Валентин Лесков - Сталин и заговор Тухачевского

• Название: Сталин и заговор Тухачевского
• Автор: Валентин Лесков
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-94538-388-0

Заговор маршала М.Н. Тухачевского и группы высокопоставленных командиров Красной Армии действительно существовал в 1930-е годы. Это реальность, а не плод больного воображения И.В. Сталина и его окружения или тем более следователей из НКВД. Историк Валентин Лесков раскрывает как внутренние, так и внешние движущие силы заговора, на богатом фактическом материале показывает малоизвестные стороны жизни и деятельности советских и зарубежных политиков, военных, дипломатов, разведчиков. Особое внимание уделено сторонникам полной реабилитации Тухачевского, действовавшим в период хрущевской «оттепели» и вновь оживившимся в ходе горбачевской «перестройки».

---

— В тысяча девятьсот девятнадцатом году город Каменец-Подольский на границе с Австрией, — говорил он, — был окружен мародерствующими бандами. Население города буквально стонало от разбоя. Тогда я решил, — сказал Шмидт, — прорваться туда и оборонять город любой ценой. Трудно было навести порядок, но другого было нам не дано. Стены города мы обклеили прокламациями, в которых угрозы чередовались с обещаниями защитить город. И город мы удержали.

В Каменец-Подольске у Шмидта состоялась встреча с народным комиссаром обороны Советской Венгрии Тибором Самуэли, который самолетом направлялся в Москву. Возможно, это впоследствии и явилось существенным фактором в назначении его командующим ударной группировкой. Именно этой группировке предстояло через границы Польши и Румынии прийти на помощь венгерской революции. Как я тогда узнал, Шмидта нисколько не смущала перспектива прорыва через две границы. Я убежден, что он всегда жалел о том, что приказ о наступлении так и не был отдан. Красный Будапешт пал слишком быстро… Спустя несколько лет после окончания академии я снова услышал о Шмидте, который в это время служил в Минске. Один из старших офицеров оскорбил его жену, и Шмидт, всадив пулю в живот обидчику, спустил его с лестницы. Обидчик выжил, и скандал замяли.

В период 1925-1927 годов Шмидт присоединился к оппозиции. Он приехал в Москву на съезд партии как раз в тот момент, когда было объявлено об исключении из партии троцкистской оппозиции. Он был одет, как обычно, в форму своей дивизии: большая черная бурка, пояс с серебряными украшениями, огромная сабля и папаха набекрень. Выходя вместе с Радеком из Кремля, он столкнулся со Сталиным. Политические страсти в тот момент были накалены. Сталин активно интриговал в партийных делах, но ему еще не удалось подчинить себе партию.

Шмидт подошел к нему и начал полушутя-полусерьезно поносить его, как только может делать это настоящий солдат, то есть такими словами, которые надо слышать, чтобы поверить в это. А под конец сделал вид, что обнажает шашку, и пообещал Генеральному секретарю когда-нибудь отрубить ему уши.

Сталин выслушал обиду, не проронив ни слова, с бледным лицом и плотно сжатыми губами. В то время он решил проигнорировать оскорбление, нанесенное ему Шмидтом, но нет никакого сомнения в том, что десять лет спустя, с началом чисток в 1937 году, он все это вспомнил. Шмидт был одним из первых исчезнувших офицеров Красной Армии. Его обвинили в терроризме. Никаких признаний от него не добились, и он был расстрелян без суда».

Вывод из приведенного материала может быть только один: человек с такими взглядами и чертами характера, что бы там ни говорили, способен был на многое, в том числе и на самые крайние поступки! Напомним, что за Гражданскую войну он имел два ордена Красного Знамени, а их просто так не давали!

Теперь становится понятным, почему Якир с такой энергией старался выручить его: он слишком много знал, и оставлять его в руках Ежова было равносильно самоубийству!

Уборевич также не хотел признавать свою вину. Его козырная карта — опубликованные в советских газетах хвалебные отзывы генерала Лужи (1891-1944), командира корпуса, главы чешской военной делегации, побывавшей на Белорусских военных маневрах (1936). Встретившись с корреспондентом одной из советских газет, генерал поделился своими впечатлениями о проходивших недавно маневрах:

«Командный состав войск Белорусского военного округа показывает высокую степень тактической и технической подготовки, большую физическую неутомимость, высокий моральный уровень и преданность своей родине. Ваш командный состав быстро решает сложные задачи современного боя. Красная Армия обладает тем, что считается самым ценным во всякой армии, — прекрасными кадрами».

Корреспондент спросил генерала:

«Каково ваше мнение о техническом оснащении Красной Армии?»

Чешский генерал ответил:

«Красная Армия богато насыщена самой современной техникой. В этом отношении она является, по моему мнению, самой передовой армией в мире. В настоящее время нет другой армии, которая могла бы сравниться в отношении технического оснащения с Красной Армией.

На маневрах Белорусского военного округа мы видели много интересного, и последнее мы постараемся использовать в своей армии, а также и опыт этих маневров» (Документы и материалы по истории советско-чехословацких отношений. М., 1978, т. 3, с. 276-277).

На этот аргумент, который Уборевич считал «неубиенным», его противники отвечали, что чешский генерал — по политическим соображениям — все намеренно преувеличил, и в действительности дела обстоят вовсе не так радужно.

После нескольких допросов сильно сникший Уборевич все же признал свою вину. Пункты его признаний таковы:

1. Сочувствовал правым;

2. Политику коллективизации считал неправильной;

3. Политику Ворошилова в армии не одобрял;

4. В заговоре участвовал;

5. Лично вовлек в него 12 командиров своего округа;

6. Готовил вместе с другими поражение Красной Армии в предстоящем военном конфликте.

На этих допросах Уборевичу пришлось, конечно, несладко. И это вполне понятно: ведь он командовал Белорусским военным округом, который закрывал границу на самом решающем участке, поэтому подозрения против него были вполне естественными, а кроме того имелись, конечно, и агентурные данные, полученные от зарубежной военной разведки и разведки НКВД.

Неизвестно, нашелся ли в тех условиях хотя бы один человек, который мог свидетельствовать в его пользу. Вся беда была в том, что если бы даже такие люди находились, то они сами были под подозрением, как тайные участники оппозиции. Характерным примером в этом смысле мог служить будущий Герой Советского Союза и маршал Советского Союза К. Мерецков. С 1932 по 1937 г. он был в Белорусском военном округе начальником штаба округа. По возрасту между ним и его начальником разница была всего полгода, но Уборевич проделал совершенно исключительный путь и в военной среде пользовался громадным уважением. Его высоко ценили и восхваляли немецкие генералы. Было даже время, когда считали, что именно он заменит Ворошилова на посту наркома обороны.

Став Героем советского Союза и маршалом СССР, Мерецков в своей книге «На службе народу» (Москва, 1969) вспомнил крупнейших деятелей армии и о своем бывшем начальнике отозвался в высшей степени похвально:

«Этот человек сыграл в моей жизни огромную роль. Я проработал с ним около пяти лет, и годы эти — целый новый период в моей службе. Не скажу, что только я один находился под его влиянием. Все сделанное Уборевичем: воспитанные, выращенные и обученные им командиры разных рангов; его методология работы; все, что он дал нашей армии, — в совокупности не может быть охарактеризовано иначе как оригинальная красная военная школа, плодотворная и поучительная. Когда мы познакомились, мне шел уже 32-й год. Я занимал довольно высокую военную должность и мог считаться сложившимся человеком. И все же ни один (!) военачальник раньше (да, пожалуй, и позже) не дал мне так много, как Иероним Петрович. Его интересное и богатое творческое наследие, недостаточно, к сожалению, изученное у нас специалистами, заслуживает самого пристального внимания». (С. 92-93.)

В других местах Мерецков отмечает: «Он непрерывно рос сам, а вместе с ним росли и мы». (С. 104.)

«Свои действия и поступки он рассчитывал буквально до минуты». (С. 101.)

Очень хорошо отзывается Мерецков и о Блюхере: «Как военачальник, Блюхер во многом напоминал мне Уборевича». (С. 122.)

Более удивительно другое его утверждение: «В целом Уборевич был чуть собраннее, пожалуй, чуть организованнее; Блюхер человек более размашистый, более открытый. Но им обоим было присуще такое качество полководца, как широта мышления». (С. 122.)

Таков взгляд Мерецкова на Уборевича. Конечно, в то тяжелое время отзыв подобного рода мог бы оказать какое-то положительное воздействие, но спасти Уборевича вряд ли смог бы. Что Уборевич хороший, или даже отличный военачальник (градации были разные), — этого никто не отрицал. Но ведь речь шла вовсе не о том. Речь шла о тайном политиканстве, о секретных зарубежных связях, о том, какие важные сведения передавались за рубеж. А такие вещи знали очень и очень немногие.

Фельдман был арестован 15 мая, а уже 19 мая написал заявление на Тухачевского, Якира, Уборевича, Эйдемана и ряд других командиров. Узнав, что Якира и Уборевича арестовали без всякого сопротивления с их стороны, понял, что все потеряно, а поэтому надо спасать собственную голову. И вот 31 мая он пишет весьма любопытное письмо своему следователю Ушакову, которое, как очень важный документ (это не «воспоминания»!), до сих пор лицемерно замалчивалось:

«Изложив вам все факты, о которых я вспомнил за последние дни, прошу вас, т. Ушаков, вызвать меня лично к вам. Я хочу через вас или т. Леплевского передать НКВД тов. Ежову, что я готов, если это нужно для Красной Армии, выступить перед кем угодно и где угодно и рассказать все, что знаю о военном заговоре. И это чистилище (как вы назвали мою очную ставку с Тухачевским) я готов пройти, показать всем, которые протягивают мне руку помощи, чтобы вытянуть меня из грязного омута, что ы не ошиблись, определив на первом допросе, что Фельдман не закоренелый непоправимый враг, а человек, над коим стоит поработать, потрудиться, чтобы раскаялся и помог следствию ударить по заговору. Последнее мое обращение прошу передать и тов. Ворошилову.