Валентин Лесков - Сталин и заговор Тухачевского

• Название: Сталин и заговор Тухачевского
• Автор: Валентин Лесков
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-94538-388-0

Заговор маршала М.Н. Тухачевского и группы высокопоставленных командиров Красной Армии действительно существовал в 1930-е годы. Это реальность, а не плод больного воображения И.В. Сталина и его окружения или тем более следователей из НКВД. Историк Валентин Лесков раскрывает как внутренние, так и внешние движущие силы заговора, на богатом фактическом материале показывает малоизвестные стороны жизни и деятельности советских и зарубежных политиков, военных, дипломатов, разведчиков. Особое внимание уделено сторонникам полной реабилитации Тухачевского, действовавшим в период хрущевской «оттепели» и вновь оживившимся в ходе горбачевской «перестройки».

---

9 февраля 1937 г. мою сестру Розалию Ишову арестовали в Москве органы НКВД, а брат, инженер Военно-морского флота Леонид Ишов, арестован в Кронштадте в апреле того же года. Если раньше на все мои сигналы, записки и докладные Главная военная прокуратура никак не реагировала, то сейчас она оказалась «на высоте». Как ни странно, получив от кого-то «сигнал» об аресте моих сестры и брата, ГВП как никогда проявила мобильность и бдительность. От меня срочно затребовали письменного объяснения о моих взаимоотношениях и «связях» с сестрой и братом. Требуемые от меня сведения я изложил с исчерпывающей полнотой и немедленно передал в Главную военную прокуратуру». (С. 219.) «Усилив борьбу с нарушителями советского закона, я был вынужден снова перенести вопрос об этом в областной комитет партии, приводя в подтверждение сотни фактов грубейшего нарушения прав человека. Как я понял, секретари обкома все чувствовали, видели и знали, но, к великой печали, были не в состоянии что-либо изменить. Я начал убеждаться, что я борюсь с ветряными мельницами и что руководящие партийные работники обкома тоже находились под неослабным наблюдением и контролем НКВД. Партийных руководителей райкомов, обкомов, крайкомов с необычной легкостью арестовывали и заключали в тюрьму. Страшный ярлык „врага народа“ продолжал навешиваться на честных людей.

Мои усилия в борьбе за законность практически оказывались тщетными. Ничего изменить я не мог, если не считать нескольких десятков невиновных людей, освобожденных мною из тюрьмы и арестов немногих мерзавцев, фабриковавших уголовные дела. Все это было каплей в море.

Во мне все восставало против клеветы и издевательств. Непрерывно мучила мысль, как же выйти из создавшегося тупика. Ведь отчетливо было видно, как вся государственная машина работает на такое страшное зло. Но одновременно с этим я не переставал верить в доброту и справедливость. Мечталось о правде, а число фактов нарушения и искажения законов росло с каждым днем.

Бороться с фальсификаторами становилось все труднее и труднее. И вот в июле 1938 года я принял решение добиться свидания с Генеральным прокурором СССР Вышинским, для чего выехал в Москву, захватив с собой собранный мной материал о фактах грубейшего нарушения законности. За каждым документом стоял живой человек.

Кроме того, произведенные к тому времени аресты членов ЦК, секретарей ЦК Украины Косиора, Хатаевича, видного политического деятеля Постышева, вожака питерской комсомолии и секретаря Ленинградского обкома партии П. Смородина, о ком слагали поэмы, секретаря ЦК комсомола Косарева, наркома просвещения Бубнова, крупного военачальника Дыбенко и многих др. — заставили серьезно и очень о многом задуматься. Творившееся беззаконие зашло слишком далеко, приняв огромные размеры.

Вскоре я узнал об аресте еще ряда видных государственных деятелей, таких, как Крыленко и Антонов-Овсеенко. Тогда же стало известно об аресте Карахана, Калмыкова, Шацкого, Рудзутака, Сосновского, М. Кольцова, Бруно-Ясенского, Эйхе и многих-многих других.

Еще острее я почувствовал результаты произвола и беззакония, от которых бессмысленно гибнут лучшие ленинские кадры, а их и так с каждым днем оставалось все меньше и меньше». (С. 224-225.)

«Чрезмерная боязнь, страх перед органами НКВД, я бы назвал это массовым психозом, обуяли всех поголовно, парализовали и психику и разум людей. Многие, стремясь доказать свою „приверженность и преданность“ органам, утратили мужество и порядочность. Они стремились делать абсолютно все, что ждало от них НКВД. В прошлом достойные, уважаемые люди готовы были в угоду работникам органов доносить на самых близких людей и даже родных, готовы были подписать любой, даже ложный документ или показание». (С. 228.)

Как же выглядел на фоне этих событий Вышинский? В июле 1938 г. Ишов, приехав со своими материалами в Москву, сумел пробиться к нему на прием. Он пришел в сопровождении Главного военного прокурора Розовского. Состоялся большой и опасный разговор. «Долг коммуниста заставил меня доказывать Вышинскому порочность применяемых физических методов при допросах. Хотя я чувствовал, что мои доказательства ни к чему не приводят, все же продолжал настаивать на своем, на что-то надеясь. И вдруг я почувствовал леденящий душу холодок, который стоял в зрачках Вышинского и даже проступал сквозь стекла очков. Этот холодок был в лице, голосе, обращении. Он чувствовался даже в рукопожатии.

Когда я выходил от Вышинского, он, обращаясь к Розовскому, сказал: «Ну что ж, нужно проверить изложенные здесь тов. Ишовым материалы и принять меры, а поскольку у тов. Ишова в Сибири создались обостренные отношения с руководством НКВД, то переведите его на работу в аппарат Главной военной прокуратуры, а там будет видно».

Так уж издавна повелось на свете: обманщики обманывают, а легковерные верят. Не отношу себя к категории особо легковерных, но в том, что Вышинский оказался чудовищным и коварным человеком, обманщиком, я убедился после отъезда из Москвы. Прошло немного дней, и я ясно увидел, что из всех «врагов народа» самый опасный тот, который прикинулся другом. У меня не было сомнения, что у самого Вышинского и вокруг него все дышало жестокостью и ложью». (С. 227.)

«Анрей Януарьевич действовал в сговоре с Берией и другими преступниками из органов НКВД, а роль честных прокуроров была им сведена к нулю. Прокуроры, поднявшие голос протеста против произвола и беззакония, убирались немедленно. Их арестовывали, расстреливали, лишали свободы, отправляли в дальние лагеря. Под руководством Вышинского продолжала работать группа прокуроров, утратившая партийную и гражданскую совесть, трусливо поглядывавшая на работников НКВД, выполняя все их указания, не возражая и не борясь с их нечеловеческими, противозаконными действиями.

По сути получилось, что не прокуратуры осуществляли надзор за органами НКВД, а органы НКВД полностью распоряжались прокуратурой, как своим органом. Такие прокуроры покупали себе жизнь и свободу ценой жизни и свободы многих тысяч честных людей. Соглашаясь с беззаконием, они способствовали произволу. Дорогой ценой, большой кровью они платили за личное благополучие и награды». (С. 293.)

Так общая картина виделась со стороны. Ибо Ишов не участвовал в закрытых совещаниях руководства, не знал, кто какую точку зрения защищал, чем он руководствовался. Поэтому в настоящий момент окончательное мнение о Вышинском высказать нельзя. Слишком велико было сплетение интриг вокруг него. Такого мнения держался и Лев Шейнин, автор известных детективных рассказов, а до того следователь по особо важным делам при Вышинском.

Добросовестность требует массовой публикации документов — целыми сборниками. Только тогда станет ясно, кто был кто на деле.

И все— таки, вопреки мнению многих, Вышинский за «кулисами» предпринимал какие-то очень серьезные меры в союзе с рядом очень влиятельных людей (Берия и другие) по низложению «железного» наркома. Когда последнего судили, выясняя объем его преступлений, Сталин решительно отверг его обвинения в адрес Вышинского.

Падение Ежова не только не стоило Вышинскому головы и карьеры, хотя они формально действовали вместе, но, напротив, вознесло его еще выше: с 1939 г. Вышинский действительный член Академии наук СССР, в 1939-1944 гг. — заместитель председателя СНК СССР, в 1940— 1946 гг. — первый заместитель наркома по иностранным делам СССР, с 1949 г. — министр иностранных дел СССР.

Он был участником важнейших международных конференций и совещаний после Великой Отечественной войны, неоднократно выступал с трибуны Генеральной ассамблеи. Он автор двухсот с лишним книг и брошюр по вопросам юриспуденции, международного права и международной политики. Имел за работу 4 ордена Ленина (больше, чем Тухачевский!), орден Трудового Красного Знамени и медали.

ГЛАВА 9. ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ СЛЕДСТВИЕ

Кто съел виноград? Козлик.

А что стало с козлом?

Его съел кровожадный волк.

А в волка выстрелило ружье.

Ружье погибло от ржавчины.

А ее съел беспощадный огонь.

И у огня был враг — вода.

И у того врага — СВОЙ ВРАГ.

Из грузинской песни

Итак, все крупные командиры, кого Ежов подозревал в измене, на кого он имел «данные», были арестованы. Хватали в следующем порядке: Медведев — 14 августа 1936 г., Примаков — 14 августа 1936 г., Путна — 20 августа 1936 г. (почти за год до Тухачевского!), Корк — 14 мая 1937 г., Фельдман — 15 мая 1937 г., Тухачевский и Эйдеман — 22 мая, Якир — 28 мая, Уборевич — 29 мая. При этом Примаков и Путна обвинялись еще, помимо прочего, в тайной троцкистской деятельности.

Расследование происходило исключительно быстрыми темпами и уложилось буквально в две недели

Самым прославленным и удачливым следователем Ежова считался Ушаков (Ушиминский). В 1937 г. Ушакову был 41 год (1896-1938, чл. партии с 1930). Он родился в Киевской области, в еврейской семье. Его близких хорошо знал один из братьев Л. Кагановича, что очень способствовало карьере членов семьи.