли путь
К могиле пыльной…[1]

Скажу без ложной скромности: подача была неплохая. Поза, конечно, несколько старомодная, но в «завтра, завтра» я вложил тяжкую усталость, а в «пыльную могилу» – зловещий жар.

Билли обратил на меня свой фирменный изумленный взгляд.

– Уильям Шекспир, из шотландской пьесы, – сказал я. – Акт пятый, сцена пятая.

– Твой отец был шекспировским актером?

– Очень шекспировским.

– Знаменитым?

– Ну, его знали по имени в каждом салуне от Петалумы до Покипси.

На Билли это произвело впечатление. Но потом он снова наморщил лоб.

– Я немножко знаю про Уильяма Шекспира, – сказал он. – Профессор Абернэти называет его величайшим первопроходцем, никогда не выходившим в море. Но о шотландской пьесе он не говорит.

– Неудивительно. Видишь ли, шотландской пьесой театральные люди называют «Макбета». Сколько-то веков назад решили, что пьеса проклята, и назвать ее вслух значит навлечь несчастья на головы тех, кто осмелится ее исполнять.

– А какие несчастья?

– Самые худшие. На самой первой постановке, еще в семнадцатом веке, молодой актер, игравший леди Макбет, умер прямо перед выходом на сцену. Лет сто назад двумя самыми знаменитыми шекспировскими актерами были американец Форрест и британец Макриди. Понятно, американская публика была верна талантам мистера Форреста. Поэтому когда в роли Макбета в театре «Астор-Палас» на острове Манхэттен выступил Макриди, десять тысяч человек устроили бунт, и было много убитых.

Нечего и говорить, Билли был потрясен.

– А почему пьеса проклята?

– Почему проклята! Ты когда-нибудь слышал историю о Макбете? Злодее, гламисском тане? Как? Нет? Тогда подвинься, мой мальчик, и я посвящу тебя в братство знатоков.

Компендиум профессора Абернэти был отложен в сторону. Билли залез под одеяло, я выключил свет – как сделал бы мой отец, приступая к мрачной зловещей истории.

Начал я, натурально, с трех ведьм на пустоши и «пламя, прядай, клокочи». Я рассказал малышу, как Макбет, подстрекаемый честолюбивой супругой, почтил приехавшего короля кинжалом в сердце; и как этот бездушный акт убийства повлек за собой другое, а то – еще одно. Я рассказал ему, как Макбета стали мучить жуткие видения, и его жена стала бродить во сне по залам Кавдора и вытирать призрачную кровь с рук. О, я натянул решимость, как струну, не сомневайтесь!

И когда Бирнамский лес пошел на Дунсинан, и Макдуф, не женщиной рожденный, сразил на поле боя убийцу короля, я поправил на мальчишке одеяло и пожелал ему приятных снов. И уже в коридоре, отвесив легкий поклон, увидел, что малыш вылез из постели, чтобы снова включить свет.

* * *

Я присел на кровать Эммета и был поражен тем, насколько пуста комната. Только щербина в штукатурке в том месте, где прежде был вбит гвоздь – и ни картинки на стене, ни плакатов, ни вымпела. Не было ни приемника, ни проигрывателя. Штанга для занавесок над окном, но и занавески нет. Еще бы крест на стене – и готова монашеская келья.

Предполагаю, он мог очистить ее перед отъездом в Салину. Расстаться со всем детским, что там было, кинуть в мусор свои комиксы и карточки с портретами бейсболистов. Может быть. Но что-то подсказывало мне, что это комната человека, приготовившегося уйти из дома, надолго, надолго, с одним вещмешком за плечами.

Свет фар мистера Рэнсома снова обмел стену, теперь слева направо – пикап проехал мимо дома на дорогу. Хлопнула сетчатая дверь, я услышал, как Эммет погасил свет в кухне, а потом в гостиной. Когда он поднялся наверх, я ждал в коридоре.

– Заработала? – спросил я.

– Слава богу.

Он явно испытывал облегчение, но вид был немного усталый.

– Мне страшно неловко – выжил тебя из твоей комнаты. Ты ложись в свою постель, а я посплю внизу на кушетке. Пусть коротковата, но лучше наших матрасов в Салине.

Говоря это, я не надеялся, что Эммет примет мое предложение. Не такой он человек. Но видно было, что ему приятен этот жест. Он улыбнулся и даже положил руку мне на плечо.

– Дачес, все нормально. Ложись там, а я лягу с Билли. Думаю, нам не мешает отоспаться.

Эммет пошел дальше, но через несколько шагов обернулся.

– Вам с Вулли надо переодеться. Он себе что-нибудь подберет в шкафу отца. Они примерно одинакового размера. Вещи для себя и для Билли я уже упаковал, а ты возьми что хочешь из моего шкафа. Там еще пара школьных сумок, можете воспользоваться.

– Спасибо, Эммет.

Он пошел дальше, а я вернулся в его комнату. Слышно было за дверью, как он умывается, а потом идет к брату в комнату.

Я лежал и смотрел в потолок. Самолетиков надо мной не было. Только трещина в штукатурке, вяло огибавшая потолочную лампу. Но в конце долгого дня этой трещины достаточно, чтобы запустить твои мысли неведомо куда. И то, как огибала эта трещина лампу, вдруг напомнило мне излучину реки Платт около Омахи.

Ах, Омаха, я помню тебя хорошо.

Это было в августе сорок четвертого, через полгода после моего восьмого дня рождения.