Александр Мазуркин - Житие Иса. Апокриф

• Название: Житие Иса. Апокриф
• Автор: Александр Мазуркин
• Издательство: КАНОН
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1995
• ISBN: 5-88373-066-3

---

— Какая планета?

— Извини, забылся. Та, на которой мы с тобой. А серединный огонь — Солнце. И у дальних звезд, таких же огромных, как Солнце, есть и побольше, Ртеп, верь мне, свои планеты. На некоторых есть жизнь.

— Такая же, как у нас?

— Не всегда. Мы тоже мало знаем об этом. Однако несомненно — где-то она отстала от нас, где-то — умчалась вперед.

— Как понимать: «отстала», «ушла вперед», разве это дорога, по которой идут путники в город?

Смолкла песнь Мер. Она подошла, чтобы слышать ответ Иса.

— Спасибо за науку. Иногда привычная аналогия для свежего ума затеняет смысл. Я о том, что у предков твоих в руках был каменный топор, а на плечах — козья шкура. Это еще до того, когда они пригнали сюда стада. И для счета им хватало десяти пальцев. А будет…

Он долго смотрел вверх, словно искал там ответа. И так же, закинув руки за голову, лежал на кошме и ждал ответа Ртеп. Ждала и недвижная, невидимая Мер.

— Земля будет изобильна. Уйдут войны и голод. И Дальние потомки твои поведут корабли к звездам.

— Царство божие на земле? И не будет хлеб насущный Добываться в поте лица?

— Тут ты загнул — труд не исчезнет. Но из проклятия он станет потребностью. Он перестанет быть изнурительным, станет радостью. Не божье — человеческое царствие грядет, — опять скатился в местную фразеологию Ис, — но вернемся к нашим баранам.

— Баранам?

— В смысле — к нашим делам. Вы хотите разрушить несправедливость и построить то, что называете раем на земле.

— Так. И твоя проповедь равенства — ветер в наши паруса.

— Когда я говорю о равенстве, я говорю о равенстве для всех. А не только в твоем народе! Мне показалось, ты согласился с этим.

— Ты мыслишь как должно. Но не все могут понять тебя. Попробуй поговори с медноголовыми солдатами Империи, а ведь у них нет ни рабов, ни поместий.

— Дойдем и до них. Не всех проймет слово, но кого-то оно заденет.

— Держи карман шире! Поднимут на копьях и гвоздиками пришпилят к столбу! Лишь меч способен их вразумить.

— Но меч — способен? А может, после доброго удара мечами они задумаются, все ли решается силой? И слово тогда упадет на удобренную почву?

— Хорошо бы попробовать, но силу надо иметь!

— Нужны люди, Ртеп. И не плешивые пророки — воины.

— Будут. Сотен пять — хоть завтра. Пастухи, пахари, подмастерья.

— Нужно пойти к тем, кого готовят для боя на арене.

— К этому быдлу?

— Не по доброй воле они там.

— Лучше сдохнуть, чем развлекать своей кровью и кровью друзей низколобую имперскую сволочь!

— Еще раз — они не выбирали. И нам — не выбирать. А оружием они владеют. И хватит болтать! Или я уйду. Это — приказ.

— Ясно! А у тебя — железо в голосе. Я рад… Сим победиши!

Светало. Не было здесь привычной росы. И не у кого было спросить совета. А если уйти? Но с другим встанут они — лавину уже не остановить. А он дальше видит и больше знает. И хватит сомнений.

Назавтра с Гефом ушли в пески первые пятьдесят последователей — так именовали они себя. И каждому был дан знак, выкованный Гефом — крохотное изображение меча, чтобы носить под одеждой. А кузнец с подмастерьями взвалили на себя инструмент и три новых меча необычной длины и прочности. Вышли они из разных ворот и в разное время — так приказал Учитель. Вернулся Геф через пятнадцать дней. Тогда пошел Ртеп с другими И тоже вернулся через пятнадцать дней.

7

Наместник Липпин только что вышел из ванны, капельки воды еще дрожали на его рыжих жестких бровях. Недавно взошедшее солнце било в широкие окна имперской резиденции.

— Верховный жрец просит принять! — грохнув доспехами, по-солдатски гаркнул дежурный сотник.

— Проси, — пожал плечами Липпин и спокойно глянул на дверь.

Он принял жреца, стоя посреди комнаты как был, в льняной белой рубахе-хитоне, спускавшейся до колен. По подолу шла красная полоса. На ногах — красные же сандалии с ременной оплеткой по всей голени. От просторной короткой одежды наместник казался шире и приземистее А ширину лица подчеркивала короткая стрижка и челка на невысоком лбу.

«Не соизволил накинуть тоги, солдафон, нечистое животное», — подумал верховный жрец, оглядев упершего руки в бока и широко расставившего ноги наместника. И почтительно склонился, прошуршав тяжелыми длинными одеждами, черными и белыми, расшитыми сверху донизу золотом.

Наместник прошел к окну, забыв или не захотев пригласить гостя. Потом, что-то высмотрев на дворе, указал место рядом с собой. Липпин не был ни глупым, ни злым — он просто был бестактным человеком. Да и вся эта восточная церемонность стояла у него поперек горла. Кроме того, он знал, что человек, за спиной которого стоят одетые в металл несгибаемые имперские войска, может позволить себе любое хамство, не говоря уже о неуважительном приеме верховного жреца подвластной страны в столь ранний час.

— Рад видеть тебя, верховный жрец, — коротко кивнул наместник, когда жрец подошел к окну, — с чем пожаловал?

— Шатания и смута в народе растут, проповедники-безбожники подстрекают к бунту. Проходимец, называющий себя Учителем, что бродил, богохульствуя, в Рете и других малых городах Благословенной земли, ныне — уже с полгода — здесь, в столице государства!

— Провинции Империи, — поправил разошедшегося жреца Липпин. — И ты из-за этого поднялся так рано? Я в ваши религиозные распри лезть не намерен. У меня свои дела. А вы спорьте, мажьте друг друга дерьмом, целуйтесь — мне на это наплевать, только налоги платите.

— Ошибаешься, наместник, — с достоинством поднял голову жрец, — тебя это касается. Ибо Ис — так зовут проповедника — не только богохульник, но и бунтовщик По его учению все равны. Нет раба и нет хозяина.

— Мы тоже присматриваем за вашими юродивыми, но, насколько я знаю, до сих пор болтовня шла о духовной свободе.

— Прости назойливость, наместник, не о духовной свободе речь. Об этом толковали другие, что не мешало побивать их каменьями.

— Вашими руками, верховный жрец, вашими. Мы — чиновники Империи — тут ни при чем. Мы лишь против бунта. А этим, помнится — видишь справа обрушенные стены с обгорелыми балками? — грешили твои единоверцы. Тогда и столбы с перекладинами пришлось ставить вдоль всей Большой дорога. Не так ли?

— Я проклял их, ты знаешь. Сейчас — опаснее. Люди этого Учителя пошли в пески. Куда и зачем — неведомо. Но есть слух — собирать силы.

— Сколько? — отбросив деланное равнодушие, резко спросил наместник.

— Сказать трудно — из песков не возвратился никто, во всяком случае — мои люди не видели. Но только из города ушло около трехсот: Они осторожны — заслать лазутчиков не удалось. И есть у них свой знак.

— Что предлагаешь? — глядя прямо в глаза не привыкшему к подобному обращению жрецу, выпытывал Липпин.

— Арестовать. Повесить. Четвертовать, пока зараза не пошла дальше! — уже орал в ярости, пережив унижение, верховный жрец — плевать, в конце концов, на манеры этого хама-наместника, лишь бы направить его меч!

Липпин еще раз резанул по жрецу взглядом и задумался. Взять-то этого бродягу не сложно, но не зашумит ли народ? А если бунт? Что скажут в столице Империи?. Последнее волнение задавили недавно. Налога идут исправно. В случае заварушки грабить вроде бы уже нечего — в тот раз хорошо подчистили. А главное, здесь у него всего триста солдат, основные же силы, десять тысяч, в укрепленном лагере на берегу Лазурного моря. До них — три дня пути. Теперь — жрец. Привык загребать жар чужими руками. Задавит конкурента, сам усилится. А ослабления Империи эта собака ждет как светлого праздника. Долго ждать — тысячелетия не сдвинут этого монолита! Да, но этим проповедям сочувствует кое-кто в метрополии. Значит…

— Вот что, жрец, четвертовать мы пока подождем, а вот чем он дышит, посмотреть надо. В случае — чего — здесь и возьмем.

— Сам он не придет.

— Пошлю полсотни копейщиков, тогда, думаю, не откажется. Место где?

— У каменщика Ртепа — ты с ним за работу рабами расплачивался.

— Помню. Сотник!

Сразу же загремели доспехи — служба!

— Возьми пятьдесят копейщиков, иди к дому каменщика Ртепа, его здесь каждая собака знает, и приведи живущего там человека по прозвищу Учитель.

— Слушаюсь! — сделал «налево кругом» сотник — здесь знали порядок и не переспрашивали.

Через полчаса двор каменщика был окружен, а сотник с десятком солдат стоял перед дверью в глинобитной стене.

Внутри совещались. Вернее, говорил Ис. Остальные слушали.

— Нужно идти — нас трое, Мер не в счет. Силой не прорваться. Вряд ли со мной что-нибудь сделают — у наместника нет для этого повода, а рисковать вызвать возмущение просто так, когда в городе всего три сотни солдат… Тут что-то не так, — размышлял вслух Ис, прислушиваясь к грохоту в окованную дверь.

Каменщик и Геф молчали. Ртеп жалел, что двое его рабов, теперь уже бывших, еще не вернулись — среди гладиаторов у них были соплеменники, и Ис поручил узнать их настроение, а при удаче — привлечь на свою сторону.