Валентин Лесков - Сталин и заговор Тухачевского

• Название: Сталин и заговор Тухачевского
• Автор: Валентин Лесков
• Издательство: Вече
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2003
• ISBN: 5-94538-388-0

Заговор маршала М.Н. Тухачевского и группы высокопоставленных командиров Красной Армии действительно существовал в 1930-е годы. Это реальность, а не плод больного воображения И.В. Сталина и его окружения или тем более следователей из НКВД. Историк Валентин Лесков раскрывает как внутренние, так и внешние движущие силы заговора, на богатом фактическом материале показывает малоизвестные стороны жизни и деятельности советских и зарубежных политиков, военных, дипломатов, разведчиков. Особое внимание уделено сторонникам полной реабилитации Тухачевского, действовавшим в период хрущевской «оттепели» и вновь оживившимся в ходе горбачевской «перестройки».

---

Пришла и наша черная пора (арестована 14 июля 1937 г. — В.Л.). Моего мужа, военного летчика, героя гражданской войны, обвинили в присвоении орденов и шпионаже. Меня в том, что я была связной между двумя шпионами — братом и мужем. Позднее, года через два, подобрали мне формулировочку хоть и более жесткую, но и более «правдивую». Она обозначалась ЧСИР, что расшифровывалось — член семьи изменника Родины. Иначе говоря, 58 статья».

Ясно, что после тревожного обеда (мужчины имели достаточно информации ввиду исключительной опасности положения) они уединились, отправившись на прогулку, чтобы не было подслушивания. И обсуждали ситуацию вполне откровенно. А затем Тухачевский дал им свои указания, и они тут же вернулись в город, чтобы встретиться с нужными людьми.

13 мая вдруг позвонили из секретариата Сталина. И сообщили, что генсек Михаила Николаевича все-таки примет, сегодня. Действительно, 13 мая («зловещее» число, на которое Сталин предпочитал ставить всякие неприятные вопросы) он принял опального маршала. И в разговоре обнадежил и успокоил. Перемещение маршала в округ он объяснил необходимостью замять страшный скандал: ведь его, Тухачевского, порученец — арестован НКВД вместе со «знакомой» Кузьминой, как иностранные шпионы, вина их неоспоримо доказана.

Тухачевский Сталину, понятно, не поверил. И какие-то действия продолжал предпринимать. Сомнительно, однако, что их сопровождал успех: противная сторона тоже действовала, имея большое преимущество, будучи официально признанной властью.

20 мая, перед самым отъездом, маршал зашел в Наркомат, в партбюро, заплатить партийные взносы. Он был мрачнее тучи. Сказал в разговоре, что сегодня уезжает. Некоторые верные друзья высказали желание проводить его. Он попросил, однако, проводы не устраивать. (Слишком бы напоминало проводы Троцкого в ссылку и грозило таким же скандалом, совершенно не нужным!) В тот же день Тухачевский отбыл, как частное лицо.

21 мая, в первый день работы партийной конференции Приволжского военного округа, Тухачевский прибыл в Куйбышев. Вот тут-то и начинается самое интересное.

По вполне официальным данным, еще 15 мая (когда маршал находился в Москве) был арестован его лучший друг, бывший начальник его штаба, а в то время заместитель командующего Московским военным округом Б. Фельдман. Уже 19 мая (всего через 3 дня!) он дал показания против Тухачевского, как главы заговора, и рассказал в НКВД много «интересного». Конечно, Тухачевский, при его связях, тут же об этом узнал. Следовательно, оснований к тому, чтобы быть темнее тучи, имелось с избытком!

Следственная машина, подгоняемая Ежовым, работала полным ходом. Одного за другим участников заговора, связанных с Фельдманом, Корком и другими крупными руководителями — оппозиционерами, подвергали аресту и отправляли на допросы. Заговор рушился буквально на глазах. Находить полноценную замену арестованным командирам становилось все труднее, появилось много колеблющихся, учащалось неповиновение.

Тухачевский появился на заседании конференции к вечеру 21 мая. До этого он уже успел побывать в штабе округа и там провести совещание с командирами соединений. При этом своему старому сослуживцу Я.П. Дзениту он предложил пост начальника штаба округа. Дзенита, бывшего в 1920 г. начальником разведотдела штаба Западного фронта, позже крупного штабного работника, генерал-лейтенанта, он знал очень хорошо. Тот имел крепкие антисталинские убеждения и вполне находился под влиянием своего начальника. Это явно чувствуется по его воспоминаниям. «Михаил Николаевич, — пишет он, — обладал счастливым даром: сразу находить общий язык с подчиненными, подключался к их работе и подключал их к своей».

«Судьба сводила меня с ним неоднократно. На моих глазах протекала почти вся его практическая деятельность по подготовке и осуществлению наступления войск Западного фронта весной 1920 года. В том же году осенью я выполнял боевые приказы М.Н. Тухачевского как командир 12-й стрелковой дивизии. Затем, уже после Гражданской войны, меня назначили в одно из управлений Штаба РККА, и по характеру своей новой работы мне опять очень часто приходилось встречаться с тогдашним начальником этого высокого учреждения М.Н. Тухачевским».

Дзенит вполне разделял взгляды маршала на генсека. Это видно из такой вот его реплики: «Сталин всегда с ревнивой предубежденностью относился к деятельности и мыслям Тухачевского. Михаил Николаевич не заблуждался на сей счет».

И тем не менее даже Дзенит, при очень сложной и тревожной обстановке, решил, что следует держаться осторожно. И когда в конце совещания с командирами соединений (все уже разошлись) Тухачевский вдруг предложил ему занять пост начальника штаба округа, тот, несмотря на явную лестность предложения, ответил, что «предпочел бы пока остаться на должности командира дивизии». Во время разговора вдруг раздался звонок из Москвы. Маршал взял трубку. «От моего внимания не ускользнуло, что, разговаривая с Москвой, Тухачевский становился все более мрачным. Положив трубку, он несколько минут молчал. Потом признался, что получил недобрую весть: арестован начальник Главного управления кадров Фельдман. — Какая-то грандиозная провокация! — с болью сказал Михаил Николаевич».

Дзенит, понятно, не знал, что маршалу была уже известна эта «новость»! Он знал ее еще накануне отъезда из Москвы! Но теперь имелись все основания думать, что Ежов эту «новость» сделал уже общим достоянием. Чтобы подорвать таким образом его репутацию, оттолкнуть от него людей, поставить перед необходимостью сдачи или немедленного выступления!

С совещания Тухачевский отправился на конференцию. Сохранился еще один ценный фрагмент воспоминаний, принадлежащий генерал-лейтенанту П.А. Ермолину, бывшему в 1937 г. начальником штаба корпуса, который возглавлял Ефремов (1897-1942). О первом дне конференции он рассказывает так: «Это (замена Дыбенко Тухачевским. — В.Л.) казалось странным, маловероятным. Положение Приволжского военного округа было отнюдь не таким значительным, чтобы ставить во главе его заместителя наркома, прославленного маршала.

Но вместе с тем многие командиры выражали удовлетворение. Служить под началом М.Н. Тухачевского было приятно.

На вечернем заседании Михаил Николаевич появился в президиуме конференции. Его встретили аплодисментами. Однако в зале чувствовалась какая-то настороженность. Кто-то даже выкрикнул: «Пусть объяснит, почему сняли с замнаркома!» (Ответ на реплику лицемерно опускается! — В. Л.)

Во время перерыва Тухачевский подошел ко мне. Спросил, где служу, давно ли ушел из академии. Непривычно кротко улыбнулся: «Рад, что будем работать вместе. Все-таки старые знакомые».

Чувствовалось, что Михаилу Николаевичу не по себе. Сидя неподалеку от него за столом президиума, я украдкой приглядывался к нему. Виски поседели, глаза припухли. Иногда он опускал веки, словно от режущего света. Голова опущена, пальцы непроизвольно перебирают карандаши, лежащие на столе.

Мне доводилось наблюдать Тухачевского в различных обстоятельствах. В том числе и в горькие дни варшавского отступления. Но таким я не видел его никогда. На следующее утро он опять сидел в президиуме партконференции, а на вечернем заседании должен был выступить с речью. Мы с нетерпением и интересом ждали этой речи. Но так и не дождались ее. Тухачевский больше не появился».

22 мая, пробыв в новой должности всего два дня, Тухачевский был арестован сотрудниками НКВД (или, вернее сказать, «временно задержан»).

* * *

Мы постепенно приближаемся к правде, продираясь сквозь громадные завалы умолчаний, лицемерия и самой бесстыдной лжи. В течение десятилетий их сооружали шкурно заинтересованные лица и толпы «ученых» карьеристов. Казалось бы, Тухачевский давно умер (прошло более 60 лет), можно, наконец, сказать правду, хотя бы по некоторым вопросам, если уж не по всем! Куда там! Замалчиваются факты, даты, документы, реальные политические и дружеские связи, подлинные причины личных недовольств и взаимных претензий, карьеристские поступки разных лиц, факты тайного доносительства, порожденные трусостью или желанием «свалить» конкурента. История намеренно «подчищается» и обезличивается, сводится к общим фразам, голословным заверениям и сомнительным прославлениям. Так, если говорят о Тухачевском, то его величают обязательно «человеком с твердым характером и независимостью суждений» — и, разумеется, доказательств никаких не дают. Или лицемерно именуют его «высоко образованным». А между тем отлично известно, что он имел за плечами всего лишь (!) Александровское военное училище, где учился меньше трех лет (1912-1914), вышел оттуда с уровнем знаний подпоручика, которые расширил лишь постепенно, путем самообразования и общения с теми генералами царской армии, которые перешли на сторону Советской власти. К ним, однако, никакой благодарности он не чувствовал. За период с 1920 по 1937 г. будущий маршал не удосужился даже закончить Академию им. М. Фрунзе, не говоря уже об Академии Генерального штаба! В 1920 г. он, правда, оказался переведен в Генштаб и даже «причислен к лицам с высшим военным образованием», но это было лишь весьма условно и опиралось только на сильно раздутые успехи периода Гражданской войны, да еще на личное расположение высокого начальства (Троцкого, Склянского, Фрунзе и др.).