Джек Гельб - Проклятье Жеводана

• Название: Проклятье Жеводана
• Автор: Джек Гельб
• Жанр: Современная русская литература
• Год: 2023
• ISBN: 978-5-04-184561-2

Этьен Готье думал, что его пытливый ум и слабое тело предназначены для величайших открытий. Этьен Готье пережил плен и остался целым, когда его чуть не разорвала гиена в Алжире. Этьен Готье построил госпиталь для всех страждущих, чтобы те получили необходимую помощь. Этьен Готье потерял свою любовь. Этьен Готье выпустил Зверя из Жеводана. Зверь из Жеводана, проклятый своим создателем, убил многих невинных. Зверь из Жеводана не успокоится, пока не отомстит роду людскому за то, что он существует. Сможет ли Этьен укротить свое создание или пасть ему очередной жертвой в когтях чудовища. Долгожданное издание второй книги популярного блогера и фикрайтера Джек Гельб! Ее видео в Tik Tok набирают больше двух миллионов просмотров, а фанатская база растет в геометрической прогрессии. Джек Гельб пишет в жанре альтернативной истории, берясь за описание целого пласта человеческих судеб в разные века. Ее первый роман «Гойда» стартовал с 10 000 экземпляров! «Проклятье Жеводана» повествует о жизни французского аристократа Этьена Готье, который стал создателем знаменитейшего Зверя из Жеводана! Старая французская легенда оживет на страницах романа и наполнится новыми смыслами и интерпретациями жуткой трагедии XVIII века. Обложка для книги нарисована талантливой рукой ALES, известного российского иллюстратора популярных комиксов. Авторский стиль точно передает эстетику темной стороны века Просвещения и заставляет обратить внимание на самые мрачные оттенки нашего сознания.

---

– Мадам, заверяю вас, – с улыбкой произнес я, положа руку на сердце. – Клянусь вам, звери не потревожат вас никоим образом. Те строительные работы, что кипели и днем, и ночью в подвалах, – и есть мои заблаговременные приготовления к приезду этих экзотических питомцев. Боже, мадам, вы так бледны, должно быть, переутомились. Прошу прощения, мне надо помочь там, внизу. Доброго дня, прошу, переведите дух, мадам!

Конечно, эти горничные не были единственными, кто в замке был в ужасе от новых жителей родом прямиком из солнечного рокового Алжира.

Пока мы шли к подвальным помещениям, то и дело доносились вопли и вздохи ужаса. Мне льстила, безмерно льстила подобная реакция.

Моим рассказам о плене у заклинателя гиен никто не поверил. Тогда я решил не биться ни с кем и согласился с тем, что эти видения попросту были навеяны моим разумом, который, очевидно, крайне редко пребывал в здоровом состоянии.

– Какого черта ты приволок в дом этих уродских псин, Этьен? – услышал я голос отца и жестом показал слугам, что они могут взять небольшую передышку.

– Это гиены, – гордо ответил я, указывая на тяжелую клетку. – Из Алжира.

Лицо его сразу переменилось от одного только упоминания этого города. Плечи заметно поднялись и опустились.

– Боже, – пробормотал он, потирая переносицу. – Вот к каким «питомцам» шли приготовления в подвале?

– А я разве не говорил? – как будто бы удивился я.

Отец скрестил руки на груди и абсолютно точно не разделял и крупицы того восторга, который испытывал сейчас я.

Гиены обнюхивали здешний воздух и выглядывали сквозь прутья, так и норовя ускользнуть прочь. Но, будучи безмерно впечатлен своими алжирскими злоключениями, я был решительно готов к любой хитрости, которую бы собрались учудить зверюги.

– Тут их две породы, – продолжал я, чтобы как-то скрасить тишину, ставшую между нами, – которые поменьше – они с юга, а более крупные, с пятнами, они как раз из тех мест, где мы были.

Тяжелый взгляд моего отца безмерно и живописно твердил о недовольстве подобным приобретением.

Вдруг что-то переменилось в его взгляде, и светлые брови свелись еще более хмуро.

– Почему их так много? – хмуро спросил он, оглядывая клетки, – Только не говори, что ты собрался их разводить.

– Тогда молчу, – я пожал плечами, любовно вглядываясь меж прутьев.

К сожалению, зверье было настроено довольно злостно, и стоило мне чуть приблизиться к клетке, как зверюга на меня оскалилась и клацнула так близко, что слюна осела пятнышком на моем рукаве.

Усмехнувшись, я отпрянул назад. Когда я взглянул на отца, с удивлением обнаружил, что он ничуть не разделяет моего восторга относительно партии этих прекрасных экзотических хищников.

– Почему ты не мог увлечься лошадьми или охотничьими собаками? – причитал, верно сам себе, мой дорогой отец.

Я пожал плечами, закатывая рукава.

– Я не такой славный наездник, и охотник из меня тоже скверный. Зачем они мне? – спросил я.

– А на гиен у тебя, боюсь спросить, какие планы? – трагически вздохнул отец.

Эти слова отозвались мягким радостным теплом, какое присуще накануне долгожданного праздника или встречи с любимым человеком после долгих лет разлуки.

Глубокий вздох наполнил всю мою душу радостным и светлым чувством, и я знал, что мне не с кем разделить наконец-то обретенную радость жизни.

Именно в это мгновение я ощутил себя свободным человеком, хоть и холодное отчуждение нависало надо мной бледной тенью.

– Никаких. Они просто мне нравятся, – молвил я, заглядывая сквозь прутья на самую большую отраду своей жизни.

Отец же мучительно вздохнул, возводя глаза к высоким сводам.

– Все же приглядись к андалузским скакунам, – произнес отец. – Но, впрочем, делай что хочешь. Но чтобы в обществе о твоем зверинце не знали. Эти твари опасны, и когда до его величества дойдут об этом слухи, всех гиен пристрелят, Этьен.

Энтузиазм охладился жутким предостережением.

– Не скрою, мне они не по душе, – продолжил мой родитель, положа руку на сердце, и голос его, видимо, смущенный моим испугом, несколько смягчился. – Даже больше, эти твари – прямое доказательство, что ад есть, и твари преисподней бродят по нашей земле.

– Как ты сегодня поэтичен, – с улыбкой ответил я, тихо аплодируя отцу, стараясь переменить тон беседы.

Будь моя воля, я бы попросту развернулся и пошел прочь, так сказать, «на английский манер», и не говори я сейчас с отцом, так бы и поступил.

Он же оставался серьезен, когда отдал мне поклон. Мы посмотрели друг другу в глаза, и меня разобрала веселая, но нервная усмешка – уж настолько меня переполняли ребяческий восторг и радость от этих самых тварей преисподней.

– Прошу, будь благоразумен, – произнес отец, и я услышал редкую для его холодного голоса заботу и нежность. – Даже слухи об этих зверях должны остаться в стенах нашего замка.

– Я буду благоразумен, – пообещал я, положа руку на сердце.

– И ты даже при мне суешься к ним, как к домашним догам. Это звери, Этьен. Прошу, береги себя, – произнес он, заглядывая мне в глаза.

Я обнял отца, как я часто поступаю, когда мне сложно выдерживать чей-то взгляд на себе. Мы обнялись, и я со слугами продолжил шествие вниз, в мрачные подвалы.

От здоровяков требовалось немало сил и ловкости – гиены, истомленные неволей, уже проснулись и метались внутри клеток, доставляя немало проблем. Это неуместное оживление едва не привело к гибели – двое парней чуть не были придавлены своей тяжеленной ношей, но, слава богу, все обошлось.

Я щедро выделил целый погреб для своих новых питомцев. Всего их было шесть особей, две из которых мне быстро полюбились большим размером тела и крепкими белыми зубами.

Размещая всех животных, я лично проследил, чтобы гиен посадили на цепь достаточно длинную, чтобы звери могли спокойно ходить или даже немного пробежаться по камерам.

Увидев своими глазами, что просторы нашего погреба и длина цепей полностью совпали с моим замыслом, я испытал восторг и крайнее довольство собой.

Распорядившись о кормежке, я с удовольствием наблюдал, как теперь уже мои гиены предаются с дороги долгожданной трапезе.

Наверное, я провел многим больше часа и, скорее всего, провел бы еще больше, однако ко мне явился слуга. Он не сразу начал свой доклад, а, замерев на пороге, пытался понять, что за зверье теперь будет соседствовать с ним в этих подвалах.

– Что? – спросил я, стараясь хоть немногим развеять замешательство, охватившее слугу.

Юноша сглотнул, верно, припомнив уроки благонравия о том, как неприлично пялиться, особенно на вещи своих господ. Он поднял взгляд, и я понял, что мальчишка сбит с толку увиденным.

– Ты что-то хотел сказать? – предположил я, пытаясь помочь юнцу припомнить его поручение, и, видимо, мне удалось.

Тот часто закивал.

– Месье де Ботерн, ваша светлость, ваш кузен, прибыл и ожидает в белой гостиной, – доложил слуга.

– Пошли, – произнес я и, окинув своих питомцев прощальным взглядом, взобрался по лестнице, перешагивая через несколько ступеней.

Я направился в белую гостиную, где меня ожидал мой милый кузен Франсуа. Настроение у него было безмерно светлое и радостное. Мы крепко обнялись, поцеловались в щеки и сели за низкий столик с мраморной столешницей.

Нам принесли чай с лавандой, и мне все не терпелось выслушать, что же решил Франсуа.

– Пока что нет, – угадывая мой вопрос, вздохнул кузен.

– Так и знал, – цокнул я, откинувшись со своей чашкой и блюдечком на спинку кресла.

– Если бы решение влияло лишь на мою жизнь – так плевать, – пламенно и вполне справедливо произнес кузен. – Но черт вас всех дери, тут замешаны обе семьи!

– И обеим семьям будет выгоден ваш союз с очаровательной, просто милейшей Джинет, – заметил я, поглядывая в свою чашку.

– Ее происхождение… – начал Франсуа, но я закатил глаза и попросту не дал ему закончить.

– Братец, милый, посмотри на меня, – вздохнул я. – Я здесь, чтобы озвучить твои мысли. Тебе хватает здравого смысла прийти к моим же доводам, но почему-то вы все боитесь произнести это вслух. В общем, я к твоим услугам, Франс.

Кузен глубоко вздохнул, потирая переносицу, но не предпринял никакой попытки перебить меня, и потому я продолжил.

– Джинет де Ботерн будет любящей женой и заботливой матерью, – я старался вложить столько искренней мягкости и заботы в эти слова, насколько я был способен.

Кажется, это произвело славное впечатление на Франсуа – кузен поднял свой сосредоточенный взгляд.

– Я рад, что ты так ответственно думаешь о ее происхождении. Но, право, дорогой, века, когда все решала лишь чистота крови, давно позади, – вздохнул я не без трагичной нотки в голосе и сделал несколько осторожных глотков. – Ее отец – честный делец и пользуется доброй славой в наших кругах. Никто не посмеет осмеять тебя за этот союз. Правда, Франс, не посмеет.