Фредерик Марриет - Иафет в поисках отца

• Название: Иафет в поисках отца
• Автор: Фредерик Марриет
• Издательство: Кавказский край
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-86722-088-5

---

Мы снесли его в заднюю комнату и положили на диван. Потом Тимофей побежал за лекарем, а я между тем пустил ему кровь. Вскоре Тимофей возвратился с Эбенезером Пледжидом. Мы раздели Кофагуса и стали его осматривать.

— Скверно… вывихнута плечевая кость, контузия в ноге… надобно бояться внутреннего повреждения, что я предугадываю… Да, жаль душевно моего товарища.

Но Пледжид, казалось, вовсе не был огорчен ушибом Кофагуса и продолжал исполнять свою обязанность с превеселой физиономией.

Между тем, осмотрев и завязав вывихнутые части Кофагуса, мы с Тимофеем снесли его в постель, где он через час очнулся, а Пледжид, пожав руку мне и моему хозяину, отправился домой, поздравляя последнего с чудесным его избавлением.

— Худо… гм… Иафет, худо, — говорил больной.

— Очень худо и могло быть еще хуже.

— Хуже… гм… нет, невозможно!.. Плут Пледжид!.. Он убьет меня, если сможет… вероятно, я скоро избавлюсь от него… и так далее.

— Вам он более не нужен. Теперь ваше плечо выправлено, и я могу ходить за вами.

— Совершенно справедливо, Иафет. Но как от него отделаться… придет проклятый плут… гм… я видел: глаза его блистали, он улыбался… и так далее.

В самом деле, в вечеру Пледжид опять пришел, что очень не понравилось моему хозяину; но старый друг наш продолжал свои визиты по два раза в сутки, и я наконец заметил, что Кофагус не только не противился его посещениям, а напротив, ждал их с нетерпением. Причина этого скоро открылась. Кофагус любил лечить раны других, но терпеть не мог свои, которые получил от быка; притом, накопив достаточное состояние, он хотел оставить лавку, не желая более продолжать опасных занятий. На третий день после этого ужасного приключения он намекнул о своем намерении Пледжиду, который, очень хорошо зная выгоды места, старался поддерживать его мнение в свою пользу. И так как собственные выгоды превращают не только дружбу в ненависть, но даже и ненависть в дружбу, то и все неприязни между Кофагусом и Пледжидом были забыты менее нежели в десять минут, и они уже говорили друг другу: «Дорогой Пледжид»… гм… и так далее, «милый Кофагус».

В три недели все было уже между ними кончено. Лавка и вся принадлежность ее — склянки, лекарства и инструменты — сделались собственностью нашего врага.

Но хотя хозяева, казалось, и совершенно уже поладили, однако отношения их подчиненных не переменились. Мы все еще почитали себя врагами, и более, нежели когда-нибудь; так как мы с Тимофеем не могли быть причислены к принадлежностям лавки, то Кофагус и не включал нас в договор. Но зато делал со своей стороны все, что мог. Он рекомендовал нас Пледжиду, который, помня мои остроты на его счет и битву Тимофея, поспешил скорее согласиться на условия Кофагуса, и очень учтиво сказал нам, что мы ему совершенно не нужны. Когда настал день сдачи лавки, Кофагус обещал найти мне другое место при первом удобном случае, а между тем подарил мне двадцать гиней в знак того, что он умел ценить мое поведение. Сумма эта побудила меня привести в исполнение давнишние планы мои, и я, поблагодарив Кофагуса за предложение, сказал ему, что имею другие намерения, и вместе с тем просил сказать место будущего его жительства; но он, сам не зная, где будет жить, обещал оставить мне свой адрес в воспитательном доме. После чего, пожав мне дружески руку, позвал Тимофея, которому дал пять гиней, и, пожелав нам счастья, простился с нами.

— Что ты станешь делать теперь, Иафет? — спросил меня Тимофей, когда мы вошли в лавку.

— Что делать? Я должен расстаться с тобою, и это, признаюсь, меня весьма огорчает. Я хочу искать моего отца.

— Мне тоже жаль тебя оставить, но у меня на сердце лежит еще другое горе, это начала, — сказал он, указывая на железную ступку. — Зачем бык не изломал ее рогами… О, если бы он хоть вполовину столько ненавидел ее, сколько я, то, наверно, бы не оставил и кусочка. Да, прежде нежели я расстанусь с этим местом, отомщу ей как-нибудь непременно.

— Ты повредишь этим только Кофагусу, которому не заплатят за нее.

— И то правда, а он ведь только что дал мне пять гиней. Так и быть, я удержу справедливый свой гнев. Но теперь, Иафет, поговорим с тобою. Я не знаю, что ты чувствуешь, а мне кажется, что я никогда не смогу расстаться с тобой. Но это привязанность, а не желание отыскать своего отца, как у тебя. Люди говорят, что дети, которые знали отцов своих, умны; я не знаю, был ли у меня отец, но нет сомнения, что мать моя существует, и хотелось бы мне ее найти. Если тебе не противно мое общество, то я пойду с тобою, не забывая, однако, что ты был почти доктором, а я весь свой век разносил лекарства.

— В самом ли деле хочешь ты идти со мною, Тимофей?

— Да, Иафет, хоть на край света я готов идти с тобою как твой товарищ, друг и слуга, если ты будешь этого требовать. Я люблю тебя, Иафет, и буду тебе служить верно.

— Я не могу нарадоваться на тебя, дорогой мой… Итак, у нас все будет общее. Если когда-нибудь судьба наделит меня счастьем, то я постараюсь поделиться им с тобою.

— И если судьба закапризничает, то я вместе буду с тобой делить и горе. Итак, дело кончено. Но вот идут ученики Пледжида, и чем скорее мы уберемся отсюда, тем лучше.

Через полчаса все было готово. Две маленькие связки составили все наши пожитки. Гордо прошли мы через лавку, не обращая внимания на наших наследников. Но Тимофей не мог утерпеть, чтобы не сжать кулака, посмотрев на железную ступку. Мы вышли на улицу и глядели по сторонам, не зная куда идти.

— Куда пойдем мы, Иафет? На запад, на восток, на север или на юг?

— Мудрецы пришли с востока, — ответил я.

— Значит, они шли на запад, — заключил Тимофей. — Пойдем же и мы по их дороге и тем покажем нашу премудрость.

— Я согласен.

Проходя мимо лавочки, мы купили две большие палки, которые могли бы нам служить как для защиты, так и для того, чтобы вешать на них свои узелки. Снарядившись таким образом, мы отправились бродить по белу свету.

Глава VIII

Я полагаю, что самое полезное дело перед путешествием — сосчитать в кармане свой капитал, что мы и не забыли сделать с Тимофеем; капитал наш состоял из двадцати двух фунтов, восемнадцати шиллингов, пяти гиней, данных Тимофею Кофагусом, и трех полупенсов, которые спрятал он в своей жилетке; все это вместе составляло двадцать восемь фунтов, три шиллинга и три полупенса, а владея подобной суммой, мы полагали ее достаточной для начатия нашего путешествия. Денег этих, заверил я Тимофея, достанет нам надолго, если мы будем их поберегать.

— Да, — ответил он, — но не худо бы поберечь нам и ноги, а то мало что устанем, да останемся еще и без сапог. Итак, мой совет был бы взять извозчика.

— Извозчика? Что ты это, Тимофей, да нам и думать нельзя об этом; ты знаешь, карман наш слишком беден для подобных издержек, да притом и устать тебе некогда было, мы только что миновали угол Гайд-Парка.

— А я все-таки думаю, что лучше ехать, чем идти! Да вот, кажется, едет кто-то. Когда я разносил лекарства и запаздывал, смотря на карикатуры, то почти всегда ездил, конечно, на шарамыжку.

Теперь только я понял, что хотел сказать Тимофей; он советовал вскочить на запятки и таким образом ехать даром; а так как это было выгодно для нашего кармана, то я согласился на его предложение, и мы вскоре сели на запятки одного из экипажей, проезжавших мимо нас, который внутри весь был полон людьми.

— Я нахожу, — сказал я, — что единственная разница между сидящими внутри и снаружи та, что тот, кто сидит внутри, платит деньги, а снаружи — едет даром; не правда ли?

— Это зависит от обстоятельств, — ответил Тимофей. — Если нас увидят, то не только даром мы совершим путешествие, но еще нам заплатят за одолжение.

— А чем, ты думаешь?

— Кнутом, я полагаю.

Только что Тимофей окончил свое рассуждение, как что-то длинное извилось, как змий, и просвистело мимо наших ушей и глаз. Мы после догадались, что это был кнут; какое-то завистливое маленькое существо, увидев нас с Тимофеем занявшими места на запятках, указало на нас кучеру.

Не желая получить благодарности за безденежный проезд, мы поспешно соскочили и пошли пешком, проехав уже около трех миль.

— Когда стемнеет, опять сядем в какую-нибудь телегу, — сказал Тимофей, — а теперь пройдемся немного.

— Но за телегу надо будет заплатить.

— Так, но все-таки мы будем в барышах. Если остановимся в трактире, тогда надобно будет заплатить и за комнату, и за ночлег, да еще, пожалуй, и за ужин, и за все дороже, нежели в мелочной лавке, а за шиллинг мы проедем всю ночь.

— Ты говоришь правду, Тимофей, надобно посматривать, чтобы не пропустить какой-нибудь телеги.

— Об этом нечего заботиться, ночью от них не отобьешься.

— Но вот мы входим в Бентфорт, и я не знаю, как ты, а я так думаю, что путешествие пешком удивительно возбуждает аппетит.

— Об этом-то и я хотел сказать; нечего греха таить, проголодался. Э, да вот посмотрите-ка, как соблазнительна жареная свинина, выставленная на окне этой лавочки. Войдем в нее; это будет лучше, нежели идти в гостиницу и тратить попусту деньги.